| Три века поэзии русского эроса. Публикации и исследования. Москва. Издательский центр театра «Пять вечеров». 1992. 174 страницы. Пожалуйста, внимательно смотрите все фото. Задавайте вопросы, всегда отвечу. Оплата всех расходов по пересылке лота почтой только за счёт покупателя по тарифам почты РФ. Отправление лотов в другие государства оговариваются отдельно и заранее. Все купленные лоты высылаются одним письмом, бандеролью, посылкой, т. е. внезависимости от числа купленных лотов Вы платите только за одно почтовое отправление. Не делайте необдуманных ставок. В настоящее время личных встреч нет, возможен самовывоз (район метро Ломоносовская). Источник Серебряный век. поэты. литературные течения* Сере;бряный век — период в истории русской культуры, относящийся
к началу XX века, совпавший с эпохой модерна. Такое его название распространилось лишь во второй половине XX века.
В европейской культуре рубеж XIX—XX веков получил общепринятое французское наименование fin de si;cle («конец века») и Belle Epoque. Эпоха рубежа веков получила название «Серебряного века» уже после её завершения. Понятие возникло в среде русской эмиграции (что немаловажно), и изначально было соотнесено с «Золотым веком» пушкинской эпохи (первая треть XIX века), ретроспективно оценивая ушедшее время как второй расцвет русской культуры после него.
На авторство термина претендовали философ Николай Бердяев, писатели Николай Оцуп, Владимир Маковский. В отличие от общеевропейского fin de si;cle, об искусстве и, главным образом, литературе Серебряного века говорят только применительно к русской культуре. Следует указать, что серебряный век по отношению к золотому обозначает эпигонство, деградацию, декаданс. Отмечают, что русская художественная литература приобрела в «Серебряный век» выраженную эротичность. Серебряный век русской поэзии Символизм
Акмеизм
Футуризм
Кубофутуризм
Эгофутуризм
Имажинизм
Конструктивизм
Крестьянская поэзия
Сатирическая поэзия
«Центрифуга»
«Мезонин поэзии»
«ЛЕФ»
Обэриуты
Вне школ
****************
***************** О поэтическ течении:
Символизм — первое и самое значительное из модернистских течений в России. По времени формирования и по особенностям мировоззренческой позиции в русском символизме принято выделять два основных этапа. Поэтов, дебютировавших в 1890-е годы, называют «старшими символистами» (В. Брюсов, К. Бальмонт, Д. Мережковский, 3. Гиппиус, Ф. Сологуб и др.). В 1900-е годы в символизм влились новые силы, существенно обновившие облик течения (А. Блок, А. Белый, В. Иванов и др.). Принятое обозначение «второй волны» символизма — «младосимволизм». «Старших» и «младших» символистов разделял не столько возраст, сколько разница мироощущений и направленность творчества. Философия и эстетика символизма складывалась под влиянием различных учений — от взглядов античного философа Платона до современных символистам философских систем В. Соловьева, Ф. Ницше, А. Бергсона. Традиционной идее познания мира в искусстве символисты противопоставили идею конструирования мира в процессе творчества. Творчество в понимании символистов — подсознательно-интуитивное созерцание тайных смыслов, доступное лишь художнику-творцу. Более того, рационально передать созерцаемые «тайны» невозможно. По словам крупнейшего среди символистов теоретика Вяч. Иванова, поэзия есть «тайнопись неизреченного». От художника требуется не только сверхрациональная чуткость, но тончайшее владение искусством намека: ценность стихотворной речи — в «недосказанности», «утаенности смысла». Главным средством передать созерцаемые тайные смыслы и призван был символ. Категория музыки — вторая по значимости (после символа) в эстетике и поэтической практике нового течения. Это понятие использовалось символистами в двух разных аспектах — общемировоззренческом и техническом. В первом, общефилософском значении, музыка для них — не звуковая ритмически организованная последовательность, а универсальная метафизическая энергия, первооснова всякого творчества. Во втором, техническом значении, музыка значима для символистов как пронизанная звуковыми и ритмическими сочетаниями словесная фактура стиха, т. е. как максимальное использование музыкальных композиционных принципов в поэзии. Стихотворения символистов порой строятся как завораживающий поток словесно-музыкальных созвучий и перекличек. Символизм обогатил русскую поэтическую культуру множеством открытий. Символиcты придали поэтическому слову неведомую прежде подвижность и многозначность, научили русскую поэзию открывать в слове дополнительные оттенки и грани смысла. Плодотворными оказались их поиски в сфере поэтической фонетики: мастерами выразительного ассонанса и эффектной аллитерации были К. Бальмонт, В. Брюсов, И. Анненский, А. Блок, А. Белый. Расширились ритмические возможности русского стиха, разнообразнее стала строфика. Однако главная заслуга этого литературного течения связана не с формальными нововведениями. Символизм пытался создать новую философию культуры, стремился, пройдя мучительный период переоценки ценностей, выработать новое универсальное мировоззрение. Преодолев крайности индивидуализма и субъективизма, символисты на заре нового века по-новому поставили вопрос об общественной роли художника, начали движение к созданию таких форм искусства, переживание которых могло бы вновь объединить людей. При внешних проявлениях элитарности и формализма символизм сумел на практике наполнить работу с художественной формой новой содержательностью и, главное, сделать искусство более личностным, персоналистичным.
******* А.
Анненский Иннокентий
Ахматова Анна
Б.
Бальмонт Константин
Балтрушайтис Юргис
Белый Александр
Брюсов Валерий
Блок Александр
Бунин Иван
Г.
Гиппиус Зинаида
Д.
Добролюбов Александр
З.
Зоргенфрей Вильгельм
И.
Иванов Вячеслав
К.
Коневской Иван
Кузьмин М.
М.
Мережковский Дмитрий
Маяковский Владимир
Мандельштам Осип
П.
Пяст Владимир
Р.
Рукавишников Иван
С.
Сологуб Федор
Соловьева Поликсена
Стражев Виктор
Северянин Игорь
Т.
Тиняков Александр
Ф.
Фофанов Константин
Х.
Хлебников В.
Ч.
Чулков Георгий
********************
****************************** Конкретные хронологические рамки до сих пор не установлены. Над этим спорят многие историки и литераторы со всего мира.
Серебряный век русской литературы начинается в 1890-х годах,
а заканчивается – в первом десятилетии ХХ века.
**Именно окончание этого периода и вызывает споры. Одни исследователи считают, что его нужно отнести к 1917 году, другие настаивают на 1921 году.
Чем это обосновано?
С 1917 года началась Гражданская война, и серебряный век русской литературы как таковой прекратил свое существование.
Но в тоже время в 20-е годы продолжали творчество те писатели, которые и создали это явление.
**Существует и третья категория исследователей, которая утверждает, что окончание серебряного века приходится на период с 1920 по 1930-е годы. Именно тогда свел счеты с жизнью Владимир Маяковский и правительство сделало все для того чтобы усилить идеологический контроль над литературой. Поэтому временные ограничения весьма обширны и составляют приблизительно 30 лет. *****ЛИТЕРАТУРНЫЕ ТЕЧЕНИЯ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Как и в любом периоде развития русской литературы, серебряный век характеризуется наличием разных литературных течений. Их часто отождествляют с художественными методами. Каждое течение характеризуется наличием общих фундаментальных духовно-эстетических принципов.
***Писатели объединяются в группировки и школы, каждая из которых имеет собственную программно-эстетическую установку. Литературный процесс развивается, следуя четкой закономерности. ***ДЕКАДЕНСТВО
В конце 19 столетия люди начинают отказываться от гражданских идеалов, находя их неприемлемыми для себя и общества в целом. Они отказываются верить в разум. Авторы чувствуют это и наполняют свои произведения индивидуалистическими переживаниями героев. Появляется все больше и больше литературных образов, которые выражают социалистическую позицию. Художественная интеллигенция пыталась замаскировать трудности реальной жизни в выдуманном мире. Многие произведения наполнены чертами мистики и нереальности. ***МОДЕРНИЗМ
Под этим течением кроются самые разнообразные литературные направления. Но для русской литературы серебряного века характерно проявление абсолютно новых художественно-эстетических качеств. Литераторы стараются расширить рамки реалистического видения жизни. Многие из них хотят найти способ самовыражения. Как и прежде русская литература серебряного века занимала важное место в культурной жизни всего государства. Многие авторы начали объединяться в модернистские сообщества. Они отличались по идейно-художественному облику. Но их объединяет одно – все они видят литературу свободной. Авторы хотят, чтобы она не поддавалась воздействию морально-нравственных и общественных правил. ***АКМЕИЗМ
В начале 1910 годов авторы стали уходит от стремлений к идеальному. Их произведения были наделены материальными чертами. Они создали культ действительности, их герои отличались ясным взглядом на происходящее. Но в то же время писатели избегали описания социальных проблем. Авторы боролись за изменение жизни. Акмеизм в русской литературе серебряного века выражался некой обреченностью и грустью. Ему характерны такие черты, как камерность тематики, безэмоциональность интонаций и психологические акценты на главных героях. Лирика, эмоциональность, вера в духовность… Все это свойственно советскому периоду развития литературы. Главная цель акмеистов сводилась к тому, чтобы вернуть образу былую конкретность и брать оковы выдуманной зашифрованности. ***ФУТУРИЗМ
Вслед за акмеизмом в русской литературе серебряного века начало развиваться такое направление, как футуризм. Его можно назвать авангардным, искусством будущего… Авторы стали отрицать традиционную культуру и наделять свои произведения чертами урбанизма и машинной промышленности. Они попытались объединить несочетаемое: документальные материалы и фантастику, экспериментировать с языковым наследием. И, нужно признать, что им это удалось. Главная черта этого периода серебряного века русской литературы является противоречие. Поэты, как и прежде, объединялись в различные группировки. Была провозглашена революция формы. Авторы пытались освободить ее от содержания. ***Имажинизм
В русской литературе серебряного века присутствовало и такое направление, как имажинизм. Оно проявлялось в создании нового образа. Основной упор делался на метафору. Авторы старались создать настоящие метафорические цепи. Они сопоставляли самые разнообразные элементы противоположных образов, наделяли слова прямым и переносным значением. Серебряный век русской литературы в этом периоде характеризовался эпатажем и анархическими чертами. Авторы начали уходить от грубости. ПРЕДСТАВИТЕЛИ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА
Серебряный век характеризуется неоднородностью и разнообразностью. Особо прослеживается крестьянская тема. Ее можно наблюдать в произведениях таких писателей, как Кольцов, Суриков, Никитин. Но особый всплеск интереса вызвал именно Некрасов. Он создал настоящие зарисовки деревенских пейзажей. Тема крестьянского народа в русской литературе серебряного века обыграна со всех сторон. Авторы рассказывают о трудной судьбе простого народа, о том, как тяжело им приходится работать и насколько безрадостной выглядит их жизнь в перспективе. Особенного внимания заслуживает Николай Клюев, Сергей Есенин, Сергей Клычков и другие авторы, которые сами по себе являются выходцами из деревни. Они не замыкались на теме села, а старались поэтизировать деревенский быт, ремесла и окружающую среду. В их произведениях раскрывается и тема многовековой национальной культуры.
Немалое влияние на развитие русской литературы серебряного века оказала и революция. Крестьянские поэты восприняли ее с большим воодушевлением и полностью отдались ей в рамках творчества. Но в этот период творчество не было на первом месте, оно воспринималось во вторую очередь. Первые позиции были заняты пролетарской поэзией. Она была объявлена передовой. После завершения революции власть перешла к партии большевиков. Они попытались контролировать развитие литературы. Движимые этой идеей, поэты серебряного века одухотворяют революционную борьбу. Они прославляют мощь страны, критикуют все старое и зовут вперед за руководителями партии. Этот период характеризуется воспеванием культа стали и железа. Перелом традиционных крестьянских устоев пережили такие поэты, как Клюев, Клычков и Орешин. **ПРЕДСТАВИТЕЛИ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА
Серебряный век русской литературы всегда отождествляется с такими авторами, как К. Бальмонт, В. Брюсов, Ф. Сологуб, В. Маяковский, Д. Мережковский, И. Бунин, Н. Гумилев, А. Блок, А. Белый. К этому списку можно добавить М. Кузьмина, А. Ахматову, О. Мандельштама. Не менее значимыми для русской литературы являются фамилии И. Северянина и В. Хлебникова. Заключение
Русская литература серебряного века наделена следующими чертами. Это любовь к малой Родине, следование стародавним народным обычаям и традициям морали, широкое применение религиозной символики и пр. В них прослеживались христианские мотивы и языческие верования. Многие авторы старались обратиться к народным сюжетам и образам. Надоевшая всем городская культура обрела черты отрицания. Ее сопоставляли культу приборов и железа. Серебряный век оставил русской литературе богатейшее наследие и пополнил фонд отечестве Источник 3 века поэзии русского ввэроса что этоСреди устойчивых тем русской поэзии есть одна, которая на первый взгляд может показаться не столь уж значимой, случайной, — тема женского голоса и женского пения. Но устойчивые темы случайными не бывают. Чтобы убедиться в этом, рассмотрим четыре стихотворения — Пушкина, Фета, Мандельштама и Ахматовой, а ключ к этой поэтической теме дает проза, «Война и мир» — знаменитый эпизод в доме Ростовых, когда Николай, только что проигравшийся в прах и готовый пустить себе «пулю в лоб», слышит голос поющей Наташи: «└Что ж это такое? — подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. — Что с ней сделалось? Как она поет нынче?” — подумал он.
И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и все в мире сделалось разделенным на три темпа: └Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! — думал Николай. — Все это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь, — все это вздор… а вот оно — настоящее… Ну, Наташа, ну, голубчик! ну, матушка. как она этот si возьмет. взяла! слава Богу! — и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. — └Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!” — подумал он. О, как задрожала эта терция и как тронулось что-то лучшее, что было в душе Ростова. И это что-то было независимо от всего в мире и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово. Все вздор! Можно зарезать, украсть и все-таки быть счастливым…» Голос поющей Наташи оказывается могучей силой, вырывающей Николая из тисков обстоятельств, из того отчаяния, в которое он только что был погружен. Этот голос перекрывает все происшедшее с ним, весь житейский «вздор», он устремлен куда-то вверх, к верхнему «si», казавшемуся недостижимым, он прорывает оболочку повседневности, уносит героя в настоящий мир и дает ему счастье. Подобным же образом переживает пение Наташи и князь Андрей в другой сцене романа: «Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что-то новое и счастливое. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противоположность между чем-то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем-то узким и телесным, чем был он сам и даже была она. Эта противоположность томила и радовала его во время ее пения». Женский голос имеет высшую природу, он причастен инобытию, он дает счастье, звук его размыкает душу, открывая ее «чему-то бесконечно великому и неопределимому», — вот общий смысл двух этих толстовских эпизодов. Оттолкнувшись от них, перейдем к стихам, к четырем шедеврам русской лирики, в которых по-разному воплощена и осмыслена иномирная сила женского голоса. Не пой, красавица, при мне
Ты песен Грузии печальной:
Напоминают мне оне
Другую жизнь и берег дальный. Увы! напоминают мне
Твои жестокие напевы
И степь, и ночь — и при луне
Черты далекой, бедной девы. Я призрак милый, роковой,
Тебя увидев, забываю;
Но ты поешь — и предо мной
Его я вновь воображаю. Не пой, красавица, при мне
Ты песен Грузии печальной:
Напоминают мне оне
Другую жизнь и берег дальный. В комментариях к этому стихотворению пишут, как правило, что оно свя-зано с именем Анны Алексеевны Олениной, которой Пушкин был увлечен весной — летом 1828 года. Тогда он часто посещал дом Олениных и вот якобы услышал однажды, как Анна поет грузинскую песню. Если же выйти из биографической ситуации и прочитать этот лирический сюжет более обобщенно, то открывается его парадоксальность: вместо ожидаемого восхищения поющей женщиной, ее голосом, мы слышим призыв не петь. Поэт просит «красавицу» не петь потому, что ее голос переносит его в «другую жизнь», в прошлое, вызывает непрошеные, болезненные и при этом очень сильные воспоминания. Песня вдруг раздваивает его сознание, его чувства — из дневного, реального сегодняшнего мира он снова, под воздействием пения, попадает в мир как будто потусторонний, имеющий над ним власть, в мир ночной, где царит призрак «далекой, бедной девы», призрак одновременно «милый» и «роковой».
И он гонит эту тень прошлого страдания, но «призрак роковой» едва ли не более реален для него, чем та реальная «красавица», что поет сейчас грузинскую песню. Можно теряться в догадках, умерла «далекая, бедная дева» или просто осталась в прошлом, — так или иначе, она принадлежит «другой жизни», инобытию, и туда уносит поэта голос красавицы, прорывающий границу реальности. Романсы М. А. Балакирева, К. А. Гедике, М. И. Глинки, Н. А. Римского-Корсакова на эти стихи Пушкина равно подходят для женского и мужского голосов — драматизм пушкинского стихотворения в них стерт, сглажен условно-лирической интонацией. И только Сергей Рахманинов сумел передать в музыке драматический слом между второй и третьей строфами, он уловил и передал этот двойной плен поэта, его какую-то подневольную, безлюбовную связь
с настоящим и одновременную подвластность прошлому, но и разделенность с ним. Пушкин связал любовь и музыку в знаменитом афоризме: «…Из наслаждений жизни / Одной любви музы2ка уступает; / Но и любовь мелодия…» — впервые он был записан 1 марта 1828 года в альбом польской пианистки и композитора Марии Шимановской, затем повторен в «Каменном Госте» (1830), в сцене II, устами Первого Гостя после пения Лауры, и в третий раз попал в существенно измененном виде в альбом певицы Прасковьи Бартеневой 5 октября 1832 года: «Из наслаждений жизни / Одной любви Музыка уступает / Но и любовь Гармония». Две равновеликие стихии, Любовь и Музыка, у Пушкина родственны, но при этом словно соперничают в сердце поэта. В связи с этим хочется вспомнить одну выразительную историю — хочется вспомнить девицу Елизавету Шашину, написавшую около 1861 года неувядающий романс на стихотворение Лермонтова «Выхожу один я на дорогу». Обладая прекрасным голосом, она, вследствие тяжелой болезни, потеряла его и целиком посвятила себя композиции. Но голос ее не пропал — он остался жить, слившись с мелодией всенародно любимого романса, и в нем сохранился для вечности: Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,
Про любовь мне сладкий голос пел,
Надо мной чтоб, вечно зеленея,
Темный дуб склонялся и шумел. Елизавета Шашина Лермонтова никогда не видела, но ее голос вечно поет ему о любви. Сияла ночь. Луной был полон сад; лежали
Лучи у наших ног в гостиной без огней.
Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,
Как и сердца у нас за песнею твоей. Ты пела до зари, в слезах изнемогая,
Что ты одна — любовь, что нет любви иной,
И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой. И много лет прошло, томительных и скучных,
И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь,
И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,
Что ты одна — вся жизнь, что ты одна — любовь. Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,
А жизни нет конца, и цели нет иной,
Как только веровать в рыдающие звуки,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой. У Фета сразу сильно заявлена ночная тема — она же, вместе с луной, сопровождала женское пение в пушкинском стихотворении и в толстовском романе. Ночь — время откровения, соприкосновения с непостижимым. Сердце поэта, а точнее — собирательные «сердца» слушателей, уподобленные раскрытому роялю, ночью открыты целиком восприятию музыки и того высшего начала жизни, которое проявляет себя в голосе поющей женщины. Что это за начало? О чем говорит им женский голос? Он говорит о любви — это и есть высшая истина, временами закрытая, но в иные моменты вдруг открывающая-ся человеку. Лирический сюжет стихотворения сходствует с сюжетом пушкинского «Я помню чудное мгновенье…» — те же две чудесные встречи с женщиной, между которыми «много лет прошло, томительных и скучных», и тоже с первой встречи что-то открывается герою, но потом как будто забывается «в тревогах шумной суеты», а вторая встреча через много лет с новой силой пробуждает его к жизни, к любви. Любовь приравнена к жизни и у Фета, и у Пушкина, в любви являет себя бесконечное начало, вечная жизнь. У Толстого высшее начало остается неназванным, но ощущается героями как живая реальность, входящая в душу. Николай вдруг чувствует, что все житейское, что угнетало его, отступает в эту минуту, вытесняется чем-то высшим: «Все это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь, — все это вздор… а вот оно — настоящее…»; «…это что-то было независимо от всего в мире и выше всего в мире». Князь Андрей, слушая поющую Наташу, вдруг осознает «страшную противоположность между чем-то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем-то узким и телесным, чем был он сам и даже была она». В стихотворении Фета то же внутреннее событие происходит с лирическим героем — все прежние страдания уходят, отступают перед бесконечным («Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки, / А жизни нет конца…»), вся жизнь сосредоточивается в «рыдающих звуках» любви, как и для Николая Ростова «вдруг весь мир сосредоточился в ожидании следующей ноты». В последней строфе у Фета передан экстаз, подобный религиозному, отсюда и слово «веровать», не вполне понятное в отношении музыки, — «веровать в рыдающие звуки», — но совершенно оправданное внутренней логикой стихов. Отсюда и дрожь сердец — что-то вроде священного трепета, охватывающего человека в божественном присутствии. У Толстого тоже музыка заставляет «содрогаться и плакать», как у Фета, и тоже говорится о «наслаждении от музыки», как у Пушкина, — вообще, поражает количество словесных совпадений у разных авторов в этой теме. Воплощая в текст одну и ту же духовную реальность, открывающуюся в женском пении, они и слова находят одни и те же — при всем различии контекстов и жанров. «Сияла ночь» входит у Фета в цикл «Мелодии». Стихотворение о пении само побуждает к пению — внутренне мелодичное, с характерной репризой, оно легло в основу известного романса на музыку Николая Ширяева. Я в львиный ров и в крепость погружен
И опускаюсь ниже, ниже, ниже
Под этих звуков ливень дрожжевой —
Сильнее льва, мощнее Пятикнижья. Как близко, близко твой подходит зов —
До заповедей рода, и в первины —
Океанийских низка жемчугов
И таитянок кроткие корзины… Карающего пенья материк,
Густого голоса низинами надвинься!
Богатых дочерей дикарско-сладкий лик
Не стоит твоего — праматери — мизинца. Не ограничена еще моя пора:
И я сопровождал восторг вселенский,
Как вполголосная органная игра
Сопровождает голос женский. Анна Ахматова. Слушая пение Женский голос как ветер несется,
Черным кажется, влажным, ночным,
И чего на лету ни коснется —
Всё становится сразу иным.
Заливает алмазным сияньем,
Где-то что-то на миг серебрит
И загадочным одеяньем
Небывалых шелков шелестит.
И такая могучая сила
Зачарованный голос влечет,
Будто там впереди не могила,
А таинственной лестницы взлет. 10 декабря 1961 (Никола Зимний) Больница им. Ленина (Вишневская пела «Бразильскую баховиану» или «бахиану») Ахматова, как и Мандельштам, не видит певицу, а только слышит ее по радио. Но если Мандельштам все-таки вступает в поэтический диалог с поющим голосом, то Ахматова отстраненно комментирует его, не обнаруживая своего Я. Но в этой отстраненной, сдержанной и простой манере, в этой столь не похожей на мандельштамовскую поэтике она говорит, по существу, о том же — о том, что поющий женский голос свидетельствует о вечности. «Женский голос как ветер несется» — он летает как дух, принадлежа при этом ночной стихии (как у Фета). Ему дана сила преображать, изменять мир, но это не его собственная сила, а какая-то другая «могучая сила», которая его влечет, — с нею и связан мотив тайны, настойчиво звучащий в стихотворении («загадочным одеяньем», «зачарованный голос», «таинственной лестницы»). [1] Кац Б. А. Музыкальные ключи к русской поэзии. СПб., 1997, стр. 30. [2] См.: Фет А. А. Вечерние огни. М., 1979, стр. 664 — 665 («Литературные памятники»; комментарий М. А. Соколовой и Н. Н. Грамолиной). [3] Мандельштам Н. Я. Воспоминания. М., 1999, стр. 217. [4] Лурье Артур. Осип Мандельштам. — В кн.: «Осип Мандельштам и его время». М., 1995, стр. 196. [5] Штемпель Наталья. Мандельштам в Воронеже. — Там же, стр. 379. [6] Мандельштам Н. Я. Вторая книга. М., 1999, стр. 309. [7] Ср.: «Голосом, голосом работают стихотворцы» («Армия поэтов», 1923). [8] Термин, предложенный в отношении Мандельштама Б. А. Кацем, автором блестящего исследования «Защитник и подзащитный музыки» (в кн.: Мандельштам Осип. «Полон музыки, музы и муки…» Стихи и проза. Л., 1991, стр. 54). [9] Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1. СПб. — М., 1880, стр. 251. [10] Мандельштам Н. Я. Воспоминания, стр. 245. Источник |