Акармара как добраться на машине
«Если Акармара — город-призрак, то мы — зомби…»
Акармара — полузаброшенный шахтёрский посёлок, настоящая Мекка любителей заброшек и фанатов игры Half-Life. Такое ощущение, что создатели приключенческого шутера свою локацию Ravenholm рисовали с натуры именно тут, в горах Абхазии. Но населён посёлок отнюдь не зомби. После войны с Грузией в Акармаре от 5-тысячного населения осталось всего 5 семей — это 36 человек. По разным причинам они не смогли покинуть разрушенный 413-дневной грузинской осадой и жесточайшим артобстрелом городок. И теперь, забытые даже собственными властями, вынуждены сами обеспечивать свой быт. «Только не считайте нас зомби и призраками — мы такие же живые люди, как и вы! Здесь мы родились — здесь и умрём. Акармара — город, который мы любим!»
Это рассказ не о смерти Акармары, а о жизни в ней, назло всему.
Очереди на квартиры
Акармара с самого начала не был простым шахтёрским посёлком, коих в СССР после войны появилось великое множество. Строился он руками пленных немцев, по проектам пленных немецких инженеров и архитекторов. Потому и получился необычайно красивым и гармоничным — эдакий уголок Западной Европы в горах Кавказа. Некоторые немцы даже сами остались тут жить. Появилась школа, дом культуры, ресторан, кинотеатр, санаторий на 400 мест, больница в которой работали одни из лучших врачей Союза — братья Мендиашвили, Умар и Нодар. В черте посёлка открыли радоновые источники, соорудили лечебные ванны. Посёлок Акармара быстро превратился в элитный район Ткварчели (Ткуарчала). Квартиру получить тут было крайне непросто — нужно было отстоять в очереди несколько лет.
В Акармару даже проложили железнодорожную линию, которая пересекала ущелье реки Галидзга. Это был уникальный, единственный в СССР железнодорожный мост с изгибом.
Те, кто бежал от войны, уже никогда не возвращались в свои жилища. Остались только старики и те, кто не мог или не хотел покидать свой отчий дом. В отличие от соседнего города Ткуарчал, который в последние годы начал оживать благодаря возобновившейся добыче угля, посёлок Акармара практически умер. Сейчас он ведёт новую борьбу — с субтропической растительностью, в которой потихоньку проигрывает.
Мы въезжаем в город по красивой полуразрушенной временем дороге. Удивительное сочетание тлена и природной красоты! Природа будто бросила все силы, чтобы в кратчайшие сроки спрятать от глаз подальше мёртвые остовы зданий с пустыми глазницами окон. Одичавшие розовые и голубые гортензии сюррреалистично вписываются в этот постапокалиптический пейзаж.
Гортензии напоминают вид инопланетной жизни, захватывающий нашу планету в каком-нибудь фантастическом фильме. Они здесь повсюду!
Акармара совершенно не выглядит мёртвой. Многочисленные рассказы о городе-призраке и «абхазской припяти» сделали своё дело — каждый день сюда приезжают джипы с туристами. Они останавливаются в Акармаре по пути к водопадам.
Местные жители совершенно не против туристов — только «за». Эта женщина каждый день выходит на развилку дорог со своими пирожками по 25 рублей. Они с капустой и картошкой — очень вкусные. Купили сразу несколько штук. Говорит, что прожила здесь всю жизнь и уезжать некуда. У неё здесь небольшое хозяйство и скотина. Вместе с выпечкой продаёт и своё домашнее вино в бутылках. Она одна из тех 36-ти, кто здесь остался.
Поднимаемся по заросшим буйной зеленью, мхом и гортензией ступенькам к одному из заброшенных домов.
Но дом не заброшен. В нём еще остались жильцы.
У последнего подъезда какое-то оживление. Очередные туристы с побережья в сланцах и маечках обступили местного жителя и фотографируют его, словно живого зомби. Это Игорь Кичмария — он самый известный житель Акармары. Интервью с ним можно найти на youtube-каналах блогеров и на страницах разных СМИ. Он не против туристов, но очень не любит, когда Акармару называют «городом-призраком».
— «Если это призрак, то мы — зомби», смеётся он. — «Мы такие же обычные люди, можете нас потрогать!».
Игорь родился в шахтёрском посёлке, выучился здесь и работал на шахте электриком, пока та не закрылась. Сейчас, по его словам, шахты заполнены газом и затоплены. Но с удовольствием рассказал, до каких из 8 существующих здесь шахт всё еще можно добраться.
Сейчас Игорь безработный. Основной источник дохода — кирпич старых немецких зданий, который высоко ценится. Игорь показывает рукой вдаль — там была его школа, в которой он учился. Её закрыли уже в 98-м, через пять лет после того, как с Акармары была снята грузинская блокада. Сейчас от школы осталась только груда вторичного строительного материала, который Игорь и продаёт. Единственная ближайшая школа осталась в соседнем Ткуарчале. Каждое утро в Акармару заезжает жёлтый школьный автобус и забирает местных детишек, а вечером привозит их обратно.
До недавнего времени в Акармаре работало турецко-абхазское предприятие, добывавшее уголь открытым способом. Его увозили по морю в Турцию, обходя грузинские пограничные пункты. Несколько лет назад предприятие закрылось, и работы вообще никакой не осталось.
Игорь с теплом в голосе и ностальгией вспоминает те времена, когда в Акармаре мирно жили русские, грузины и абхазы. Никто не делил ничего на «твоё-моё». После войны местные власти никому из жителей не предложили переселиться в другой город, например, в Сухуми.
Дом, возле которого стоял Игорь, не был его родным. Крыша того дома давно рухнула, и он вынужден был переселиться в другой, покрепче. Так жители Акармары и переезжают из одной брошенной квартиры в другую, выбирая ту, которая еще сможет противостоять натиску природы. Говорят, если поставить в брошенную квартиру свою дверь, на нее можно оформлять документы на собственность. Но это работает только для абхазов — в стране запрещена продажа недвижимости кому-либо с неабхазским паспортом.
По той же причине уехавшие из Абхазии этнические грузины не могут продать свои старые квартиры — отсюда и такое большое количество пустующей недвижимости по всей стране. Для местных этот вопрос очень болезненный. Они говорят, что если снять это ограничение, то в течение короткого времени в Абхазии будет все скуплено русскими. Абхазы просто боятся остаться в меньшинстве в своей республике.
В Акармаре нет ни властей, ни коммунальных служб. Зимой жители самостоятельно очищают кровлю от снега и раскапывают дорогу. Единственное, чего удалось добиться — это электрический кабель, проложенный сюда из Ткуарчала.
Мы прощаемся с Игорем и уезжаем в центр посёлка. Здесь осталось нечто, что раньше было большим магазином. Первые этажи домов тоже использовались организациями сферы услуг — за заколоченными витринами располагались аптеки, парикмахерские и прокаты бытовой техники. Вместо центрального водопровода — вода, стекающая на улицу по трубе с окрестных гор.
Среди руин ярким пятном выделяется новая детская площадка. Её поставили совсем недавно сами жители. Тут же, неподалёку от неё играет стайка детишек — они построили свой шалашик. Из разговора выяснилось, что они приезжают сюда на лето из Сухума. Оказывается, некоторые квартиры используются еще и как дачи — природа здесь красивая и чистая, а для жизни есть всё необходимое.
На зомби и призраков эти дети тоже совсем не похожи 🙂
По центральным улицам посёлка бродят куры, гуси и свиньи. От летнего зноя они скрываются в квартирах первых этажей.
А в основном содержатся вот в таких сараях, построенных из квартирных полов.
Вот один из двориков Акармары. На первый взгляд, он полностью заброшен. Но стоит присмотреться…
В одном из подъездов скрипнула калитка — обычной двери там уже давно нет. Детский голос эхом доносится из подъезда. На втором этаже через открытую балконную дверь виден свет — в этой квартире живут.
Развлечения акармарских детей в посёлке нехитрые.
Сойдут для игры и старые корпуса оставленных здесь автомобилей.
Некоторые дома уже начали разрушаться изнутри.
Дома, в которых еще теплится жизнь, можно узнать по дворовому освещению.
Там, где оно есть — еще кто-то живёт.
Мы спустились по лестнице увитой голубой гортензией и сели в машину. Акармара оставила после себя двоякое чувство. Я не раз бывал в заброшенных городках, но такое со мной было впервые. Слово «заброшенный» к Акармаре подходит меньше всего.
Акармара — запущенный посёлок. Как, собственно, и вся Абхазия. К большому сожалению… И это результат невиданных масштабов коррупции. К примеру, на восстановление железных дорог Абхазия в 2010 году взяла в кредит у России 2 млрд рублей. Но восстановили по факту только пути от границы с Россией до Сухума. По разным оценкам, на это было потрачено только около трети всей суммы. Остальное было присвоено российскими и абхазскими чиновниками.
«Если Акармара — город-призрак, то мы — зомби…»
Акармара — полузаброшенный шахтёрский посёлок, настоящая Мекка любителей заброшек и фанатов игры Half-Life. Такое ощущение, что создатели приключенческого шутера свою локацию Ravenholm рисовали с натуры именно тут, в горах Абхазии. Но населён посёлок отнюдь не зомби. После войны с Грузией в Акармаре от 5-тысячного населения осталось всего 5 семей — это 36 человек. По разным причинам они не смогли покинуть разрушенный 413-дневной грузинской осадой и жесточайшим артобстрелом городок. И теперь, забытые даже собственными властями, вынуждены сами обеспечивать свой быт. «Только не считайте нас зомби и призраками — мы такие же живые люди, как и вы! Здесь мы родились — здесь и умрём. Акармара — город, который мы любим!»
Это рассказ не о смерти Акармары, а о жизни в ней, назло всему.
Очереди на квартиры
Акармара с самого начала не был простым шахтёрским посёлком, коих в СССР после войны появилось великое множество. Строился он руками пленных немцев, по проектам пленных немецких инженеров и архитекторов. Потому и получился необычайно красивым и гармоничным — эдакий уголок Западной Европы в горах Кавказа. Некоторые немцы даже сами остались тут жить. Появилась школа, дом культуры, ресторан, кинотеатр, санаторий на 400 мест, больница в которой работали одни из лучших врачей Союза — братья Мендиашвили, Умар и Нодар. В черте посёлка открыли радоновые источники, соорудили лечебные ванны. Посёлок Акармара быстро превратился в элитный район Ткварчели (Ткуарчала). Квартиру получить тут было крайне непросто — нужно было отстоять в очереди несколько лет.
В Акармару даже проложили железнодорожную линию, которая пересекала ущелье реки Галидзга. Это был уникальный, единственный в СССР железнодорожный мост с изгибом.
Те, кто бежал от войны, уже никогда не возвращались в свои жилища. Остались только старики и те, кто не мог или не хотел покидать свой отчий дом. В отличие от соседнего города Ткуарчал, который в последние годы начал оживать благодаря возобновившейся добыче угля, посёлок Акармара практически умер. Сейчас он ведёт новую борьбу — с субтропической растительностью, в которой потихоньку проигрывает.
Мы въезжаем в город по красивой полуразрушенной временем дороге. Удивительное сочетание тлена и природной красоты! Природа будто бросила все силы, чтобы в кратчайшие сроки спрятать от глаз подальше мёртвые остовы зданий с пустыми глазницами окон. Одичавшие розовые и голубые гортензии сюррреалистично вписываются в этот постапокалиптический пейзаж.
Гортензии напоминают вид инопланетной жизни, захватывающий нашу планету в каком-нибудь фантастическом фильме. Они здесь повсюду!
Акармара совершенно не выглядит мёртвой. Многочисленные рассказы о городе-призраке и «абхазской припяти» сделали своё дело — каждый день сюда приезжают джипы с туристами. Они останавливаются в Акармаре по пути к водопадам.
Местные жители совершенно не против туристов — только «за». Эта женщина каждый день выходит на развилку дорог со своими пирожками по 25 рублей. Они с капустой и картошкой — очень вкусные. Купили сразу несколько штук. Говорит, что прожила здесь всю жизнь и уезжать некуда. У неё здесь небольшое хозяйство и скотина. Вместе с выпечкой продаёт и своё домашнее вино в бутылках. Она одна из тех 36-ти, кто здесь остался.
Поднимаемся по заросшим буйной зеленью, мхом и гортензией ступенькам к одному из заброшенных домов.
Но дом не заброшен. В нём еще остались жильцы.
У последнего подъезда какое-то оживление. Очередные туристы с побережья в сланцах и маечках обступили местного жителя и фотографируют его, словно живого зомби. Это Игорь Кичмария — он самый известный житель Акармары. Интервью с ним можно найти на youtube-каналах блогеров и на страницах разных СМИ. Он не против туристов, но очень не любит, когда Акармару называют «городом-призраком».
— «Если это призрак, то мы — зомби», смеётся он. — «Мы такие же обычные люди, можете нас потрогать!».
Игорь родился в шахтёрском посёлке, выучился здесь и работал на шахте электриком, пока та не закрылась. Сейчас, по его словам, шахты заполнены газом и затоплены. Но с удовольствием рассказал, до каких из 8 существующих здесь шахт всё еще можно добраться.
Сейчас Игорь безработный. Основной источник дохода — кирпич старых немецких зданий, который высоко ценится. Игорь показывает рукой вдаль — там была его школа, в которой он учился. Её закрыли уже в 98-м, через пять лет после того, как с Акармары была снята грузинская блокада. Сейчас от школы осталась только груда вторичного строительного материала, который Игорь и продаёт. Единственная ближайшая школа осталась в соседнем Ткуарчале. Каждое утро в Акармару заезжает жёлтый школьный автобус и забирает местных детишек, а вечером привозит их обратно.
До недавнего времени в Акармаре работало турецко-абхазское предприятие, добывавшее уголь открытым способом. Его увозили по морю в Турцию, обходя грузинские пограничные пункты. Несколько лет назад предприятие закрылось, и работы вообще никакой не осталось.
Игорь с теплом в голосе и ностальгией вспоминает те времена, когда в Акармаре мирно жили русские, грузины и абхазы. Никто не делил ничего на «твоё-моё». После войны местные власти никому из жителей не предложили переселиться в другой город, например, в Сухуми.
Дом, возле которого стоял Игорь, не был его родным. Крыша того дома давно рухнула, и он вынужден был переселиться в другой, покрепче. Так жители Акармары и переезжают из одной брошенной квартиры в другую, выбирая ту, которая еще сможет противостоять натиску природы. Говорят, если поставить в брошенную квартиру свою дверь, на нее можно оформлять документы на собственность. Но это работает только для абхазов — в стране запрещена продажа недвижимости кому-либо с неабхазским паспортом.
По той же причине уехавшие из Абхазии этнические грузины не могут продать свои старые квартиры — отсюда и такое большое количество пустующей недвижимости по всей стране. Для местных этот вопрос очень болезненный. Они говорят, что если снять это ограничение, то в течение короткого времени в Абхазии будет все скуплено русскими. Абхазы просто боятся остаться в меньшинстве в своей республике.
В Акармаре нет ни властей, ни коммунальных служб. Зимой жители самостоятельно очищают кровлю от снега и раскапывают дорогу. Единственное, чего удалось добиться — это электрический кабель, проложенный сюда из Ткуарчала.
Мы прощаемся с Игорем и уезжаем в центр посёлка. Здесь осталось нечто, что раньше было большим магазином. Первые этажи домов тоже использовались организациями сферы услуг — за заколоченными витринами располагались аптеки, парикмахерские и прокаты бытовой техники. Вместо центрального водопровода — вода, стекающая на улицу по трубе с окрестных гор.
Среди руин ярким пятном выделяется новая детская площадка. Её поставили совсем недавно сами жители. Тут же, неподалёку от неё играет стайка детишек — они построили свой шалашик. Из разговора выяснилось, что они приезжают сюда на лето из Сухума. Оказывается, некоторые квартиры используются еще и как дачи — природа здесь красивая и чистая, а для жизни есть всё необходимое.
На зомби и призраков эти дети тоже совсем не похожи 🙂
По центральным улицам посёлка бродят куры, гуси и свиньи. От летнего зноя они скрываются в квартирах первых этажей.
А в основном содержатся вот в таких сараях, построенных из квартирных полов.
Вот один из двориков Акармары. На первый взгляд, он полностью заброшен. Но стоит присмотреться…
В одном из подъездов скрипнула калитка — обычной двери там уже давно нет. Детский голос эхом доносится из подъезда. На втором этаже через открытую балконную дверь виден свет — в этой квартире живут.
Развлечения акармарских детей в посёлке нехитрые.
Сойдут для игры и старые корпуса оставленных здесь автомобилей.
Некоторые дома уже начали разрушаться изнутри.
Дома, в которых еще теплится жизнь, можно узнать по дворовому освещению.
Там, где оно есть — еще кто-то живёт.
Мы спустились по лестнице увитой голубой гортензией и сели в машину. Акармара оставила после себя двоякое чувство. Я не раз бывал в заброшенных городках, но такое со мной было впервые. Слово «заброшенный» к Акармаре подходит меньше всего.
Акармара — запущенный посёлок. Как, собственно, и вся Абхазия. К большому сожалению… И это результат невиданных масштабов коррупции. К примеру, на восстановление железных дорог Абхазия в 2010 году взяла в кредит у России 2 млрд рублей. Но восстановили по факту только пути от границы с Россией до Сухума. По разным оценкам, на это было потрачено только около трети всей суммы. Остальное было присвоено российскими и абхазскими чиновниками.
Без надежды на будущее: город-призрак в горах Абхазии
Абхазский город Ткуарчал (прежнее грузинское название Ткварчели), и соседний поселок Акармара — одни из самых печальных мест, где мне доводилось бывать. В отличие от поначалу производящее давящее впечатление заполярного российского Тикси, жизнь тут никогда не будет не то чтобы прежней, и скорее, всего, просто тихо заглохнет в ближайшие годы. Надежды нет.
Сейчас по целому ряду причин практически невозможно представить связь между словами «Абхазия» и «промышленность». Во времена СССР, конечно же, было не так. Стремительно развивающемуся государству нужно было топливо для индустриализации — в прямом смысле слова. Разработка месторождений ископаемого горючего — каменного угля — велась по всему союзу, не стали исключением и горы Абхазской АССР.
В 1935 году здесь начал работу каменноугольный рудник имени Сталина. Первая шахта — опять же, имени Сталина — была оснащена самым современным на тот момент оборудованием. Применялись врубовые машины, уголь вдоль забоя доставляли при помощи качающихся конвейеров. Конная откатка применялась лишь на нескольких выработках, по другим ходили аккумуляторные тепловозы.
С развитием предприятия, появлением новых шахт расширялась и его инфраструктура. В непосредственной близости от шахт рудника выросли предназначенные для шахтеров поселки городского типа (Акармара, Джантуха, Поляна и т.д.). Индустриальным центром региона — да и всей Абхазии — стал основанный в 1942 году город Ткварчели. Все поселки формально объединили в одну административную единицу.
Уголь из шахт доставлялся на железнодорожную станцию в поселке Акармара по подвесным грузовым канатным дорогам протяженностью от 3 до 5 км, оттуда, по «железке», на обогатительную фабрику в поселке Квезани.
Для этого в горах были прорублены дороги и тоннели, над ущельями возвели гигантские арочные мосты.
В работе комплекса предприятий были задействованы тысячи людей, которым надо было где-то жить. Поскольку задачу они выполняли стратегическую, да еще в любимом регионе Сталина, то и Ткварчели, и Акармара были не простыми «спальными» шахтерскими городами.
На их планирование и застройку денег не жалели. Расчет был оправдан — например, во время войны Черноморский флот использовал уголь из Ткварчели, когда Донбасс был захвачен немцами.
Роскошные дома в стиле сталинского ампира сочетались здесь с застройкой в западно-европейском стиле. После Второй Мировой войны в СССР на принудительной основе работали немецкие архитекторы и инженеры, по проектам которых немецкие же военнопленные занимались строительством. В результате Ткварчели и Акармара по своей красоте не уступали лучшим городам страны. И уж точно тут все было «круче», чем в любом шахтерском городе СССР. Увидеть такое великолепие цивилизации и в горах не ждешь и сейчас, а что же было в середине прошлого века?
В регионе, помимо рудника, функционировали мощная ГРЭС, доломитовая фабрика, заводы строительных материалов и электромеханических изделий, производства продуктов питания и одежды.
В городе работали кинотеатры, театр и даже бальнеологический курорт, в котором лечили различные заболевания при помощи… слаборадиоактивных минеральных источников (так называемые радоновые ванны).
Поскольку город располагался на двух уровнях, верхнюю (сам город) и нижнюю «площадки» (вокзал и ГРЭС) связывала пассажирская подвесная канатная дорога. А ещё вниз вела красиво оформленная каменная лестница.
Во время расцвета в городе проживало почти тридцать тысяч человек, в каждом шахтерском поселке — еще по две-три тысячи. Состав жителей был многонациональным. Прилавки магазинов ломились от дефицитных товаров, недоступных даже в курортных регионах. Особое значение профессии…
Вопреки бытующему мнению, упадок Ткварчели начался еще до войны 1992-1993 годов. Уже к 1975 году работало лишь пять шахт из восьми, запасы угля сократились, развитие выработок затруднялось из-за сложных геологических условий. К концу восьмидесятых годов уголь тут уже практически не добывался, и даже монструозная ГРЭС — главный местный потребитель угля — тихонько перешла на газ.
А потом пришла война. Со всех сторон Ткварчели окружен горами, сюда ведет лишь «железка» и одна автомобильная дорога; неудивительно, что именно этот город стал одним из форпостов борьбы за абхазскую независимость. Грузинские войска в 1992 году безуспешно осаждали город, взять его не помогали даже неприцельные артиллерийские обстрелы. Осада переросла в полную блокаду, в городе не хватало медикаментов и продуктов питания. Люди реально умирали от голода; из них них большая часть — русские, проживающие в многоквартирных домах, и потому не имевшие огородов. В Ткварчели бушевала цинга, начались эпидемии.
Те, кто не уехал в начале боевых действий, практически не имели шансов на эвакуацию. Единственная помощь приходила в город в лице российских военных вертолетов с гуманитарной и военной помощью. На них же эвакуировали гражданских. Крушение одного из таких вертолетов Ми-8, в котором погибло 64 человека, из них 25 детей, изменило ход войны. Предполагалось, что вертолет был сбит грузинскими военными, и это стало катализатором эскалации грузино-абхазского конфликта в аспекте российского в нем участия. Чем все кончилось — мы хорошо знаем. При поддержке России, в частности, добровольцев с Северного Кавказа, Абхазия победила.
413 дней блокады Ткуарчала стали народной легендой, и ужасной трагедией для тех, кто там жил и выживал. Сегодня живописные руины города и расположенных рядом поселков могут похвастать разве что тем биологическим феноменом: жизнь может сохраняться и в почти мертвом «теле». Тут нет работы и перспективы; многие просто не могут уехать — некуда и не на что.
Давно стоят часы на здании управления ГРЭС, смотрит на все это слепыми глазами скульптура Ленина. На шее — хорошо видимый «шов». Говорят, голову когда-то отбили и похитили, но ее вернули на место.
Тут все не в порядке. Некогда красивые здания разрушены бомбами и артиллерией, сейчас их поглощают джунгли субтропиков. Промышленная инфраструктура — канатные дороги, ГРЭС — все было уничтожено во время войны, и, похоже, никогда уже не будет восстановлено. В Ткуарчале сейчас в сотни раз меньше жителей, чем некогда в Ткварчели…
Дорога до Акармары, где до начала войны проживало 5000 человек — десяток километров раздолбанного (а может, и в прямом смысле разбомбленного) горного серпантина.
С поворотов открываются виды на величественные арочные конструкции железнодорожных мостов. На фотографии — единственный в СССР арочный железнодорожный мостом с изгибом.
После поворота к поселку по полотну, дыры в котором слегка присыпаны каменным углем, на высоком левом берегу бурлящей холодной реки Галидзги вижу ржавую дробилку с турецким логотипом поверх выцветшей синей краски, очевидно, не такую старую, как война. В двухтысячных годах добыча угля (самым простым, открытым способом) была возобновлена совместной абхазско-турецкой компанией, что какое-то время помогало местным жителям хоть как-то выживать.
Да, вы не ослышались, в Акармаре среди руин все еще живут люди.
Некоторые из них — инвалиды. Есть и семьи с детьми. Выживают, в основном, натуральным хозяйством.
Трудно представить себе такую жизнь — без каких либо элементов инфраструктуры.
Тут нет поликлиник, школ, магазинов — ничего.
Автобусная остановка на въезде в Ткуарчал — последняя точка, куда на переднеприводной машине можно добраться после снегопада. Под ржавой крышей местное семейство торгует домашними консервами, и прочими нехитрыми лакомствами. Скажу честно, я ничего у них не купил, и даже не подошел. Почему? Наверное потому, что разговора было бы не избежать, и я бы обязательно спросил бы, как же вы тут живете? И наверняка получил бы ответ, к которому не готов. Что в двух сотнях километрах от роскошного Адлера, в семидесяти — от более-менее благополучной Грузии, люди живут в нищете и чудовищных условиях просто потому, что у них нет других вариантов.
Хотя, пожалуй, это понятно и без каких-либо вопросов…
Читайте также другие мои истории про Абхазию. Если они вам нравятся, буду благодарен за репосты, комментарии и дополнения!