12 апостолов линейный корабль фото
Судостроительный завод имени 61 коммунара. Броненосец «Двенадцать Апостолов»
Принятая 21 августа 1881 года двенадцатилетняя программа развития флота предусматривала строительство для нужд Черноморского флота восьми броненосцев 1 класса, согласно тогдашней классификации. Первые из них – «Екатерина II» и «Чесма» – вступили в строй в 1888 году, третий – «Синоп» – принят в казну в 1890 году.
К этому времени верфи Николаева и Севастополя получили уже некоторый опыт в строительстве кораблей подобного класса и были готовы к новым заказам. Следующее поколение броненосцев, которые должны были строить в Николаевском адмиралтействе, ощутимо отличалось от своих предшественников. И, разумеется, флот нуждался в кораблях иных классов, поскольку его структура фактически создавалась заново.
Малые универсальные броненосные корабли на Балтике
Стремясь к максимально эффективной реализации программы развития флота, глава морского ведомства адмирал Иван Алексеевич Шестаков подвергал анализу и внедрял самые различные идеи. Одной из этих идей было создание броненосца экономкласса для Балтики и европейских вод водоизмещением 7–7,5 тыс. тонн, о котором заговорили в 1882 году. Формирование концепции нового корабля шло в духе найма на работу Мэри Поппинс: требовалось создать самый хороший броненосец за самые маленькие деньги.
Предполагаемые броненосцы должны были сочетать в себе мощное вооружение, достаточное бронирование при одновременной компактности и «экономности» в постройке. Поскольку прямых аналогов в иностранных флотах не имелось (хотя сам Шестаков проводил некоторые параллели с германскими броненосными корветами типа «Саксен» и датским броненосцем береговой обороны «Гельголанд»), работу над проектом пришлось начать с основ.
Пройдя довольно сложный путь, включавший массу изменений, правок, замечаний и предложений, в августе 1883 г. проект, наконец, был утвержден Морским техническим кабинетом.
Перспективный экономброненосец, или, как его называли в некоторых источниках, малый универсальный броненосный корабль, должен был иметь довольно необычную компоновку. Артиллерия главного калибра, состоящая из двух 305-мм орудий, располагалась в носовой башне. Сами орудия устанавливались на специальных снижающихся станках, подобных установленным на броненосцах типа «Екатерина II». Места для четырех 229-мм и восьми 152-мм орудий нашлись в так называемой закрытой батарее, протянувшейся от носовой башни и до кормы. Кормовой башни корабль не имел.
Вместо реализованной на том же датском «Гельголанде» идеи сосредоточения всей артиллерии в центральном хорошо защищенном каземате Шестаков предложил альтернативную концепцию «разбрасывания орудий по кораблю». Из-за жесткого ограничения по водоизмещению разработчикам пришлось отказаться от сплошного броневого каземата, ограничившись траверсами и защитой небольших участков борта. Пространство, именуемое в документации «закрытой батареей», оказалось вообще небронированным и уязвимым для снарядов практически любых калибров.
Несмотря на все предпринятые ухищрения, осадка броненосца увеличилась от заданной первоначально на метр и достигла 7,01 метров. Не удалось также удержаться в рамках изначальных параметров водоизмещения, которое возросло более чем на тысячу тонн: с 7500 до 8600 т. При этом корабль получался с сильно урезанными запасами угля, достаточными для 4,5 суток автономного плавания вместо запланированных шести.
Будущий броненосец вызывал споры и дискуссии не только по поводу своего возможного боевого применения, но и по вопросам мореходности, скорости и устойчивости на курсе. В связи с этим Морской технический комитет в очередной раз поднял тему обустройства опытового бассейна для испытаний моделей кораблей. Однако Шестаков предложение отклонил из-за лишних расходов, показавшихся адмиралу чрезмерными.
В 1885 году проект был вновь пересмотрен по настоянию неугомонного главы Морского ведомства – изменения были внесены в систему бронирования и вооружения. Кроме того, было решено полностью отказаться от первоначально планировавшейся парусной оснастки.
Из-за постоянных поправок и задержек «Император Александр II» был спущен на воду в июле 1887 года. До ходовых испытаний дело дошло только осенью 1890 года. Контр-адмирал Степан Осипович Макаров, принимавший участие в испытаниях, нашел корабль совершенно не готовым к морской службе. Доводка затянулась до 1893 года, когда его конструкция считалась уже устаревшей.
На основе технической документации «Императора Александра II» по поручению Шестакова был разработан проект еще одного броненосца экономкласса, изначально задуманного как флагманский корабль. «Император Николай I» отличался от своего прототипа более экономичными машинами тройного расширения и улучшенной артиллерией. Но главным отличием «Императора Николая I» был внушительный полуют, придававший ему с кормы некоторое сходство с коммерческим пароходом.
Из-за многочисленных переделок и изменений намечавшийся на 1888 г. спуск был перенесен на весну следующего 1889 года. Как и в случае с предыдущим кораблем, доводка нового броненосца, оказавшегося перегруженным более чем на тысячу тонн, затянулась. Флотские остряки подмечали некое сходство «Императора Николая I» с волжскими пароходами. За расположенной в носу одиночной башней главного калибра возвышалась массивная трехэтажная надстройка, изобилующая амбразурами, окнами и иллюминаторами. Дополнительный начальственный фасон добавляла солидная корма с двумя ярусами балконов, снабженных позолоченными решетками.
Третий балтийский броненосец «Гангут» строился по сильно измененному проекту. Он был несколько меньше «императоров» и имел отличное от них вооружение. «Гангут» был спущен на воду в октябре 1890 года, после 23 месяцев стапельных работ. Его доводка и достройка затянулись вплоть до 1894 года. Корабль ожидаемо оказался перегруженным почти на тысячу тонн, так что его главная изюминка – 406-мм броневой пояс – скрывалась под водой из-за увеличившейся осадки.
Решение этой проблемы было непростым: рассматривались варианты от всевозможного облегчения корпуса до полной перепланировки брони. Однако за конструкторов с техническим несовершенством «Гангута» разобралась сама Балтика – в 1897 году, наткнувшись на необозначенную скалу, броненосец затонул на внутреннем Транзундском рейде.
Не избежал моды на малые броненосцы и развивающийся Черноморский флот. В начале 1886 года адмирал Шестаков посетил Николаевское адмиралтейство и Севастополь и осмотрел строящиеся там броненосцы, а уже в апреле того же года Морской технический комитет объявил конкурс на проект четвертого броненосца для Черноморского флота в рамках концепции малого универсального броненосного корабля.
Водоизмещение определялось в 7–8 тыс. тонн, а вооружение должно было состоять из четырех 305-мм орудий, двух 229-мм орудий и двух 152-мм орудий. Требование к бронированию главного пояса – не тоньше 356 мм. Из соображений экономии в качестве двигательной установки предполагалось использовать две паровые машины с парохода «Опыт», бывшей императорской яхты «Ливадия», построенной еще по проекту адмирала Попова.
Впоследствии тактико-технические характеристики черноморского броненосца были изменены: артиллерию из одного 305-мм и четырех 229-мм орудий предполагалось расположить в четырех башнях.
Весной 1887 г. Морской технический комитет определил победителя конкурса. Им стал проект инженера Эраста Евгеньевича Гуляева, известного ученого и конструктора, оставившего значительный след в отечественном кораблестроении.
В августе того же года адмирал Шестаков утвердил проект для дальнейшей работы. Предполагалось построить два «гуляевских» броненосца в Николаевском адмиралтействе. В сентябре Морской технический комитет утвердил теоретический чертеж и спецификацию корпуса. Корпус четвертого по счету черноморского броненосца по своим основным элементам был подобен строящемуся на Балтике «Императору Александру II».
Его водоизмещение составляло 8070 тонн. Первоначальный вариант вооружения представлял собой четыре 229-мм 35-калиберных орудия в двух башнях попарно и еще столько же расположенных по углам бронированного каземата. Кроме них, броненосец должен был иметь и мелкокалиберную артиллерию.
Решение отказаться от уже традиционных 305-мм орудий главного калибра было вызвано тогдашним убеждением в некоторых преимуществах 229-мм орудий, в частности по скорострельности. Чтобы избежать конструктивной перегрузки и одновременно удержаться в пределах допущенного водоизмещения, Шестаков допускал сокращение боекомплекта и отказ от якорных мин заграждения, которые броненосец должен был иметь.
Николаевское адмиралтейство стало готовиться к постройке второго после «Екатерины II» броненосца. Руководство работами, а также обеспечение рабочими чертежами было поручено опытному кораблестроителю, главному корабельному инженеру Николаевского адмиралтейства полковнику Саверию Ксаверьевичу Ратнику.
Ознакомившись с присланной из Петербурга технической документацией по будущему кораблю, Ратник внес ряд конструктивных усовершенствований и улучшений. Например, удлинил протяженность главного броневого пояса, одновременно увеличив его высоту, заменил двойные котлы одинарными для экономии веса и пространства, сократил количество дымовых труб с трех до двух. Одобренные Главным командиром Черноморского флота вице-адмиралом Пещуровым, улучшения Ратника были отклонены Морским техническим комитетом, поскольку Гуляев сумел всех убедить, что и так все вполне хорошо.
Работы над новым броненосцем в Николаевском адмиралтействе начались в конце февраля 1888 года. Вскоре начатый с большой энергией процесс забуксовал. На верфь лавиной обрушились трудности и проблемы организационного и проектного характера. Морской технический комитет, обуреваемый неуемной страстью к бесконечным поправкам и изменениям, подолгу, вплоть до нескольких месяцев, держал у себя присланные на утверждение чертежи.
Уже в середине марта полковник Ратник был вынужден доложить наверх, что ему приходится задерживать разработку многих чертежей корпусных конструкций, поскольку Морской технический комитет не дает никаких ответов или распоряжений. Такая прискорбная ситуация, по мнению Ратника, могла попросту сорвать выдачу Брянскому заводу заказов на сталь на следующий год. Темп работ в Николаевском адмиралтействе неуклонно снижался.
Вдобавок принимающий решения со скоростью улитки Морской технический комитет столкнулся с очередной проблемой. Машины парохода «Опыт» были признаны не совсем подходящими для строящегося броненосца. Это важное открытие было сделано не ранее, чем начались работы на стапеле. Из комитета проблему поиска новой двигательной установки передали в Главное управление кораблестроения и снабжений (ГУКиС). В этом учреждении размышляли над задачей вплоть до конца 1888 года и только тогда сподобились разослать запросы на заводы.
Из-за горящих сроков решено было обратиться в первую очередь к английским специалистам. В октябре 1888 года, когда Ратник и сотрудники чертежного цеха ожидали документацию по башням для 229-мм орудий, из столицы поступили новые распоряжения, несказанно «порадовав» персонал верфи очередными внушительными изменениями в проекте. Изучив ситуацию еще раз, адмирал Шестаков распорядился заменить 229-миллиметровые орудия главного калибра на 305-мм пушки. При кажущемся выигрыше в скорострельности первые не пробивали 356-мм броневые плиты, что считалось недопустимым показателем.
Полковник Ратник, быстро сориентировавшись, внес изменения в существующий проект. Теперь броненосец был вооружен четырьмя 305-мм орудиями и восемью 152-мм противоминными пушками. В Морском комитете, указывая на жесткое ограничение по водоизмещению, количество 152-мм орудий было сокращено до четырех. Главный калибр должен был разместиться в барбетных башнях против первоначально планировавшихся закрытых.
Тем временем в самом Николаевском адмиралтействе ситуация становилось все более печальной. В ноябре 1888 года пришлось уволить часть наемных рабочих на верфи в связи с остановкой строительства. В конце этого месяца, находясь в Севастополе, глава Морского министерства адмирал Иван Алексеевич Шестаков скончался. Закончилась очередная эпоха отечественного кораблестроения, полная экспериментов, как удачных, так и неудачных.
В начале 1889 года Морской технический комитет вдруг вспомнил, что новому черноморскому броненосцу, вероятно, понадобится броня, заказать которую до сих пор не удосужились. Только в конце 1889 года ведомство заказало необходимое количество броневых плит английской фирме «Кэммел», уже известной в России своей работой – она обеспечивала броней первый русский броненосец «Петр Великий» и черноморские броненосцы типа «Екатерина II». Поставки брони сильно затянулись, и вместо запланированного 1890 года она была доставлена на верфь только в 1892-м.
Другой проблемой, которую нельзя было положить под сукно, было обеспечение строящегося корабля котлами и машинами. Решение ее мучительно долго пробивалось к свету сквозь толщу неторопливого бюрократического льда. Сначала много времени было упущено, дабы прийти к простому выводу, что изношенные машины бывшей императорской яхты мало подходят для нового броненосца. Потом последовал длительный период осознания этого открытия, на что ушла большая часть 1888 года. Далее Главное управление кораблестроения и снабжений вступило в длительную позиционную переписку с рядом английских заводов, но, не сойдясь в цене, было вынуждено заказать машины и котлы отечественному Балтийскому заводу.
9 августа 1889 года новый броненосец был официально заложен и получил название «Двенадцать апостолов». Его спуск состоялся 1 сентября 1890 года, и почти сразу новый Главный командир Черноморского флота вице-адмирал Николай Васильевич Копытов начал процесс выталкивания недостроенного броненосца в Севастополь. После энергичных протестов из Петербурга Копытов несколько смягчился, и «Двенадцать апостолов» продолжил стояние у достроечной стенки Николаевского адмиралтейства.
Его доводка заняла еще почти два года, и только в апреле 1892-го после наспех проведенных швартовых испытаний броненосец с частично установленной броней перевели в главную базу флота. Доводка и приведение в относительно боеспособное состояние заняла еще два года.
Проведенные испытания показали, что барбетные установки могли действовать при углах крена не более 5 градусов. Тем не менее «Двенадцать апостолов» показал лучшие мореходные качества, нежели броненосцы предыдущей серии типа «Екатерина II».
Стремясь достичь расчетной мощности и скорости, специалисты Балтийского завода позаимствовали у англичан ряд технических решений. В английском флоте использовался кардиф, уголь высокого качества, и широко применялся форсированный режим работы котлов. На броненосце «Двенадцать апостолов» этого достичь не удалось. Системы принудительного дутья работали ненадежно, уголь оказался низкого качества. На официальных ходовых испытаниях, к которым тщательно готовились – даже нарастили длину обеих дымовых труб для увеличения тяги, – расчетной мощности в 8500 л. с. достичь не получилось. Машины броненосца выдали 7951 л. с. и скорость 14,5 узлов. Приемлемых показателей удалось добиться лишь в практически нечеловеческих условиях для кочегаров и механиков: задраив все люки в машинное отделение, удалось на короткий период дать 8700 л. с. при скорости 15,1 узлов. Разумеется, достичь таких результатов в бою было маловероятно.
Служба броненосца «Двенадцать апостолов» проходила исключительно в неспешных, мирных условиях, за исключением попытки усмирения восставшего «Князя Потемкина Таврического», прошедшей без единого выстрела.
Все планы по его модернизации таки и остались нереализованными – запас водоизмещения был полностью исчерпан. Наряду с недостатками корабль имел ряд достоинств: плавные обводы, крепкий корпус, системы выравнивания крена и дифферента – но быстро стал считаться устаревшим. В 1911 году броненосец вывели из состава флота, разоружили и переоборудовали в блокшив.
Последним значительным событием в жизни корабля стало участие в съемках знаменитой на весь мир картины Сергея Эйзенштейна «Броненосец „Потемкин“», где «Двенадцать Апостолов» сыграл своего собрата, который был младше его на 10 лет. Барбетные установки сильно отличались от башен «Потемкина», и для получения некоторого сходства была применена бутафория.
В конце 20-х гг. бывший четвертый броненосец Черноморского флота «Двенадцать апостолов» был разобран на металл.
12 Апостолов. Нереальная альтернатива по скрещиванию дохлого ужа и старого ежа
В 1908-ом году, пятнадцатилетний ЭБР «Двенадцать Апостолов» был выведен из боевого состава Черноморского флота и хотя по штабным документам корабль числился аж линкором резерва, уже к 1910-му году он превратился в абсолютно небоеспособный блокшив. На нем отсутствовали артиллерия, одна труба и было снято множество дельных вещей. На корабле оставалось около 50 человек штатной команды, а кроме них в кубриках и каютах проживали экипажи подводных лодок.
Вот впечатления начальника штаба флота контр-адмирала Новицкого: «Линейный корабль «Двенадцать Апостолов» представляет что-то невозможное. Корабль имеет командира, 40 человек команды и служит для житья дивизиона подводного плавания. Но на корабле всем владеет начальник этого дивизиона. Что делает командир, для меня совершенно непонятно. Корабль в запустении, везде грязь».
О таком понятии как дисциплина, на корабле похоже даже не вспоминали, поскольку его «экипаж» теперь формировался из злостных нарушителей дисциплины и «политически неблагонадёжных элементов» списанных с других кораблей ЧФ.
Понятно, что сей «резервный линкор» был настоящей занозой в заднице у командования флотом. Поэтому, нет ничего удивительного, что уже в марте 1911 г. превращённый в гадюшник красивейший в прошлом броненосец ЧФ «передали в порт», а через месяц, 4 апреля, последовал приказ за № 99 об исключении его, вместе с пятью номерными миноносцами-ровесниками, из списков кораблей флота. ИМХО, корабль даже по нормативам того времени недослужил и явно был достоин лучшей участи. Разбирать броненосец начали только в 20-е годы.
Но, это РИ. Теперь, АИ. Надеюсь, забавная.
Как известно, в первое десятилетие 20-го века во всю назревал вал противоречий на Балканах, вылившийся в две т. н. Балканские войны (1912-1913г.г.). Войны эти уже в который раз выявили совершенно нетерпимое положение с Проливами. Действительно, чтоб активно влиять на Балканские дела всей мощью своих вооружённых сил, России стратегически важно было обеспечить беспрепятственный проход кораблей ЧФ через Босфор и Дарданеллы.
Это в России понимали всегда и это понимание, по известным причинам обострилось до чрезвычайности едва на Балканах начала накаляться политическая обстановка. В высшем военном и политическом руководстве Российской Империи задача овладения проливами без сомнения стояла в числе наипервейших и наиважнейших. Это была стратегическая цель, за которую некоторые деятели Империи готовы были «души заложить» в т. ч. и лукавым англичанам.
Но, добиться политического признания стратегических интересов и осуществить своё право удовлетворить эти самые интересы, вещи несколько неоднородные. Для этого нужны серьёзные инструменты. И одним из них должен был стать специализированный артиллерийский корабль, изначально заточенный не для морских баталий, а для разрушения турецких береговых укреплений в зоне проливов.
Использовать для этой цели обычную морскую артиллерию линкоров было не слишком рационально сразу по нескольким причинам:
Во-первых, огромный объём предстоящей работы по берегу, обещал легко превысить ресурс стволов орудий линейных кораблей ЧФ, который мог потребоваться для использования по прямому назначению в любой момент. А ведь в 1911 году на весь ЧФ осталась лишь одна бригада ЛК.
Во-вторых, линкоры с их осадкой, далеко не всегда могут подойти к берегу на оптимальное расстояние.
В третьих, башенные установки линкоров додредноутной эпохи, имели очень небольшой угол возвышения и соответственно могли вести по фортам и укреплениям лишь настильный огонь, поражающий их в наиболее защищённые фронтальные части и не причиняющий никакого вреда фортам изнутри. А ведь именно оттуда огонь по нашим кораблям и десантам будут вести турецкие гаубицы и мортиры. Не зря в «стародавние» времена в составе флота российского имелись т. н. «бомбардирские суда» вооружённые 2, 3 и даже пятипудовыми мортирами.
И вот, когда возникла идея перестроить два устаревших ЭБР «Двенадцать Апостолов» и «Синоп» в бомбардирские корабли предназначенные для разрушения укреплений проливов, выяснилось, что сделать это сравнительно задёшево не получается по причине полного отсутствия подходящей корабельной артиллерии. Старые пушки были уже демонтированы с броненосцев по износу, а изготовление новых «старых» не представлялось возможным. Пушки же нового поколения для установки на эти броненосцы не годились. Кроме того, имея угол возвышения всего в 15 гр. артустановки броненосцев для новой своей ипостаси принципиально не подходили.
Тем не менее, проблему вооружения решили сравнительно быстро. Все заинтересованные лица как-то сразу и вдруг вспомнили о могучих одиннадцатидюймовых (280 мм) береговых пушках обр. 1887 г. и мортирах обр. 1877 г. того же калибра. Причём, если первые в доктрину предполагаемого использования вписывались не важно (большой вес, большое значение для береговой обороны и опять-таки маленький угол ВН (всего 20 гр.), то вторые им не только полностью соответствовали, но ещё и имелись в наличии в приличном количестве, и боевые качества их (как береговых орудий) уже не так чтоб впечатляли (а вот угол ВН мортиры имели самый подходящий – аж 65 гр.), да и выпуск этих самых мортир был прекращён сравнительно недавно – только в 1906-ом году.
Я когда читал об этих мортирах у Широкорада, просто недоумевал от его логики. Объясню. Поскольку 280 мм мортира умудрялась попасть в неподвижную цель размером 12х14 метров лишь одним снарядом из 12, уважаемый Александр Борисович объявил эти орудия абсолютно бесполезными, намекнув на слабоумие людей, решивших при помощи такой артиллерии защищать береговые крепости империи. Я же, не веря в слабоумие военных того времени (как впрочем и любого другого), подозреваю, что борьба с кораблями противника была лишь одной из задач мортир и при том отнюдь не главной (хотя, японцы нет-нет да топили сухопутными орудиями в т. ч. гаубицами и мортирами наши кораблики на Порт-Артурском рейде). Состоящие на вооружении береговых крепостей мортиры, скорее всего, предполагалось использовать прежде всего как средство направленное на противодействие высадке десантов и как противоштурмовую артиллерию. И та и другая задачи не требовали особой точности, зато противнику напротив было никак не избежать чрезвычайно большой скученности транспортов, высадочных средств и живой силы, что создавало для мортир идеальные условия работы «по площадям». А уж каких бед мог наделать одиннадцатидюймовый чемодан, разорвавшись относительно точно на участке высадки батальона морского десанта в нужный момент, жутко даже себе представить. Коса смерти над пляжем. Помните эпизод высадки из «Рядового Райана»? Один удачный «бдыщ!» 11-дюймового чемодана со шрапнелью и на данном участке побережья немедленно воцаряются мир и покой как… в лавке мясника. И что особенно важно – стреляют-то мортиры с закрытых позиций. Откель – х.з. с кораблей не видать.
Понимание этого предназначения береговых мортир не позволяло списать их до 20-х годов 20-го века!
Кстати, 8 280 мм береговых мортир обр. 1877 г. Кронштадтского мортирного полка, сыграли отнюдь не последнюю роль в капитуляции сильнейшей крепости Австро-Венгрии Перемышль. А того же типа мортиры, оставшиеся на территории Финляндии после её выхода из состава Российской Империи, обороняли линию Салпа. Вот такие позиции остались от тех мортир до наших дней. Всё по-фински капитально. Не хватает только самой мортиры внизу и густой маскировочной сетки сверху. Дата постройки – 1940-ой год!
А это позиции таких же береговых мортир под Владивостоком (судя по форме, фотографировали проклятые интервенты).
Порт-Артур столь мощных «аргументов» во время Р-Я войны не имел и его защитники очень сетовали, что при чрезвычайно сложном рельефе местности, обычные пушки, не способные бить отвесно, практически бесполезны.
Ещё один аргумент в пользу скудоумия артиллеристов того времени по версии Широкорада – шрапнель, к началу ПМВ непременно входившая в боекомплект мортир всех типов. А разве не шрапнель самое эффективное средство выкашивать японцев из тех самых складок местности со сложным рельефом? Доты японцы во время высадки и штурма наших крепостей на себе не таскали и то, что было бы безусловно уместно для тяжёлой артиллерии осадных парков (мощные фугасы, броне и бетонобойные бомбы), для мортир береговых крепостей (и не только береговых) было вовсе не так актуально.
В общем, мортиры эти были в наличии, и ничто не могло воспрепятствовать вооружению ими пары специализированных кораблей.
Кстати, ежели кто-то думает, что мортиры имеют специфически небольшую дальнобойность, спешу успокоить – по дальнобойности мортира обр. 1877 г. практически не уступала «родному» 12“ ГК ЭБР «12 Апостолов» (8.7 км против 9.1).
Первоначально, мортиры предполагалось просто установить парами на поворотных столах «родных» барбетных установок броненосца. Но, после демонтажа старой артиллерии после вывода броненоцев из боевого состава флота, и сами столы и все их механизмы были напроч либо испорчены либо так же демонтированы. Фатальная разукомплектованность не позволяла снова вернуть их к жизни по разумной цене и в разумные сроки. Поэтому, пошли по наиболее доступному пути — решили просто разместить мортиры на палубе — по сухопутному. И это было не плохо, поскольку учитывая, что полный вес мортиры всего 26 т. то даже если эту цифру удвоить за счёт подкреплений палубы, демонтаж штатных барбетных артустановок броненосца позволял снизить осадку и при необходимости подходить к берегу гораздо ближе.
Даже очень приблизительно, выигрыш в весе при замене двух двухорудийных барбетных установок на 4 береговые мортиры (с учётом необходимых подкреплений и собственных противоосколочных барбетов) составлял более 100 тонн!
Правда оставалась ещё одна проблема – компоновка. Дело в том, что береговые мортиры не очень-то утруждали себя экономией пространства. Диаметр круга обслуживания одной мортиры (внутри которого и она сама вращалась и расчёты работали без стеснения) был достаточно велик. И сократить этот метраж до диаметра прежней барбетной установки не представлялось возможным в силу конструктивных особенностей орудия, откат которого осуществлялся по длинной поворотной раме, вращавшейся вокруг оси закреплённой на фундаменте.
В результате невеликой по объёму, но напряжённой работы, в плане её срочности, удалось ограничить круг обслуживания 12-ю метрами в диаметре с учётом противоосколочного барбета. (Конечно, если прикинуть размеры этого круга глядя на вышеприведённые фото, взяв за ориентир длину ствола в 3 метра, вполне можно было уложиться и в круг диаметром метров 8-9, но я брал с запасом).
Проще всего размещалась носовая мортира. Заменить одну установку ГК ЭБР на одну мортиру было не сложно. Гораздо труднее было разместить две мортиры с 12-метровыми кругами обслуживания на месте одной (7-метровой в диаметре) кормовой барбетной установки. Рассматривался даже вариант перехлёста ближнего круга дальним и соответственно ограничения угла ГН ближней к миделю кормовой мортиры. Выручило то, что размер палубы в принципе позволял этого не делать, а подкрепления фундаментов двух мортир занимали значительно меньше места под палубой чем подпалубные же конструкции и подкрепления одной прежней установки ГК.
Но, останавливаться лишь на трёх орудиях флот не собирался. От инженеров требовали обеспечить размещение четырёх мортир и точка (естественно обеспечив надёжность крепления и функционирования этих орудий в условиях морской эксплуатации – качки и влажной среды).
Развитые крылья мостика демонтировали (на эскизе внизу видно, что крыло левого борта загораживает приличную часть сектора обстрела).
Для удобства размещения подкреплений под этой мортирой, из прилегающего КО была демонтирована одна пара котлов, что несколько снизило вес СУ.
Так же для снижения веса и соответственно осадки, были полностью разбронированы верхние казематы (на нижних поменяли броню на вдвое более лёгкую, крупповскую с тем же уровнем защиты), фок-мачту обрезали по прожекторную площадку, а на существенно облегченной за счёт рангоута грот-мачте (без которой было не обойтись т. к. она служила основой кран-балки для спуска шлюпок на воду) разместили новый марс с ПУАО.
Задымление расположенного позади дымовой трубы марса проблемой не считали, поскольку вести огонь на ходу не предполагалось (применительно к береговым мортирам это бессмысленно), а в статичном состоянии, было совершенно не важно как относительно друг друга расположены труба и мачта с ПУАО – тут всё зависело исключительно от направления ветра.
Впрочем, в ходе испытаний, высоту марса посчитали недостаточной для качественной корректировки артогня по высокорасположенным береговым целям и, учитывая технический прогресс, на втором модернизируемом броненосце «Синоп» вместо центральной мортиры, на её «круге обслуживания» разместили оборудование для развёртывания и подъёма аэростатов с артиллерийскими наблюдателями. В состав аэростатного оснащения «Синопа», помимо газогенератора и лебёдок, включили один стандартный сферический шарльер русских воздухоплавательных отрядов старого типа объёмом 640 куб/м., два новеньких, не склонных к раскачиванию на сильном ветру, змейковых аэростата объёмом 750 куб/м. конструкции В. Кузнецова и в качестве резервных (на случай неисправности газогенератора или израсходования компонентов для получения водорода) два небольших одноместных монгольфьера с воздушно-керосиновыми горелками (типа примуса). Со всеми аэростатами имелась проводная телефонная связь.
Благодаря существенному снижению осадки, на батарейной палубе (снаружи, в отличие от прежнего), используя небольшие пилоны на свесах, появилась возможность установить в качестве вспомогательной артиллерии по 8 120 мм орудий, разбитых на 4 двухорудийных плутонга. Погреба этих орудий располагались, правда, не слишком удобно – в нижнем каземате. Но, других вариантов обеспечить и своевременную подачу, и защиту боеприпасов, не стесняя ещё больше внутрикорпусную планировку, не было.
Поскольку характер решаемых задач требовал весьма приличного боекомплекта ГК (на сухопутье, в осадной артиллерии, нормальным, если не минимально допустимым, считался боекомплект в 300 выстрелов на 280 мм мортиру), артпогреба, доставшиеся в наследство от прежнего ГК ЭБР задействовали полностью, даже несколько их расширив. Причём, учитывая, что носовой погреб обеспечивал и носовую и центральную мортиры (что естественно было не так удобно и могло сказаться на скорострельности), часть БК последней (его первую очередь), разместили в хорошо бронированном нижнем каземате левого борта вместе с боеприпасами противоминной артиллерии.
Перестроенные таким образом из устаревших ЭБР в неторопливые бомбардирские корабли (не смотря на капитальный ремонт, макс. скорость по износу машин и демонтажу двух котлов всего 10 узлов), «Двенадцать Апостолов» и «Синоп» могли войти в строй уже в 1913 году и к началу ПМВ, ЧФ имел бы «весомый аргумент» для атаки на Босфор с моря.