45 дюма про что
Сорок пять
«Сорок пять» (фр. Les Quarante-Cinq ) — роман Александра Дюма-отца, завершающий собой трилогию о гугенотских войнах, финал истории, которая была начата в романе «Королева Марго» и продолжена в «Графине де Монсоро».
Сюжет
В романе «Сорок пять» представители царствующего дома и высшая знать погрязли в интригах, на каждом шагу совершают предательства и убийства. Герцог Анжуйский участвует в войне лишь потому, что стремится стать монархом Фландрии, а затем и Франции. Лукавый политик, герцог де Гиз вступает в сговор с Вильгельмом Оранским. Торгуя своей шпагой, он предает интересы родины. Сестра Гиза — герцогиня де Монпансье — содержит целый штат наёмных убийц. Вот в каком окружении находился Генрих III. В изображении Дюма он мог царствовать лишь потому, что опирался на разумных, энергичных и преданных помощников. Однако в книге «Сорок Пять» таких помощников вокруг одинокого короля и нет.
После гибели «живых бастионов», своей грудью защищающих слабовольного короля — миньонов Сен-Мегрена, Келюса, Шомберга и Можирона в живых остается только один из прежних любимцев короля — д’Эпернон. Именно ему приходит в голову мысль создать для защиты короля элитный отряд телохранителей в составе сорока пяти молодых дворян, во главе которого он поставил лихого гасконского вояку Луаньяка. Число телохранителей дало название для романа — «Сорок пять». Но и новый отряд телохранителей не может спасти обреченного Валуа.
Среди обаятельных персонажей романа «Сорок пять» выделяется фигура шута Шико. Этот герой появился на страницах «Графини де Монсоро» как проницательный политик, ум и смекалку которого ценил Генрих III. Он раскрыл дворцовый заговор против короля, в котором участвовали герцог Анжуйский и граф де Монсоро. Враждебная королю партия возненавидела Шико и готовилась совершить над ним расправу, но он, точно рассчитав ходы в осуществлении курса большой политики, сумел приблизить к трону Генриха Наваррского. Этот человек в нравственном и интеллектуальном отношениях бесконечно превосходит своего хозяина-короля, а опытные придворные дипломаты по сравнению с Шико кажутся лишь незадачливыми учениками. Шико непобедим во всех поединках, сметлив и весел.
Увидев Диану в Париже, миньон короля граф дю Бушаж влюбляется в неё. Но Диана не отвечает взаимностью, она предана Бюсси и после смерти. Судьба сводит графа и Диану в Нидерландах, где дю Бушаж участвует в войне, а графиня де Монсоро готовит месть.
В конце романа Диана убивает Франсуа Анжуйского с помощью розы, персика и свечи, обрызганных ядом. Графиня отправляется в монастырь и становится госпитальеркой.
В целом третья книги трилогии уступает по художественным достоинствам первым двум. Характеры новых героев выглядят достаточно бесцветными по сравнению с образами Ла Моля и Коконнаса, Келюса и де Бюсси, де Муи и Николя Давида. Однако страницы, на которых действует постаревший, но по-прежнему обаятельный Шико, последний в роду Валуа король Генрих III и толстопузый обжора, эгоист и лентяй Горанфло, ставший аббатом, заслуживают всяческого внимания и заставляют вспомнить лучшие моменты «Королевы Марго» и «Графини де Монсоро».
Александр Дюма «Сорок Пять» («Больше чем книга»)
В феврале 2019 года в серии «Больше чем книга» выйдет третий том так называемой «гугенотской трилогии» Александра Дюма (о издании первых двух романов в серии я рассказывал тут и тут). В этом романе читатели (а вдруг кто еще не читал?) вновь встретятся с Генрихом III, с его бывшим шутом Шико, с монахом Горанфло, с Генрихом Наваррским, с его женой Марго, узнают судьбу Дианы де Меридор и герцога Анжуйского. И, конечно, в книге вы найдете множество красивых иллюстраций.
В книге публикуется классический вариант перевода с французского Анны Кулишер и Надежды Рыковой, который существует в двух вариантах: полном и сокращенном. Сокращенный перевод публиковался, например, в «рамке», тут и далее. А полный вариант издавался в так называемом «макулатурном» издании. Разница между этими двумя вариантами — минимум четверть текста. У нас, конечно, полный вариант.
В конце тома вы найдете послесловие Михаила Соломоновича Трескунова «Роман Александра Дюма «Сорок пять»», в котором он подробно рассказывает не только об этом романе, но и о всей трилогии, и ее предыстории и о том, какова была судьба тех, чьи образы были описаны писателем в романе. М. Трескунов (1909-2005) был известным советским «дюмаведом», он написал множество статей и очерков об Александре Дюма и его творчестве, он автор большинства комментариев к изданиям романов в СССР. Эта статья последний раз публиковалась в 1979 году, и теперь, через сорок лет, мы ее возвращаем читателю. Именно из нее я в начале этого обзора привел цитату о времени действия романа «Сорок пять».
Иллюстрации к книге публикуются по двум изданиям: издательства «Calmann Lévy» 1898 года с рисунками Жан-Адольфа Боса (1818–1875) и Эда Коппина (работал в сер. XIX в.) и издательства «Le Vasseur», которое вышло в период с 1898 по 1906 год в составе 40-томного собрания сочинений, роман сопровождался иллюстрациями Альфонса де Невиля (1836–1885). Стили этих трех художников хорошо согласуются, многие издатели до нас их объединяли в одном томе, мы тоже так сделали. При этом постарались сверстать книгу так, чтобы разместить на ее страницах иллюстрации с дублирующимся сюжетом, и нам это удалось, не было удалено ни одной работы из комплектов этих художников.
И этим иллюстративный ряд не заканчивается! Я очень рад, что издательство готово публиковать в книгах вторые комплекты иллюстраций, мне очень нравится такая идея. В данном случае, к сожалению, разместить дополнительные иллюстрации на вклейках не удалось — по причине их немногочисленности, их всего пять. Поэтому эти рисунки — а это полный комплект иллюстраций Фрэнка Тэйлера Мэррилла из первого американского издания романа 1900 года — был размещен в тексте послесловия Михаила Трескунова.
Для любителей статистики — всего в книге 124 иллюстрации.
Перевод с французского А. Кулишер и Н. Рыковой. Послесловие М. Трескунова. Иллюстрации Жан-Адольфа Боса, Эда Коппина, Альфонса де Невиля, Фрэнка Тэйера Мэррилла. Оформление обложки и иллюстрация на обложке С. Шикина. Руководитель проекта А. Лютиков. Цветной форзац. Ляссе. 784 страниц. Тираж 4000 экз.
45 дюма про что
Перечитывать пока не хочу. Но понравилось.
Так всё-таки понравилось или нет?))
Ну а герои не «будто» постарели, а на самом деле постарели. и действительно стали мудрее.
Настя, я по большей части имела в виду Шико.
Да, один из лучших моментов. если ни лучший.
отдача-в смысле денег. его ж в кино не покажут. а время у нас попрежнему пиратское. Эти фильмы, как островки в океане попсятины сериалов для домохозяек, они не так уж и популярны, к сожалению.
Про Келюса: да, просто умер, это просто, ведь в книге он умирал 30 дней. Без Дворжецкого не представляется)) хотя. эдакого похожего мужика, да сошедшего с ума от горя, изменившегося, яркого, почему бы не попробовать. и Горбунова уговорить)))
Деньги, Деньги, Деньги=Фильм, Фильм, Фильм. Мне кажется, такие фильмы даже при неокупаемости очень нужны, как произведения искусства, как нечто идеальное, благородное, патриотическое:)
45 дюма про что
Heinrich: А почему лучшая.
Рошешуар: nadia1976@ukr.net пишет: И увядание династии Валуа опять же. В общем какой-то радостный реквием, чесснослово. Да, меня вогнала в депрессию эта заунывная песнь о Жуаезе и его любви. Даже я уже готова кричать Диане: «Да забудь ты несчастного Бюсси. Живи и будь счастлива и любима. А он за тебя порадуется с небес. А герцог и так помрет от туберкулеза.» Но нет, Диана все довела до логического конца.
Рошешуар: Так, «Кармен» дубль два. Кадр из фильма 1955 года (он есть в подборке, которую я линканула выше, (название фильма форматирует мое сообщение в непереводимую ерунду, поэтому не буду его писать) Меня умилили мальчики в розовых колготках, такие няшные няши, просто чудо как хороши))))
Стелла: Так это был Гитри!)))) Спасибо огромное за ссылку. бегло просмотрела и получила море информации. Из всего этого у меня есть два диска: с фильмом Гитри и » Убийство Гиза» с Декриером.
Zander: После прочтения этой книги осталось ощущение незаконченности. В сущности, итог тут подведён только под линией Дианы и Франсуа. Что за план у Гизов насчёт 45? Ушёл ли в монастырь дю Бушаж или родня его всё-таки не пустила? Как дальше будут развиваться отношения Карменжа и Монпансье? Будет ли дуэль между Карменжем и Сент-Мегреном? Кто те двое, о которых упоминал в письме Гиз? Если Реми с Дианой, то он-то откуда о них узнал? Такое ощущение, что Дюма собирался дописать ещё главу-другую, но руки так и не дошли.
NN: Zander, ура, я не один такой. Никакой инфы на тему я не нашел, присоединяюсь к вопросу.
45 дюма про что
I. Сент-Антуанские ворота
26 октября 1585 года цепи у Сент-Антуанских ворот, вопреки обыкновению, были еще натянуты в половине одиннадцатого утра. Без четверти одиннадцать отряд стражи, состоявший из двадцати швейцарцев — по их обмундированию было видно, что это швейцарцы из малых кантонов, то есть лучшие друзья царствовавшего тогда короля Генриха III, [1]— показался в конце улицы Мортельри и подошел к Сент-Антуанским воротам, которые тотчас же отворились и, пропустив его, захлопнулись. За воротами швейцарцы выстроились вдоль изгородей, окаймлявших придорожные участки, и одним своим появлением заставили откатиться назад толпу земледельцев и небогатых горожан из Монтрея, Венсена или Сен-Мора, которые хотели проникнуть в город еще до полудня, но, как мы уже сказали, не могли этого сделать.
Если правда, что само скопление людей вызывает беспорядок, можно было подумать, что, выслав сюда швейцарцев, господин начальник стражи хотел его предупредить.
В самом деле, возле Сент-Антуанских ворот толпа собралась большая. По трем сходящимся у них дорогам то и дело прибывали монахи, женщины верхом на Ослах и крестьяне в повозках, увеличивая и без того значительное скопление народа. Все нетерпеливо расспрашивали друг друга, и порой из общего гула вырывались отдельные голоса, поднимаясь до октавы, угрожающей или жалобной.
Кроме стекавшегося со всех сторон народа, легко было заметить отдельные группы людей, по всей видимости вышедших из города. Вместо того чтобы разглядывать, что делается в Париже, они пожирали глазами горизонт, где вырисовывались монастырь Святого Иакова, Венсенская обитель и Фобенский крест.
Эти люди — мы упоминаем о них потому, что они заслуживают нашего пристального внимания, — были в большинстве своем парижские горожане, одетые в облегающие короткие штаны и теплые куртки, ибо погода стояла холодная, дул резкий ветер и тяжелые, низкие тучи словно стремились сорвать с деревьев последние желтые листья, печально дрожавшие на ветвях.
Трое горожан беседовали или, вернее, беседовали двое, а третий слушал. Выразим нашу мысль точнее и скажем, что третий, казалось, даже не слушал: все внимание его было поглощено другим — он не отрываясь смотрел в сторону Венсена.
Займемся им в первую очередь.
Если бы он встал, то оказался бы человеком высокого роста. Но в данную минуту его длинные ноги, с которыми он, по-видимому, не знал, что делать, были подогнуты, а руки, тоже соответствующей длины, скрещены на груди. Прислонившись к живой изгороди, он тщательно закрывал широкой ладонью лицо, очевидно не желая, чтобы его узнали. Между средним и указательным пальцами незнакомца была только узкая щель, из которой вырывалась острая стрела его взгляда.
Рядом с этой странной личностью находился маленький человек, который, вскарабкавшись на пригорок, разговаривал с неким толстяком, еле сохранявшим равновесие на покатом склоне; чтобы не упасть, толстяк то и дело хватался за пуговицу на камзоле своего собеседника.
— Да, повторяю, метр Митон, — говорил карапуз толстяку, — на казнь Сальседа соберется по меньшей мере сто тысяч человек. Не считая тех, кто уже находится на Гревской площади. Смотрите-ка, сколько народу столпи лось здесь, у одних только ворот! Судите сами: всех-то ворот, если правильно сосчитать, шестнадцать.
— Сто тысяч. Эка загнули, кум Фриар, — ответил толстяк. — Ведь многие, поверьте, сделают, как я, и, опасаясь давки, не пойдут смотреть на четвертование этого несчастного Сальседа и будут правы.
— Метр Митон, метр Митон, поберегитесь! — ответил низенький. — Вы говорите, как политик. [2]Ничего, решительно ничего не случится, ручаюсь вам. — И, видя, что собеседник с сомнением покачивает головой, он обратился к длиннорукому и длинноногому человеку: — Не правда ли, сударь?
Тот уже не глядел в сторону Венсена и, по-прежнему не отнимая ладони от лица, избрал предметом своего внимания заставу.
— Простите? — спросил он, словно не расслышав только что обращенных к нему слов.
— Я говорю, что на Гревской площади сегодня ничего не произойдет.
— Думаю, что вы ошибаетесь и произойдет четвертование Сальседа, — спокойно ответил длиннорукий.
— Да, конечно, но повторяю: из-за четвертования ни какого шума не будет.
— Будут слышны удары кнута, хлещущего по лошадям.
— Вы не уразумели моих слов. Говоря о шуме, я имею в виду бунт. Так вот, я утверждаю, что на Гревскойа площади дело обойдется без бунта. Если бы предполагался бунт, король не велел бы разукрасить одну из лоджий Ратуши, чтобы смотреть оттуда на казнь вместе с обеими королевами и своей свитой.
— Разве короли знают заранее, когда вспыхнет бунт? — спросил длиннорукий, с величайшим презрением пожимая плечами.
— Ого! — шепнул метр Митон на ухо своему собеседнику. — Этот человек весьма странно рассуждает. Вы его знаете, куманек?
— Нет, — ответил низенький.
— Так зачем же вы завели с ним разговор?
— Да просто, чтобы поговорить.
— Напрасно: вы же видите, он неразговорчив.
— Мне все же представляется, — продолжал кум Фриар достаточно громко, чтобы его услышал длиннорукий, — что одна из приятнейших вещей на свете — это обмен мыслями.
— С теми, кого знаешь, да, — ответил метр Митон, — но не с теми, кто тебе незнаком.
— Разве люди не братья, как говорит священник из церкви Сен-Ле? — проникновенным тоном добавил кум Фриар.
— Да, так было когда-то. Но в наше время родственные связи что-то ослабли, куманек Фриар. Если вам так хочется поговорить, говорите со мной и оставьте в покое этого чужака — пусть размышляет о своих делах.
— Но вас-то я уже давно знаю, и мне заранее известно все, что вы ответите. А этот незнакомец, может быть, скажет что-нибудь новенькое.
— Тсс! Он вас слушает.
— Тем лучше. Итак, сударь, — продолжал кум Фриар, оборачиваясь к незнакомцу, — вы думаете, что на Гревскои площади будет шум?
— Я ничего подобного не говорил.
— Да я и не утверждаю, что вы говорили, — продолжал Фриар тоном человека, считающего себя весьма проницательным, — я полагаю, что вы так думаете, вот и все.
— А на чем основана эта ваша уверенность? Уж не колдун ли вы, господин Фриар?
— Смотрите-ка, он меня знает! — вскричал до крайности изумленный горожанин. — Откуда?
— Да ведь я назвал вас раза два или три, куманек! — сказал Митон, пожимая плечами: ему было стыдно за глупость своего друга.
— Да, правда, — сказал Фриар, не без труда уразумев, в чем дело. — Честное слово, правда. Ну, раз он меня знает — значит, ответит… Так вот, сударь мой, — продолжал он, снова оборачиваясь к незнакомцу, — я подумал, что вы думаете, что на Гревской площади поднимется шум, ибо если бы вы так не думали, то находились бы там, а вы, напротив, находитесь здесь… Ах ты!
Это «Ах ты!» доказывало, что кум Фриар уже достиг в своих умозаключениях последних, доступных его уму и логике пределов.
— Но если вы, господин Фриар, думаете обратное тому, что, по-вашему, думаю я, — ответил незнакомец, нарочно подчеркивая слова, которые собеседник так настойчиво повторял, — почему вы не на Гревскои площади? Мне, например, кажется, что предстоящее зрелище должно радовать друзей короля и они не преминут там собраться. Вы, пожалуй, ответите на это, что принадлежите не к друзьям короля, а к друзьям господина де Гиза [3]и поджидаете здесь лотарингцев, которые, говорят, намерены вторгнуться в Париж и освободить господина де Сальседа.