а у нас каждый спас да на крови
ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: Поспели травы
НАСТРОЙКИ.
СОДЕРЖАНИЕ.
СОДЕРЖАНИЕ
Эх, березы, березы… Успокойте мне сердце, Я то пьян, то тверезый, Не могу отогреться. То ли быль, то ли небыль Все, что было со мною. И плакучая ива Над туманной рекою. Зашумела дубрава — Не со мной ли прощаясь? Упокойная слава, Что-то все не раскаюсь… Тихо скрипнет осина, Словно стонет украдкой. На опавшей перине Я валяюсь с устатка. А с погоста за речкой Веет вечной прохладой. Стеариновой свечкой Жизнь сгорает усладой.
Расстилается грязною скатертью Полупьяная нищая Русь. И ругают, и хвалят по матери, Почему уж, судить не берусь. То ли души вконец раскулачены, То ль туман застилает глаза — Для чего-то же мы предназначены, За кого-то молясь образам. Не живется нам в мире березовом, Нам милее в родном кабаке Пропивать то, что любим тверезыми, Зажимая тоску в кулаке. А потом со слезами и стонами Горевать, ударяя о стол: – Потеряли Россию мы, продали! Выпей с нами, уж коли пришел! Сам я тоже в разгуле оплакивал Полустертую синюю Русь. Кто-то мне наливал и поддакивал, Разбавляя стаканами грусть. И с тревогой в похмельном сознании За все то, что наделал вчера, — Я кричу тебе это признание, Выжав сердце на кончик пера.
Колокольня в кокошнике с золотом, В душу больно грехи стучат молотом, И не верил я, а вот изверился, Стал не светел я – горю доверился. Я гляжу поверх крестов В небо синее, И гляжу поверх голов На Россию я. Лица – не узнать, Словно скорчились. Крест – не целовать, Все кресты – закончились. Ведь у нас, не убив, – не покаешься, Столько каяться – только замаешься. Что конвой, что попы – все красивые, И шаги их не в такт – торопливые. Я гляжу поверх крестов В небо синее, И гляжу поверх голов На Россию я. Лица – не узнать, Словно скорчились. Крест – не целовать, Все кресты – закончились. Сколько горя с костьми перемешано, Занавеска моя занавешена. На ромашке гадать – дело зряшное. Лепестки судьбы – штука пустяшная… Я гляжу поверх крестов В небо синее, И гляжу поверх голов На Россию я. Лица – не узнать, Словно скорчились. Крест – не целовать, Все кресты – закончились. Отпускать грехи – Богом поручено, И старались монахи с подручными. Отстрадались святые угодники — Помолитесь за нас, за колодников. Я гляжу поверх крестов В небо синее, И гляжу поверх голов На Россию я. Лица – не узнать, Словно скорчились. Крест – не целовать, Все кресты – закончились.
Старая церковь На косогоре Вдруг из-за леса видна. Словно старушка, Плача от горя, Тихо застыла одна. Колокол было Подняли снова. Только вот нет звонаря. Чья-то девчушка В скромном уборе Молится у алтаря. Летом репейник Стены облепит, Некому чистить тропу. Купол облезлый В душу не светит Пьяненькому попу. Старая церковь На косогоре, Сколько ты помнишь молитв? В вечном российском Тихом укоре Старое сердце болит. Словно прощая Одурь в народе, В память о тех и других — Светится церковь На косогоре, Нам отпуская грехи.
Над засеянной инеем пашнею Пролетают опять журавли. И, наверное, что-нибудь важное Рассказали бы, если могли. Рассказали б, как сверху вам видится Неуютная серая Русь. И удастся ли нам еще свидеться, Сам надолго-то я задержусь? Или скоро тоской журавлиною Полетит вслед за вами душа… Старый клен за зардевшей рябиною Все ухаживал, кроной дрожа… Скоро клин растворится, как в озере, В синем небе моей стороны… Перепаханы жизни бульдозером Без особенной чьей-то вины. Ветер сносит родное курлыканье, Лишь молитву б мою не сносил. Жизнь промчалась с присвистом и гиканьем, И пришпорить ее нету сил.
Зарядила осенняя хлябь, И не слышно родного курлыканья. Русских душ мутноватая рябь Расплескалась в кабацкое тыканье. А березки ведут хоровод, Притаившись у самой излучины. И спивается здешний народ, Позабыв то, что Богом поручено. А я выйду босой Насладиться росой, По-над речкой туман расстилается. Эх ты, край мой родной, Я тобою – живой, Здесь Россия моя начинается. Я вдыхаю прохладу полей И надежду, что все еще сладится. От исконных российских корней Журавлям, как и мне, не избавиться. Пусть печальна моя сторона, С серой болью навеки повенчана, Ты свое получила сполна, — Значит, Богом за что-то отмечена. А я выйду босой Насладиться росой, По-над речкой туман расстилается. Эх ты, край мой родной, Я тобою – живой, Здесь Россия моя не кончается.
Отрыдала уж свое тальянка, С теплых яблонь облетел туман… Как любить с душою наизнанку, Как прожить с тоскою пополам? Улетела молодость, как птица Из впустую свитого гнезда, Певчих лет живая вереница Не вернется больше никогда. Никогда не сбудется, что снилось Мне в коротких августовских снах, Не вернуть того, что отлюбилось В юности в покошенных лугах. Что же делать, кто-нибудь подскажет, Чтоб куда-то сердце преклонить? В стороне невыпесненной нашей Я хотел бы тополем застыть, Чтоб смотреть окрест, не узнавая Этих мест, не кладбищ, не людей, Сердцем потихоньку остывая На ветру от зябнущих полей. Суждено ли песне стать последней, Упорхнув нечаянной строкой, Скромную отслужит мне обедню Над отцветшей русой
Иго любви – Алиса
«Иго любви» – песня группы «Алиса» из альбома «Стать Севера». Автор текста и музыки – Константин Кинчев. Дата и место написания: 1 августа 2005 года, деревня Саба.
Алиса – Иго любви – слушать
Интересные факты
Песня группы «Алиса» «Иго любви» является одним из интереснейших произведений в репертуаре коллектива. Фактически трек состоит из двух частей и инструментальной коды. Финальное соло на гитаре играет Игорь Романов.
Эпоха Hi-Tec – имеется в виде век высоких технологий, в которых зачастую теряется настоящая жизнь.
«И подсчитан каждый волосок» – аллюзия на Евангелие от Матфея (Гл.10): Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего; у вас же и волосы на голове все сочтены; не бойтесь же: вы лучше многих малых птиц.
Алиса – Иго любви – текст
Хей!
Я начинаю отсчет
Движения в сторону глаз,
Закрытых лику зари.
Ночь…
Все звуки наперечёт,
В обрывках брошенных фраз,
Пустых, как счет: раз, два, три.
Мне
Не продержаться и дня
Без тех, кто сердцем впитал
Святую волю Небес.
Я
Танцую в центре огня.
Так раскаленный металл
Перерождается в крест.
Сила огня – дело времени.
Воля Небес в море глаз.
Иго Любви – радость бремени.
Вечная жизнь вершится
Здесь и сейчас!
Мир
В плену эпохи Hi-Tec
Толкает души к окну,
Верша подложный закон.
Мрак –
Итог опущенных век.
Слепая тяга ко дну
Пережила Вавилон.
Кто
Готов не прятать глаза?
Готов открыто принять
За благо – иго Любви?
Ночь…
Огнём проходит гроза,
И молний Белую рать
Венчает Спас на крови!
Черной копотью легла беда,
Красным окропила свет.
Только слово: «Нет!» и слово: «Да!»
Сохранят ответ
на тысячи лет.
Тайна времени – речной песок,
Пыль дорог, да пепел трав.
И подсчитан каждый волосок
Тех, кто был не прав
и тех, кто прав.
Новая кровь – Алиса
«Новая кровь» – песня группы «Алиса» из альбома «Шабаш». Автор текста и музыки – Константин Кинчев. Дата и место написания: август 1987 года, Адлер. Акустический вариант исполнения произведения представлен в сборнике «Акустика. Часть 3».
Алиса – Новая кровь – слушать
Интересные факты
Песня группы «Алиса» «Новая кровь» в 1988 году послужила причиной скандала во время акустического концерта в Перми. Подробно о нем написала Нина Барановская в книге «По дороге в рай». Суть конфликта сводилась к тому, что ветеранам-афганцам не понравилась строка «кто-то прошел через Афганистан – у него обнаружен СПИД». Бывшие военные не захотели понять истинного смысла, что человек, прошедший через ужасный конфликт и выживший в нем не смог уберечься в мирное время. Кинчев пытался объяснить им это, но музыканта не хотели слушать. Тем не менее, конфликт удалось разрешить мирным путем.
После крещения Константин на некоторое время исключил песню «Новая кровь» из репертуара «Алисы». Отказ исполнять её на концертах он объяснял наличием кощунственных строк. Однако с течением времени, по мере углубления в вере, Кинчев снова начал исполнять её со сцены, понимая, что на самом деле ничего антихристианского в ней нет.
Фраза «ведьмам вопил: «Ко мне!» является отсылкой в песне «Ко мне» из альбома «Энергия».
Алиса – Новая кровь – текст
Новая кровь!
Слышишь стон роженицы ночи?
Новая кровь!
В крике рожденного дня.
Новая кровь!
Дорога домой могла быть короче.
Новая кровь!
Вновь наполняет меня.
Дорогу выбрал каждый из нас,
Я тоже брал по себе.
Я сердце выблевывал в унитаз,
Я продавал душу траве.
Чертей, как братьев, лизал в засос,
Ведьмам вопил: «Ко мне!»
Какое тут солнце? Какой Христос?!
Когда кончаешь на суке-луне!
* – на концертах Константин в этом месте называет свой нынешний возраст.
Вакцина работает или нет? Спор врачей в прямом эфире – откровенно и без купюр
В прямом эфире «Первого русского» врачи поделились своей позицией, далёкой от однозначной. Так работает вакцина от ковида или нет? Можем ли мы надеяться на помощь или препарат следует доработать? Спор получился жёстким, откровенным, без купюр.
Во всех регионах страны вводятся ограничительные меры, нерабочие дни. На жёсткий локдаун ушла с 28 октября Москва. Продлится он до 7 ноября. Ограничения введены и в Петербурге, где после окончания нерабочих дней практически вся сфера услуг перейдёт на режим работы с QR-кодами. На выезде из Севастополя будут выставлены блокпосты, а в Хакасии вводится комендантский час – с 22:00 до 06:00. В Республике Коми уже заявили, что продлят нерабочие дни до 15 ноября.
Вакцинация или коммерческий проект?
Эту тему в программе «Царьград. Главное» обозреватель Юрий Пронько обсудил с двумя докторами медицинских наук – Александром Редько и Дмитрием Еделевым.
Юрий Пронько: Александр, о том, что вакцинацию надо сделать обязательной, говорят и в Госдуме, и представители бизнес-ассоциаций, и даже глава Федерации независимых профсоюзов Михаил Шмаков. Как вы это прокомментируете?
Александр Редько: Можно было бы говорить о вакцинации, если бы все испытания были проведены. Давайте сначала проведём третью фазу, а потом и четвёртую. И только потом признаем препарат вакциной. Так всегда было и в Советском Союзе, а затем и в России.
Не надо заниматься авантюрой. Дело в том, что это коммерческий проект. Если уже сегодня провакцинировано 40 миллионов человек, то покажите мне результаты вакцинации. Если люди говорят о летальных случаях от вакцинации как у нас, так и за рубежом, это надо проанализировать.
– Если я правильно понимаю, вы к инициативе по обязательной вакцинации относитесь скептически.
А.Р.: Я к инициативе вакцинации скептически не отношусь. Но я отношусь скептически к обязательной процедуре. Скажите, вакцина защищает или нет? Вот у нас в Санкт-Петербурге такие цифры: на 1 апреля у нас заболели 710 человек, 31 человек умер. Тогда у нас на миллион было меньше вакцинированных.
22 октября у нас заболели 3,2 тысячи человек, умерли 67. То есть в четыре раза больше заболело и в два раза больше умерло. Нам вакцина помогает или нет? Или она приводит к худшему результату, чем было до этого? А говорить, что это «дельта»-штамм или ещё что-то – уже от лукавого. Вакцину нам обещали, что она будет от всего помогать. Не помогает.
Мы провалили вакцинацию, поэтому смертность будет расти
– Давайте послушаем вашего коллегу Дмитрия Еделева. На ваш взгляд, есть необходимость в обязательной вакцинации? Есть эффект от вакцины?
Дмитрий Еделев: Уважаемый Юрий Алексеевич, я приведу в пример Саудовскую Аравию, где провакцинировано 96% населения. Не провакцинированы 4%, это те люди, которые имеют медицинские противопоказания и вакцинации не подлежат.
Мы прекрасно понимаем, что есть определённое количество людей, которым прививки противопоказаны. Если переводить население Саудовской Аравии, там 10 миллионов, на российские цифры, то количество заболевших – в 30 раз меньше, количество умерших – в 500 раз меньше. Это объективный итог вакцинации.
Что касается вакцинации в Санкт-Петербурге, могу вам сказать достаточно жёсткую вещь. По моему личному мнению, «чумаковская» вакцина, придуманная в Питере, не работает. Поэтому вы получаете такой результат заболеваемости и смертности. «Спутник V» – это высокоэффективная вакцина. Мы людей со «Спутником V» практически не видим в реанимациях.
Кроме того, я вам хочу напомнить, что у нас по сравнению с первой волной, о которой вы говорите, количество развёрнутых коек увеличилось в три раза. У нас сегодня не хватает врачей в медицинских центрах.
По данным на 1 января 2020 года, дефицит медицинских работников составлял 149 человек, и это ещё заниженные данные. У нас к работе привлечены уже студенты-медики, старшекурсники, которых бросают в борьбу с ковидом, как курсантов в Великой Отечественной войне. Мы провалили вакцинацию, поэтому смертность растёт и будет расти.
Это результат эксперимента на большом количестве граждан
– Да, жёсткие у вас формулировки, Дмитрий. Вы можете что-то ответить на комментарий коллеги, Александр?
А.Р.: «Чумаковская» вакцина у нас только в 15% случаев применяется, в основном прививаются «Спутником V». А в ответ на пассаж про Саудовскую Аравию я могу напомнить о Монголии. До вакцинации у них заболели всего 8 человек, а после того, как было привито 97% населения, заболели практически все. Почему?
Или посмотрите на израильскую ситуацию, как там выросла заболеваемость в августе-сентябре. А привилась большая часть населения. И посмотрите на шведские графики. У них привито 35% населения, а заболеваемость не растёт.
То есть, если посмотреть на результаты, получается, что вы сами себе противоречите. Вы говорите о том, что у нас всё забито, тогда как привилось 40% населения. Чтобы мы могли делать правильные выводы, покажите результаты этого эксперимента на огромном количестве граждан. Но кому провели иммуноферментный анализ? У кого проверили те или иные показатели крови? Ни у кого.
Те, которые бегают безо всяких перчаток и масок, – здоровые, у них дробный иммунитет, вы знаете прекрасно, что это такое, нас этому учили в школе. Они общаются, они своим микробиомом обмениваются друг с другом и тренируют свой иммунитет. А те, кого заперли на два года в маске и в перчатках, все переболели, половина померла. Вот и всё. То есть мы занимаемся сегодня дезинформацией, преступной дезинформацией населения.
Что касается обязательной вакцинации, то даже президент говорит: «рекомендовано прививаться». А то, что рекомендовано, обязательным быть не может. У нас Роспотребнадзор рекомендует прививаться, а ретивые чиновники на местах начинают закрывать школы из-за того, что кто-то получил положительный результат ПЦР-теста.
У нас существует международное законодательство. Не буду сейчас перечислять все эти нюрнбергские кодексы, резолюции ПАСЕ и всевозможные другие конвенции. Они запрещают эксперименты на людях. Дайте мне подтверждение. А то мне говорят: промежуточные результаты были опубликованы в журнале «Ланцет». А как могут быть результаты опубликованы за два года до окончания третьей фазы, не говоря уже о четвёртой?
Д.Е.: У нас сегодня 46 миллионов вакцинированных. Поэтому третью фазу можно считать законченной. Доктор Редько прав, когда говорит, что у нас сегодня не подведены итоги этого третьего этапа. Мы прекрасно знаем, что есть проблема с вакциной.
– Но у нас введена обязательная вакцинация отдельных категорий сотрудников в отдельных отраслях. Дмитрий, ну договаривайте, иначе это будет некорректно.
Д.Е.: Ну что значит «отдельные категории в отдельных отраслях»? Мы говорим об обязательной вакцинации. Она идёт. Это реальность.
– Дмитрий, а как вы ответите на замечание Александра по поводу результатов? Какой эффект даёт вакцинация?
Д.Е.: Две недели назад мы обратились к вице-спикеру Государственной думы восьмого созыва с просьбой рассекретить данные, дать нам какие-то цифры. Он пообещал ответить в течение недели, но уже прошло две, мы пока ждём ответа.
– А почему, как вы думаете?
Д.Е.: Я думаю, что этих данных пока нет физически.
– А такое может быть?
Д.Е.: Потому что бардак в стране проходит через всю параллель власти. Если уже губернаторы президента не слушают, то какие тут данные.
Кто ответит, если случится катастрофа?
А.Р.: Я обратил внимание на то, что и вакцинированные люди используют довольно грубую агрессивную лексику. Вам по барабану на то, что нет данных.
Мы можем сейчас получить с вами катастрофическую ситуацию. Кто за это будет отвечать? В том числе и вы, Дмитрий. Вам сегодня наплевать на результаты, которые существуют. Это что? Роспотребнадзору наплевать на мнение медицинского сообщества.
Дети не болеют, зачем их прививать? Через них ослабевает инфекция. Через них она аутентируется и поступает уже к взрослым в ослабленном состоянии. И мы сегодня их резистентность убьём, и они будут все больные. Сейчас они здоровые, будут больными. Для чего это делать? Это преступление. Которое, по моему мнению, должно быть расследовано, и наказаны все, кто говорит о вакцинах.
– Дмитрий, отвечайте. Формулировки очень жёсткие.
Д.Е.: Китай прививает сегодня детей с трёх лет. Выводы китайских учёных полностью противоречат выводам господина Редько. В Израиле прививают сегодня с 12 лет. Мы понимаем эффект вакцины, мы понимаем осложнения, мы понимаем долгосрочные проблемы с вакциной. Сегодня у нас другой вакцины нет. Без неё серьёзно заболеют и, возможно, умрут очень много людей.
А.Р.: Это ложь. Ложь циничная, для запугивания населения. Где цифры?
Д.Е.: Уважаемый профессор, я не пользуюсь официальной статистикой, я пользуюсь иммуноглобулинами G, иммуноглобулинами M, которые есть статистика, и мы понимаем, сколько у нас реально заболевших, не обратившихся в больницу. Это первое.
А.Р.: Ну зачем вы обманываете людей?
Д.Е.: Сегодня у нас прямое сокращение населения 1 миллион 200. Сегодня в связи с приходом «дельта» и «дельта-плюс» мы понимаем, что численность потерь увеличилась в три раза, как и смерти среди медицинских работников. У меня умирают мои коллеги, сейчас болеют три моих врача из-за таких, как профессор Редько.
А.Р.: Лаконично я могу сказать только одно. За последние два года у нас, по данным на октябрь, умерло 3,5 миллиона населения. Всего. И только 220 тысяч человек умерли от пневмонии. Поэтому давайте мы не будем сгущать краски и запугивать людей, чтобы они, задрав штаны, побежали в прививочные пункты. Которые, кстати, неграмотно организованы.
Перегибы чиновников на местах и QR-код, который никого не спасёт
– Как я понял, по поводу вакцинации у вас диаметрально противоположные позиции. Но есть сомнения ещё по одному поводу – насколько необходим локдаун или комендантский час, который ввели в Хакасии? У меня есть определённые сомнения по использованию QR-кодов и так далее. Но эти все сомнения связаны с экономикой, с социальной сферой. А с медицинской точки зрения есть ли во всём этом какая-нибудь целесообразность?
Д.Е.: Комендантский час – это такой перегиб, о котором говорят «лес рубят – щепки летят». Что касается QR-кодов – да, нужно вводить, нужно создавать covid-free-зоны. Что касается локдауна, наверное, это тоже небольшой перегиб, особенно с точки зрения экономики, да и медицины тоже. Но мы сделать ничего не можем, это связано с тем, что наши граждане не вакцинировались своевременно, как мы это предполагали.
– Это был Дмитрий Еделев. Александр Редько, пожалуйста.
А.Р.: Человек, получивший QR-код в результате медотвода, или в результате того, что он переболел, или ещё что-то, с этим QR-кодом будет приходить в рестораны, в кафе и заражать там людей. Так что QR-код не меняет ситуацию. Он стигматизирует людей и отделяет здоровых и больных. Это нарушает права здоровых в первую очередь. И делает их неполноценными.
Поэтому куаркизация страны – это опредёленный фашизм. И я как руководитель Антифашистского комитета Санкт-Петербурга заявляю это официально. Поэтому заниматься стигматизацией, нарушать конституционные права граждан на основе того, что кто-то там чего-то придумал и думает, что от этого у нас будет лучше – нет, только хуже.
– А что касается комендантского часа?
А.Р.: Я не думаю, что должен говорить что-то о комендантском часе. Вы объявите сначала эпидемию, пандемию, объявите её законно. Потому что это не решение Всемирной организации здравоохранения, это выдумка политиков, а не медиков. Никакой пандемии нет, эпидемия не достигла определённого порога, поэтому и эпидемии нет. Объявите чрезвычайную ситуацию – тогда назначайте комендантские часы. А всё остальное – это бред. Бред и преступление.
Полная версия дискуссии доступна в видеоформате.
Программа «Царьград. Главное» выходит на «Первом русском» каждый будний день в 18:00. Не пропустите!
Ковид не болезнь лёгких: Через два года нас ждёт напасть пострашнее
Замдиректора по научной работе Медицинского научно-образовательного центра МГУ, член-корреспондент РАН Симон Мацкеплишвили рассказал в интервью Царьграду о том, почему пандемию COVID-19 нельзя считать катастрофой. И предупредил, что есть вещи и пострашнее.
Ковид-госпиталь МГУ имени М.В.Ломоносова проработал без малого восемь недель – и показал удивительные результаты: из более четырёхсот пациентов, в том числе очень тяжёлых, специалисты этого медцентра не смогли спасти лишь четырёх, при том что в других стационарах показатель смертности колеблется на уровне 15 процентов и выше.
Более того, там разработали собственный протокол лечения, фактически перевернув общепринятое представление о том, как надо поднимать на ноги тех, кто заразился коронавирусом.
Антибиотики против ковида бесполезны.
– Симон Теймуразович, главный вопрос: почему сейчас, после того локдауна, который мы пережили весной, в начале пандемии, сейчас, когда вроде бы уже разобрались более-менее с этой «уханьской заразой», мы наблюдаем и рост заболеваемости, и повышенный страх в обществе. «Вторая волна» – так говорят в народе.
– Прежде всего давайте смотреть на ситуацию здраво и объективно. Да, мы действительно видим, что в последнее время идёт прирост количества людей с положительными результатами тестов на коронавирус. Причин тому несколько. В первую очередь значительно выросли как число, так и чувствительность ПЦР-тестирования. Во-вторых, конечно же, увеличивается и количество пациентов с COVID-19. Но, полагаю, тут очень важно подчеркнуть, что положительный тест вовсе не означает, что человек болен, а лишь свидетельствует о том, что у него в верхних дыхательных путях при ПЦР-исследовании выявляется РНК коронавируса. Вообще-то если у каждого из нас досконально изучить микрофлору дыхательных путей, то можно обнаружить немало условно-патогенных микроорганизмов, при определённых условиях способных вызывать серьёзные инфекционные заболевания. В случае с коронавирусом важно понимать, заразны ли люди с положительным результатом ПЦР-теста или нет. Я думаю, что многие из них могут быть безопасны для окружающих, но однозначного ответа на сегодняшний день пока ещё нет. Но точно известно, что далеко не все из них больны или заболеют COVID-19.
– Но с экранов ТВ нагнетают, повсеместно ужесточают ограничительные меры. Народ ломанулся в аптеки, сметает антибиотики.
– Ну вот в тысячный раз повторю: использовать антибиотики для лечения COVID-19 совершенно неверно. Во-первых, они никаким образом не действуют на коронавирус и при неосложнённом течении болезни не нужны. В редких случаях мы назначаем антибиотики пациентам высокого риска – в целях профилактики, повторю: исключительно профилактики возможного присоединения бактериальной инфекции. Это больные с тяжёлым сахарным диабетом, с серьёзными заболеваниями лёгких, онкологические больные с выраженным снижением иммунитета на фоне рака или химиотерапии. Либо они используются в случаях подтверждённых бактериальных осложнений на фоне коронавирусной инфекции.
Симон Мацкеплишвили – доктор медицинских наук, профессор, заместитель директора по научной работе Медицинского научно-образовательного центра МГУ. Фото предоставлено Царьграду С. Мацкеплишвили
– Подождите, только ведь и врачи лечат так, и люди лечатся сами.
– Могу лишь констатировать, что вне зависимости от того, имеет ли пациент высокий риск вторичных инфекционных осложнений или уже развившуюся вирусно-бактериальную пневмонию, схемы антибактериальной терапии, которые используются и самими пациентами, и многими моими коллегами, абсолютно, я бы даже сказал, катастрофически неправильные. Создаётся впечатление, что мы впервые имеем дело с антибиотиками и не знаем самых элементарных принципов их применения. Доходит до того, что некоторые пациенты, вроде вполне сознательные и образованные люди, жалуются, что уже целую неделю принимают два или даже три мощных антибиотика, а температура почему-то не снижается. Удивительно, что назначаются антибиотики широкого спектра действия, причём сразу по несколько препаратов и в нерациональных комбинациях, изобретаются схемы, которые мы практически никогда не использовали. У меня создаётся впечатление, что как будто вслепую выбираются либо те антибиотики, которые для удобства можно принимать внутрь в виде таблеток (например, ставший знаменитым, но оставшийся бесполезным азитромицин), либо имеющие минимальные побочные эффекты (тот же цефтриаксон), которые можно вводить внутримышечно.
– И ваше мнение насчёт этого?
Я категорически не согласен ни с первым, ни со вторым вариантом. Во-первых, это, действительно, привело к дефициту антибиотиков в аптеках, хотя формально они являются рецептурными препаратами. Но гораздо более значительная опасность кроется в другом: в мире и так, ещё до возникновения пандемии COVID-19, существовала крайне серьёзная проблема в виде нечувствительности микробов к уже существующим антибиотикам. А разработка новых эффективных препаратов очень и очень затруднительна, поскольку уже на этапе исследования их антибактериальной активности в научных лабораториях микроорганизмы успевают приспособиться и прекрасно чувствуют себя в условиях концентраций, в тысячи раз превышающих лечебные.
– Вы хотите сказать, что сегодня мы видим ещё «цветочки», а «ягодки» окажутся куда страшнее?
– Я хочу сказать, что вот эта надвигающаяся пандемия антибиотикорезистентности (сопротивления антибиотикам. – Ред.), которая станет абсолютной реальностью через полтора-два года, и будет реальной проблемой: микробы ведь никуда не денутся, а чувствительных к тому же азитромицину, с которого всё начиналось, уже не будет. И это гораздо серьёзнее коронавирусной или любой другой инфекции.
– Так какой вывод?
– Во-первых, антибиотиками не лечат вирусные заболевания, во-вторых, принимать два или три антибиотика в профилактических целях здоровому человеку – это антинаучно. Даже если у пациента развивается бактериальная инфекция, мы начинаем лечение с одного антибиотика – в соответствии с клинической ситуацией или чувствительностью микроорганизмов. А эти, не побоюсь слова, безумные комбинации (причём в невиданных ранее дозах, такими количествами не лечат даже больных!) мне совершенно непонятны. Поэтому мой совет: перестаньте без оснований на то принимать антибиотики! Удивительно и то, что многие «продвинутые» граждане боятся покупать мясную продукцию с каким-то мизерным количеством антибиотиков, но при этом бегут в аптеки и сами уничтожают своё здоровье.
. как и противовирусные препараты
– Насколько я знаю, в своей клинике вы отказались даже от противовирусных препаратов. Это так?
– Так. Когда всё только начиналось и наша клиника перепрофилировалась, чтобы вступить в борьбу с коронавирусной инфекцией в качестве ковид-госпиталя, мы проанализировали всю имевшуюся на тот момент информацию (а я вам честно скажу: с тех пор ничего особенно не поменялось) и пришли к очень важным выводам, на основании которых и построили схему лечения. И поняли, что на тот момент в мире не было ни одного препарата с подтверждённой противовирусной активностью в отношении вируса SARS-CoV-2 (того, что вызывает COVID-19).
– Почему же? Назывались в прессе разные препараты, люди в белых халатах рассказывали о схемах лечения и так далее.
– Они и сейчас рассказывают. Но только мы исходили из того, что никакого настоящего подтверждения их эффективности не было. Кроме того, большинство из предлагаемых препаратов имеют довольно высокую токсичность. Они влияют на печень, сердце, другие органы и системы, что часто исключает назначение многих других, действительно необходимых лекарств.
– Да, но практиковали и, между прочим, практикуют и сейчас, нет?
– Это так, но согласитесь: ведь мы почти никогда не лечим ОРВИ противовирусными препаратами, как, впрочем, и корь, краснуху и даже вирусный энцефалит. Вообще-то наши возможности борьбы с вирусными инфекциями довольно ограниченны. Да, мы научились лечить больных с ВИЧ-инфекцией, тяжёлыми формами герпетической инфекции, гепатитом С, ещё несколькими заболеваниями. Но создание лекарств от этих заболеваний заняло не годы, а десятилетия. С вирусами справиться сложно, они ведь, в отличие от бактерий, большую часть времени находятся внутри клеток, и попасть туда, не навредив самой клетке, довольно непросто. Возвращаясь к ковиду – многие просто зациклились на поисках способов борьбы с вирусом. Чтобы не терять времени (или чтобы «обогнать» конкурентов), в качестве потенциальных противовирусных препаратов были испробованы и использованы (и до сих пор используются) практически все препараты, которые когда-либо применялись для лечения заболеваний, вызываемых РНК-вирусами. Начали с лекарств, которыми мы лечим заболевание, вызванное вирусом иммунодефицита человека, практически сразу показавшими полное отсутствие какой-либо эффективности при большом количестве побочных эффектов и межлекарственных взаимодействий, затрудняющих применение многих других видов терапии.
Возможности медицины в борьбе с вирусными инфекциями ограниченны. Фото предоставлено Царьграду С.Мацкеплишвили
– Я читал (и сам слышал от медиков), что применялись и лекарства от гриппа.
– Верно. Потом вспомнили про препараты против вируса гриппа, в частности ингибиторы нейраминидазы, которые использовались и используются до их пор, но и они продемонстрировали полное отсутствие эффекта в отношении вируса SARS-CoV-2. Но широко применяются до сих пор. Непонятно зачем. Возможно, из-за ложного впечатления, что раз мы не можем уничтожить вирус, то мы не можем вылечить пациента. Многие так думают и до сих пор. Мы же в нашем подходе сконцентрировались на лечении самого заболевания – COVID-19.
Проблема не в злобном ковиде, а в нашем иммунитете
– В общем, вы решили идти другим путём, так?
– Именно. Мы посчитали, что противовирусная терапия не нужна, и сосредоточились на лечении самого заболевания COVID-19, не «трогая» вирус. И у нас получилось. Поэтому и сейчас, продолжая лечить большое количество пациентов с COVID, я первым делом отменяю любую назначенную им противовирусную терапию и практически никогда не использую антибиотики.
– Вот так взяли – и стали изобретать что-то своё?
– На самом деле мы не изобретали велосипед – многое ведь было известно давно, просто почему-то все решили об этом забыть. А мы просто проанализировали имеющиеся данные. Мы ведь медицинский центр ведущего университета нашей страны, да и мира, настоящая университетская клиника, научный центр (а не больница для сотрудников МГУ, как некоторые полагают). Поэтому мы изучили накопленный к тому времени мировой опыт, провели собственные исследования (и продолжаем эту работу) и пришли к нескольким ключевым выводам, на которых и построили наш подход к лечению. Например, уже тогда было ясно, что COVID-19 – это не болезнь лёгких или органов дыхания, а системное воспалительное заболевание, в развитии которого большая роль отводится нарушению работы иммунитета.
– Как это так? У кого ни спроси, все уверены, что ковид – это как раз связано с лёгкими.
– Я имею в виду, что большинство тяжёлых случаев COVID-19 связаны не с какой-то особой агрессивностью коронавируса, а с тем, что иммунная система, не распознав «обидчика», чрезмерно активируется и начинает атаковать всё подряд, даже здоровые клетки и ткани – лёгкие, сердечно-сосудистую систему, почки и так далее.
В университетском медцентре прежде всего проанализировали все имевшиеся на момент начала пандемии данные. Фото предоставлено Царьграду С.Мацкеплишвили
– Но ведь каждая невиданная прежде инфекция должна, напротив, «возбуждать» иммунную систему?
– И да и нет. В нашем геноме можно найти информацию о многих перенесённых не только непосредственно нами, но и нашими предками инфекционных заболеваниях, равно как и получить ответы на важные вопросы о нашей восприимчивости или, наоборот, невосприимчивости к инфекциям. Если вспомнить пандемии чумы, оспы, холеры – умирали же не все. Выживали люди с определёнными свойствами иммунитета, как врождённого, так и приобретённого, и эта особенность закреплялась в последующих поколениях. И сейчас нередко я сталкиваюсь с ситуацией, когда, скажем, болеет вся семья, кроме одного человека, или, наоборот, один болеет, а остальные – нет. Хотя вместе живут, едят, дышат. Такие вот загадки иммунной системы. А встречи с вирусами, в частности с ретровирусами (к которым относится и ВИЧ), оставляли настоящие «записи» в наших генах, которые мы сегодня можем прочитать.
– Злобный вирус?
Как раз-таки это не проблема «злобного вируса», а проблема нашего избыточного иммунного ответа. Приведу пример – онкологические пациенты с выраженным ослаблением иммунитета вследствие как самого заболевания, так и проводимой химиотерапии крайне редко имеют тяжёлое течение COVID-19. Да, у них высока вероятность вторичных бактериальных осложнений, у них чаще страдают почки и другие органы, но гиперактивация иммунитета с развитием её наиболее грозного проявления – «цитокинового шторма» – практически не наблюдается. То есть ослабленная иммунная система вступает в борьбу с вирусом и уничтожает его, а бороться с собственным организмом уже не хватает сил. Такой парадокс.
– Да, странная история.
– Но из этого следует важное заключение: не нужно пытаться стимулировать иммунную систему. Улучшить врождённый, то есть неспецифический иммунитет обычными и доступными большинству людей способами просто невозможно, а целенаправленная его активация при лечении вышеупомянутых злокачественных новообразований может сопровождаться серьёзными осложнениями, крайне напоминающими то, что мы видим у больных с COVID-19.
Как лечить воспаление без противовоспалительных препаратов? Никак!
– За что вас тогда критиковали?
– Во-первых, за то, что нами был разработан собственный протокол лечения, входящий в противоречие с принятыми на то время подходами к лечению COVID-19. За то, что мы указывали на серьёзнейшие, с нашей точки зрения, ошибки в лечении этого заболевания, допущенные как в нашей стране, так и во всём мире. Мы их уже обсуждали – это и антибиотики, это и противовирусная терапия, которая входила и входит во многие протоколы лечения. Это и практически отсутствие противовоспалительной терапии, которая до сих пор не назначается пациентам со средней тяжестью заболевания. Подумайте, как можно лечить системное воспалительное заболевание без противовоспалительных препаратов? Те же антикоагулянты, которые, кстати, именно мы первыми назначали всем больным без исключения, действуют только при совместном применении с противовоспалительными средствами.
– Ваше мнение: чем объяснить большое количество госпитализированных пациентов, перегруженные больницы, невероятно уставший медперсонал, огромные затраты и нехватку некоторых препаратов?
– Полагаю, это вызвано именно тем, что люди, заболев COVID-19, начинают принимать назначаемые им либо малоэффективные (и плохо переносимые) противовирусные препараты, либо совершенно неэффективные при COVID-19 антибиотики (часто сразу два или даже три препарата), либо непонятно зачем используемые витамины и микроэлементы и так далее. Неудивительно, что у некоторых из них болезнь прогрессирует, а ухудшение состояния требует госпитализации.
Антикоагулянты, которые врачи в клинике МГУ назначали всем больным без исключения, действуют только при совместном применении с противовоспалительными средствами. Фото предоставлено Царьграду С.Мацкеплишвили
– И вы действовали, исходя из собственных выводов, верно?
Верно. И ответ на вопрос, как можно лечить воспалительное заболевание без противовоспалительных средств, был очевиден – никак. И мы назначали либо давно известный и всё чаще вспоминаемый колхицин, либо глюкокортикоидные гормоны и были, к слову, одними из первых, кто их использовал. Не представляете, сколько мы наслушались по поводу использования гормонов при инфекционном заболевании… А сейчас они на первом месте в тяжёлых случаях. А ещё мы активно использовали нестероидные противовоспалительные препараты, и это в то время, как во всём мире был запрет на их применение. Причём запрет абсолютно необоснованный, но приведший к тому, что многие пациенты не получали полноценного лечения: на дому не разрешали принимать противовоспалительные препараты.
– Симон Теймуразович, а если сейчас вот немного науки добавить в нашу беседу. Какие ещё выводы вы сделали о самой инфекции?
– Это важный вопрос. Если вспомнить, что коронавирус попадает в клетку через связывание с определённым белком (АПФ-2), который мне как кардиологу близок и понятен и который, помимо дыхательной системы, расположен на поверхности множества других органов и тканей, то многие проявления и последствия COVID-19 становятся предсказуемыми и, следовательно, предотвращаемыми. Например, взаимодействие вируса с АПФ-2 приводит к снижению активности этого очень важного для нас фермента. Но он ведь находится на человеческих клетках не в ожидании коронавируса, а выполняет крайне важную биологическую функцию, которая при COVID-19 значительно страдает. Так вот, одним из последствий угнетения АПФ-2 является выраженный фиброз лёгочной ткани, другим – резкое снижение концентрации калия в крови, что очень опасно (риск тяжелейших, в том числе смертельных аритмий). Поэтому мы использовали препараты, которые блокировали эти негативные механизмы, что проявлялось не только в более быстром выздоровлении, но и в значительно менее выраженном остаточном фиброзе лёгких, а также и в нормализации уровня калия в крови. Вот и всё.
«Обвиняли в том, что чуть ли не трупы по ночам вывозим. А мы тяжёлых на ноги поднимали»
– Принято полагать, что если человек попадает на ИВЛ, в 60-70 процентах случаев он не выживает, а в вашей клинике процент был меньше 15. Как так?
– Я вам больше скажу: некоторые приводят данные о 80-90-процентной смертности на ИВЛ. Мне это удивительно. Нужно сказать, что тяжёлая дыхательная недостаточность, особенно вследствие острого респираторного дистресс-синдрома и цитокинового шторма, – это очень тяжёлое состояние со средней летальностью во всём мире от 20 до 30-35 процентов. Но искусственная вентиляция лёгких – это метод спасения именно таких тяжёлых больных. Она, конечно же, не способна справиться с системной воспалительной реакцией или цитокиновым штормом – ИВЛ на некоторое время заменяет функцию лёгких, давая организму время и силы справиться с болезнью.
– В чём отличие вашего подхода?
– Мы активно лечили пациентов в терапевтических инфекционных отделениях, чтобы не допустить осложнений в виде выраженной дыхательной недостаточности. Поэтому у нас в клинике было относительно небольшое количество больных, которым потребовалась искусственная вентиляция лёгких (а не потому, что пациенты изначально были не самыми тяжёлыми). Некоторые, однако, проводили на ИВЛ по несколько недель. Но тем менее очень низкая смертность в 13,3 процента вызывала удивление наших коллег.
Скорые свозили в медцентр ковид-больных со всего мегаполиса. Фото предоставлено Царьграду С.Мацкеплишвили
– А я помню, вас обвиняли, что вы чуть ли не трупы ночами вывозите – как раз из-за низких показателей смертности.
– Да, было и такое. Говорили ещё, что мы специально «отбираем» лёгких пациентов и нам, соответственно, проще.
– Это не так?
Нет, разумеется. Существует документ – приказ департамента здравоохранения Москвы об утверждении схемы маршрутизации пациентов с COVID-19, в соответствии с которым был определён только один способ госпитализации больных в нашу клинику – через единую диспетчерскую службу скорой медицинской помощи Москвы. Более того, в этом же приказе указано, что в федеральные медицинские центры, включая наш, должны госпитализироваться только тяжёлые пациенты. Поверьте, врачи скорой соблюдали эти правила неукоснительно. Более того, к нам привозили пациентов, которые прямо с колёс направлялись в отделение реанимации. Но зато всех остальных мы старались лечить так, чтобы потребности в интенсивной терапии и ИВЛ не возникало.
– Но всё равно ведь в реанимацию попадали и у вас?
– Да, бесспорно. Только их лечением занимались не только реаниматологи, а мы все вместе. Каждый день, вне зависимости от того, был он рабочим, выходным или праздничным (например, 1 или 9 Мая), ровно в 12 часов собирался междисциплинарный консилиум, на котором мы разбирали каждого тяжёлого пациента. Мне выпала огромная ответственность руководить его работой.
– Тем не менее смерти у вас тоже в клинике были.
– Были. Четыре – скончались трое мужчин и одна женщина, это были возрастные пациенты, поступившие в крайне тяжёлом состоянии, к тому же со многими сопутствующими заболеваниями.
Врачи чаще заражаются в «зелёной» зоне или вне больниц
– С самого начала пандемии, когда я общался с вашими коллегами, они говорили, что у коронавируса на самом деле не такая уж и высокая контагиозность.
– Да, а через некоторое время эти данные стали меняться. Так вот теперь, если анализировать, какая реальная скорость распространения? Какова опасность заболеть у тех, кто контактирует (ваши врачи ведь тоже заражались) с инфицированными?
– Действительно, наши врачи тоже болели, к счастью, все живы и здоровы. Интересно, что в ковид-госпиталях чаще заражался персонал не в «красной зоне», а в «зелёной». А также довольно часто это происходило вообще вне медучреждений. Конечно же, работа в условиях высокой вирусной нагрузки – как, например, в случае сотрудников отделений реанимации или эндоскопии – подразумевает гораздо большую вероятность заразиться по причине активного выделения вируса при интубации трахеи, бронхоскопии, санации дыхательных путей.
– То есть разговоры о «зверствах» ковида преувеличены, мягко говоря?
Ну нельзя сказать, что он какой-то безумно контагиозный. Вот это репродуктивное число для кори равно 16: если один заражённый корью зайдёт, условно говоря, в вагон метро, то, наверное, от него подхватят инфекцию большинство пассажиров. А COVID-19 – несколько человек. Хотя репродуктивное число коронавируса меняется в зависимости от поведения людей и того, как они защищаются от инфекции (это касается и тех, кто болеет, и тех, кто здоров).
– Как он вообще распространяется?
– Через вдыхание маленьких аэрозольных капелек, содержащих вирусные частицы, которые выделяются при разговоре, чихании, кашле. Через руки – тоже теоретически возможно, но для этого человек должен чихнуть себе в ладонь, после чего сразу взяться за ручку двери, а после него за эту же ручку должен сразу схватиться другой человек, потом почесать нос или буквально облизнуть себе ладонь. А через кожу вирус не передаётся.
Для одних – праздник и салют в честь Дня Победы, для других – дежурство в «красной зоне» с небольшими передышками. Фото предоставлено Царьграду С.Мацкеплишвили
– Погодите, вот сообщалось, помнится, что он якобы может сохраняться на поверхностях невероятное количество часов.
– Ещё раз: коронавирус – крайне слабый, нестойкий, уязвимый. На поверхностях он практически не выживает, разрушаясь большинством дезинфицирующих средств, ультрафиолетом и так далее. Тесты определяют РНК вируса на дверной ручке дольше, чем он сохраняет на ней свою заразность.
Общество охватило «коронасумасшествие»
– Почему же угроза такая?
– Во-первых, его много. И проблема в том числе в наплевательском отношении к себе и к окружающим. Вообще-то, когда я учился, нам рассказывали, что больные туберкулёзом, из вредности или чего-то ещё, специально плевались в общественных местах. Совсем недавно некоторые ВИЧ-инфицированные пациенты подбрасывали инфицированные иголки в кресла кинотеатров, чтобы их не было видно в темноте кинозала. Я сейчас имею в виду особое изменение психики заболевших. Не хочу сравнивать коронавирусную инфекцию с этими случаями, но вот, пожалуйста, пример из практики. Мне один пациент, уже идентифицированный как носитель COVID-19, объявляет, что он съездил на КТ. Я спрашиваю: как же так, ты же заразный, там люди, которые могут заболеть, да и температуру на входе измеряют! А он отвечает: да нет, я, говорит, заранее выпил жаропонижающее, чтобы никто не догадался, а мне, мол, было интересно узнать, что со мной.
– Свинство.
– Скорее, кризис какой-то в обществе. То же самое, когда вызывают врачей, не предупреждая о своём заболевании, не заботясь, что они могут заразиться. Объяснение простое: ну они же медики, это их работа.
Один инфицированный коронавирусом сейчас способен заразить двух здоровых. Фото предоставлено Царьграду С.Мацкеплишвили
– И тем не менее COVID-19 не настолько заразен?
На данный момент репродуктивное число у него чуть более двух: один инфицированный способен заразить не менее двух здоровых. У кори, как я говорил, репродуктивное число составляет 15-16, у краснухи – 10, у гриппа – 2-2,5.
– Ладно, ваш совет, как не заразиться? Маски, допустим, нужны?
– Ношение масок – в первую очередь это касается больных. Остальным носить их надо «по-умному»: детям до шести лет они противопоказаны, не рекомендованы до 12 лет, пожилым людям с серьёзными заболеваниями дыхания и сердечно-сосудистой системы – тоже с осторожностью: им и так дышать тяжело. Второе – социальное дистанцирование. Третье – гигиена рук, при этом я не вижу особой необходимости в перчатках, многим в них ещё сложнее и даже опаснее. Четвёртое – очень аккуратное отношение к еде: не стоит питаться в общественных местах, потому что никто не знает, в какую чашку вам налили кофе или кто заворачивал бутерброд.
Мутаций коронавируса уже более ста тысяч, но. паниковать не надо
– А вот прививки – спасут? Сейчас всё больше разговоров о мутациях коронавируса.
– Вакцинация на самом деле – одно из величайших достижений человечества. Но есть нюансы. Прививки от кори, краснухи и других инфекций активно используются и привели к резкому снижению заболеваемости и, что важно, смертности. Кстати, отказ от вакцинации от кори уже привёл к значительному увеличению числа заболевших во всём мире и, как следствие, небывалому росту смертности от этого, как нам пытаются доказать, «неопасного» заболевания. Что касается мутаций, мутируют абсолютно все вирусы – это заложено в их биологической природе. РНК-вирусы – сильнее и быстрее, ДНК-вирусы не так сильно. Коронавирус часто сравнивают с вирусом гриппа, который мутирует очень быстро, но мне кажется, что это сравнение неправильное, уместнее проводить параллели с вирусом кори. Коревой вирус, тоже РНК-содержащий, мутирует не меньше других, но корь, как и вакцины против неё, оставляет после себя стойкий иммунитет. Я думаю, с коронавирусом будет такая же история.
– В чём разница между вакцинами, скажем, от упомянутого гриппа и от COVID-19?
– Грипп поражает в основном органы дыхания. Очень редко он становится системным заболеванием – затрагивающим другие системы организма. А вот те же корь, краснуха – напротив, системные заболевания, они распространяются с током крови, поражают кровеносные сосуды, вызывая в том числе сыпь по всему телу.
– Что это означает?
– Почти все наши вакцины, за редким исключением, вводятся подкожно либо внутримышечно. Они приводят к образованию антител в крови. Но респираторные вирусы, к которым относится вирус гриппа, находятся и распространяются не в крови, а в клетках, выстилающих дыхательную систему! В этом и может заключаться проблема всех вакцин против возбудителей, вызывающих ОРВИ.
– В каком смысле?
Дело в том, что для противодействия вирусам, которые поражают дыхательные пути (и все слизистые оболочки), существует специфический класс антител – иммуноглобулины класса А. Это не иммуноглобулины G и M, которые сейчас все подряд определяют у себя, соревнуясь, у кого их больше. Эти антитела способны покидать сосудистое русло, то есть они выходят из крови и выделяются в составе слюны, пищеварительного сока, секрета бронхиальных желез, создавая первую линию защиты в лёгочных альвеолах и на слизистых оболочках организма, препятствующую проникновению вирусов (кстати, они в большом количестве выделяются и с материнским молоком, что довольно долго защищает новорождённых от инфекций).
– Так вакцина от COVID-19, она для чего тогда создаётся?
– Именно поэтому довольно сложно разработать вакцину против респираторных инфекций. Да, есть вакцины от гриппа, однако они предотвращают не само заболевание, а возможность развития неблагоприятных форм гриппозной инфекции. Думаю, что с вакцинами против COVID-19 получится аналогичная ситуация – они будут направлены в основном на снижение количества тяжёлых случаев и серьёзных осложнений. Возможно, чтобы в этом разобраться, было бы полезно определять и у пациентов, и у вакцинируемых испытуемых не только иммуноглобулины G и M, но и иммуноглобулины А.
Коронавирус постоянно мутирует. Но это нормально. Фото предоставлено Царьграду С.Мацкеплишвили
– И всё-таки хотелось бы услышать про мутации злосчастной «короны» поподробнее. Действительно есть новые формы?
– Не удивляйтесь: в этом смысле коронавирус ведёт себя как «нормальный» вирус – на сегодняшний день описано более 100 тысяч его генетических вариантов! Но, опять-таки, есть нюансы. Так, ни одна из мутаций пока не привела к тому, что этот вирус изменил свою антигенную презентацию для клеток иммунной системы. Прекрасный пример – уже упомянутый вирус кори, который тоже постоянно мутирует, но для нашего иммунитета он остаётся прежним.
– И что это означает?
– Поскольку для антител и лимфоцитов это один и тот же вирус, то на сегодняшний день можно утверждать, что, переболев однажды, человек имеет минимальный риск повторного заражения, конечно, при условии нормального иммунитета. В очередной раз возвращусь к кори или, например, ветряной оспе – заболеваниям, оставляющим стойкий длительный иммунитет: при значительном подавлении иммунитета существует вероятность повторного заболевания. Второе – эффективность разрабатываемых вакцин. В их создании используются совершенно разные принципы, многие совершенно уникальные, но направлены они на одно – распознавание и обезвреживание коронавируса, который «узнаваем» по его шиповидному белку. Если в результате мутации этот белок даже совсем чуть-чуть изменится, иммунная система его просто «не узнает» и не сможет нейтрализовать. Ну и, конечно, то, о чём я говорил: вакцины приводят к синтезу антител в крови, очень малая часть которых в виде иммуноглобулинов класса А попадает в лёгочные альвеолы, где, собственно, и происходит заражение человека.
Лукавые тесты и угроза от КТ
– А такое бывает, что у переболевших нет антител в принципе?
– Скажем так, есть довольно значительное количество людей, у которых была лёгочная инфекция, они покашливали, у них болела голова или пропало обоняние, немного и ненадолго повышалась температура, а ПЦР-тесты отрицательные и антител у них в крови нет. Что это? Вероятно, вирус был уничтожен неспецифическим иммунитетом до того, как включились системы «прицельного распознавания и запоминания», составляющие суть специфического или адаптивного иммунного ответа. Это значит, что такой человек может заразиться повторно, но инфекция будет протекать легко или совсем бессимптомно. Кроме того, помимо антител (или, по-другому, гуморального иммунитета) необходимо рассматривать клеточный иммунитет – Т-лимфоциты, также способные убивать вирус.
– А вот здесь поспорю с вами – насчёт повторного заражения. Есть ведь случаи повторного заражения, причём тяжелые. Я недавно писал вот про одного политика, главу региона.
– Да. Знаю, о чём говорите. Только, как он сказал, «наверное, переболел чем-то в первый раз, а уж во второй раз – точно коронавирус». Есть разница? И вот ещё что важно. Тесты крайне неспецифичны, тот же ПЦР ошибается примерно в половине случаев, часто из-за неправильного забора биоматериала. Либо наоборот, за счёт высокой чувствительности часто выявляются остатки вирусной РНК, когда пациент здоров и не заразен. А ему предъявляют положительный тест – и в карантин. Могу сказать так: если есть иммуноглобулины класса G, то болезнь прошла, вируса в организме нет и вероятность заразить кого-то минимальная, если есть вообще. А при этом ПЦР-тест может быть положительным. В мире описано всего 25 (!) случаев документированного повторного инфицирования. Всего-навсего! И это как раз исключение, подтверждающее правило.
– Да, но их, тесты-то, делают повально – как и КТ. Какое-то, простите, сумасшествие. Условно: три дня назад не было ничего у человека, а потом – бац! – есть. А ни симптомов, ни плохого самочувствия нет. Что это?
– Ничего, кроме того, что на человеке заработали денег. Как я говорил, ПЦР-тест очень чувствителен, он способен выявить даже частицу вирусной РНК, которая у коронавируса самая большая среди всех РНК-вирусов. Она просто огромная, в ней почти 30 тысяч нуклеотидов. Человек мог где-то соприкоснуться с остатками вируса или даже переболеть, а эти остатки, разрушенные, не представляющие опасности, долго выделяются. А пациенту говорят: нет, ты заразен.
– А насколько правильно, что тех, у кого положительный тест, свозят в обсерваторы, хотя, опять же, никаких признаков заболевания нет? Людей вообще-то выдёргивают из жизни.
Знаете, я вообще против тестирования. И сейчас могу сказать: если у вас есть симптомы, лечите их, а не результат своего теста. А ходить самостоятельно на анализы не рекомендую. Потому что возникает гораздо больше вопросов. Повторю: положительный тест вовсе не означает, что человек заболеет или он опасен для других. Но его действительно, как вы говорите, выдернут из жизни и закроют на две недели. И напугают, а иногда ещё и дадут неправильные препараты, включая два антибиотика. И КТ без назначения врача тоже делать не следует.
– Почему?
– Ну как же! Это же вред здоровью. КТ лёгких – это довольно большая доза облучения, примерно как 300-400 рентгеновских снимков. И ещё, пожалуй, аукнется нам – в виде роста онкозаболеваний, особенно у молодых женщин, наиболее чувствительных к радиации.
– Одна из отличительных особенностей COVID-19 – потеря обоняния и вкуса. Это так?
– Насчёт обоняния – да. А вкус зависит от обоняния: если вы закроете нос и начнёте что-то есть, то большинство вкусов не почувствуете. Дело в том, что рецептор коронавируса присутствует на многих типах клеток организма, в том числе на поддерживающих клетках, которые окружают наши обонятельные рецепторы в носу. И нарушается их функционирование. У одних обоняние восстанавливается через месяц, у других через неделю. Рецепт один: орошение полости носа солевыми растворами – взять, например, чайную ложку поваренной соли на стакан воды и промывать. Но, собственно, почти все респираторные инфекции вызывают отёк слизистой носа и тоже приводят к снижению обоняния.
Главное при появлении симптомов – просто не сходить с ума. Фото предоставлено Царьграду С.Мацкеплишвили
– Беспокоиться надо в таком случае?
– Вот точно – это не повод сходить с ума, вызывать скорую и мчаться делать КТ. Однако это симптом, свидетельствующий о том, что началась репликация вируса в организме, пока в верхних дыхательных путях, в носу, но вирус будет спускаться вниз. И надо начать лечение. И если правильно подойти к вопросу, всё будет в порядке. Пить больше жидкости, промывать нос солевым раствором, следить за температурой. Повышается – лучше терпеть. Очень высокая или тяжело переносимая – принять жаропонижающее. Знаете, 80 процентов людей переносят COVID-19 крайне легко, а кто-то не замечает вообще. Ну вспомните, когда год назад у кого-то начинался кашель, никто же не считал себя тяжело больным? С температурой 37,5 ходили на работу. И без масок. А что, от гриппа меньше шансов сильно заболеть?
– И что тогда поменялось?
– Вот именно, что ничего не поменялось. И потеря обоняния, к слову, вовсе не обязательный симптом. Важно то, что у 20 процентов болезнь будет протекать тяжело, а мы пока не знаем, как определить эти 20 процентов. Да, это возрастные пациенты, люди с хроническими заболеваниями, но и молодые могут болеть очень тяжело или даже умереть. Поэтому следить за собой и правильно лечиться с самого начала нужно всем.
Гонка за антителами просто бессмысленна
– А вот когда говорят «переболел бессимптомно» – такое бывает?
– Видите ли, в чём дело. Есть сложная грань. Симптомы бывают практически всегда, но нередко их просто не замечают – то ли небольшой кашель, то ли недомогание и слабость, температура поднялась, но человек этого не ощутил. Переболеть совсем бессимптомно нельзя. Это не бессимптомная язва желудка или диабет – вирусные заболевания всегда сопровождаются какими-либо симптомами, не всегда явно выраженными. Однако может быть такое: человек сдал тест, тест положительный, но с ним всё в порядке. В таких случаях утверждать, что это болезнь, сложно. Я думаю, это вирус, образно выражаясь, попал в организм, его встретила иммунная система, сказал ему: «Пошёл вон!» – и он пошёл туда, куда его послали. И даже антител может не быть.
– Кстати, по поводу антител. Реально ведь народ нервничает, сдав тест и получив ответ, что антител-то у него нет: «А я-то думал, что мне болезнь не страшна. Ну всё, теперь снова ходи и дрожи, как бы не подцепить».
– Вот что очевидно. Чем тяжелее болел человек, тем больше у него будет антител, поскольку активно включалась иммунная система.
Сегодня, считает эксперт, медики уже научились эффективно и безопасно лечить эту болезнь, а скоро научатся предотвращать. Фото предоставлено Царьграду С.Мацкеплишвили
– Но вот, как я уже говорил вам, наши сограждане ужасно переживают при снижении антител.
А я вам такой пример приведу – для наглядности. Если вам в метро кто-то наступил на ногу, вы через полгода его и не вспомните. А вот если пристанут с ножом и попытаются отобрать кошелёк – такое точно отложится в памяти. И вы, встретив негодяя, сразу «дадите ему в ухо». То же самое с иммунной системой. Я говорю это к тому, что число антител всегда постепенно снижается. Ничего страшного в этом нет! Но информация о них, записанная в нашей иммунной памяти, всё равно останется в специальных клетках иммунной системы, часто навсегда. И как только тот же самый вирус, бактерия или, скажем, аллерген попадёт в организм, они тут же будут распознаны, информация мгновенно передана этим клеткам памяти – и они моментально начнут размножаться и активировать защиту, в том числе синтезируя большое количество антител. Поэтому бояться снижения концентрации иммуноглобулинов не надо. Если бы в нашей крови постоянно «плавали» антитела ко всем пытающимся проникнуть в организм микроорганизмам, то кровь наша от такого количества белковых молекул была бы как густое желе.
– Ваши прогнозы?
– Для начала мой общий совет для всех: не надо паниковать, подумайте просто о том, что вы разрушаете себя этими переживаниями. По-видимому, COVID-19, помимо медицинских и демографических, оставит после себя ещё и тяжёлые социальные, экономические и, главное, психологические последствия. Но важно понимать, что сегодня мы уже научились эффективно и безопасно лечить эту болезнь, а скоро научимся её предотвращать. Прогресс, который сделала медицинская наука всего за один год, беспрецедентен и, я уверен, положительно отразится на лечении многих заболеваний.