блуд в монастырях видео
«Монахинь обвиняли в лесбийских наклонностях»: послушницам устроили ад в монастыре
«Там много сломанных судеб: и в тюрьме заканчивали, и в психушке»
Регина Шамс провела в Свято-Никольском Черноостровском монастыре 5 лет. О диких нравах, царящих в этой обители, возглавляемой игуменьей Николаей, недавно рассказала в своей откровенной книге-исповеди Мария Кикоть.
Но история Регины намного драматичней: ее судьбу в полной мере разделила и маленькая дочь Диана, которая все эти годы воспитывалась в монастырском приюте. Жизнь в закрытом сообществе стала для обеих чудовищным испытанием, требующим долгой реабилитации, как после тяжелой болезни.
Знакомые, с которыми Регина делилась своими кошмарами, в один голос кричали: «Опять этот Малоярославец? Не вспоминай!»
Между ее фотографиями до и после будто пролегла вечность. От той девушки с романтической улыбкой и безмятежными глазами не осталось почти ничего. Ее словно стерли невидимым ластиком.
Регина — коренная москвичка. Окончила Менделеевский — для родителей, поработала по специальности, но душа стремилась к другим берегам. Когда появилась возможность, Регина отправилась в Италию — страну своей мечты. В институте Данте Алигьери выучила итальянский. В то время на этот язык в Москве был настоящий бум, и работа нашлась быстро — требовались преподаватели и переводчики. Из Италии Регина вернулась с дочкой Дианой.
— В последний момент Сильвио передумал на мне жениться, — рассказывает она. — В личной жизни мне никогда не везло. Первый брак оказался неудачным, старшую дочь Машу я воспитывала одна.
Со стороны Регина выглядела вполне успешной. Модно одевалась, бегала по утрам, работала с итальянским языком, училась на психолога. Она могла позволить себе держать для младшей дочки няню, а дома встречал красивый муж, на девять лет моложе.
— Но начались проблемы с Машей. В подростковом возрасте она попала в плохую компанию. Могла не ночевать дома. Я с ней очень настрадалась. Жила как в аду. Но однажды все изменилось. Маша с друзьями поехала в Оптину Пустынь и вернулась с другими глазами. Она словно транслировала благодать. Рассказывала про чудеса, про отца Илия, про источник, в который они окунулись. И в следующий раз мы поехали вместе.
Это был первый опыт погружения в православную жизнь. Регине открывался целый мир с красивыми монастырскими службами, исповедями и новым кругом общения.
— А потом я почувствовала вдруг, что у меня будто гора с плеч свалилась, словно кто-то взял мой груз на себя. Я ведь уже несколько лет находилась в духовном поиске, перечитала огромное количество философских и эзотерических книг. Душа была голодная, и я никак и ничем не могла насытить ее.
Я пробовала заниматься буддизмом. Прочитала два раза Коран и даже совершала намаз, как было написано в книжке, которую мне дал мой муж-мусульманин. Мохсену не нравилось, что я начала соблюдать посты с супружеским воздержанием. У нас начались большие скандалы, с драками, слезами и взаимными оскорблениями. Жизнь с ним стала мучительной. Он даже сказал в сердцах: «Лучше бы ты была буддисткой!»
Регина по натуре очень доверчивая и наивная. Ее легко обвести вокруг пальца. Она и представить себе не могла, что новые знакомые из православной среды окажутся обычными мошенниками, и ее попытка переехать в Подмосковье обернется судебными тяжбами и финансовыми потерями.
За советом Регина отправилась в Оптину Пустынь. Старец отец Илий благословил ее поселиться в городе Боровске, в 80 километрах от Москвы, где у нее не было ни друзей, ни знакомых.
— Его слова я воспринимала как волю Божью. Продала квартиру в центре Москвы и купила дом в Боровске — красивый, в прибалтийском стиле, но, как выяснилось, совсем не приспособленный для зимы. Мы обустроились, приобрели мебель, машину, но, когда пришли холода, начали замерзать.
Деньги кончились, муж не приезжал, я впала в депрессию. Просыпалась каждое утро в жуткой тревоге и не видела никакого выхода из тупика. Работы по моей квалификации там не было, а идти методистом или нянечкой в детский сад не хотелось.
Мне казалось, раз отец Илий меня благословил, то все должно устроиться само собой, но этого не происходило. А тут еще Маша на последних сроках беременности потеряла ребенка и отправилась по благословению старца Илия в Топловский монастырь в Крыму, где пробыла полгода. Мы с Дианой остались одни. И, если бы не отец Иоанн, который бескорыстно нас очень поддерживал, не знаю, как бы выжили.
— Как вы попали в Черноостровский монастырь?
— Отец Иоанн привез нас туда на службу. Мы вошли под звон колоколов и ахнули. Навстречу шла инокиня неземной красоты, которая словно летела над землей. А когда в храме сестры запели «Се жених грядет в полуночи…», у меня потекли слезы. Такое сильное впечатление было. Только потом я поняла, что в этих устремлявшихся под своды голосах звенит неподдельное страдание. А когда я увидела девочек в нарядных сарафанчиках и чинных платочках, решение пришло само собой. Мне захотелось, чтобы и моя дочка была такой. Да и старец Илий советовал отдать ее в православную гимназию. Теперь меня называли Риммой, Диану — Дарьей, по именам в крещении.
— Когда начались испытания на прочность?
— Моя Диана всегда своевольная была, а настоятельница сразу ей не понравилась, и она не подошла к ней под благословение. Ее наказали — лишили причастия на праздник преподобного Сергия Радонежского.
Я тоже почти мгновенно впала в немилость. Меня поставили на кухню поваром и в качестве помощника дали старшую девочку из приюта. Обычно эту работу выполняли две физически крепкие сестры, чтобы к 11 часам уже была готова трапеза.
Но послушание оказалось не под силу. Овощи надо было на 80 сестер начистить и нарезать, потом приготовить в сотейниках. Как я ни старалась, все не успела. Кашу и еще что-то я приготовила, а овощи получились полусырыми: я не ту температуру поставила. Матушка сказала, что это вопиющий случай, такого в монастыре никогда не было и что я теперь буду вечно на кухне, а вставать мне придется в 4 утра, чтобы успеть.
— За что еще наказывала матушка?
— Буквально за все. Наказания накручивались как снежный ком. Одна сестра скучала по маме, у другой было не то выражение лица, когда ей поменяли послушание, третью винили за помыслы, в которых мы все признавались в письменном виде. Досталось даже моему ни в чем не повинному коту — дымчатому персу, которого я привезла с собой в монастырь.
Холеный красавец превратился в тощего бомжа с облезлым мехом. Он фактически жил на улице, и даже в сильные морозы ему редко позволяли согреться в помещении, от кухни его отгоняли. Как-то я вернулась из ссылки в скит, и кот пришел ко мне в келью.
Регина до и после. Между этими фотографиями всего два года.
Матушка делала все наоборот, иногда доходило до абсурда. Хочет сестра петь на клиросе — ей запрещают, надоели кабачки — будут накрывать на все три трапезы, нет сил на тяжелую физическую работу — дадут самое трудное послушание. Матушка как-то приехала из Греции и велела, чтобы все улыбались, как там. Причастия лишала, если кто-то забыл улыбнуться. В монастыре толпы гостей, нельзя портить им впечатление. Особенно не поощрялась дружба и любая привязанность между сестрами. Подруг разлучали, обвиняя в лесбийских наклонностях.
— Наказания были строгими?
— Подъем в 5 часов: утренние молитвы — и на работу. И так до 11 вечера. Если игуменья тобой недовольна, она высказывала это благочинной Серафиме, которая давала тебе какое-то непосильное послушание.
Однажды мне пришлось два месяца с утра до вечера мыть посуду за всеми только за то, что на меня пожаловались одна сестра: не так споласкиваю. Тогда матушка обещала простить наказанных сестер на Рождество, а в результате простила только на Пасху. Особенно тяжело приходилось в долгие праздники с гостями-архиереями, концертами, длинными речами, пышными приемами. Мы не могли присутствовать на этих трапезах: были одеты в цветное, как чучела, а после работы спали на задворках кухни, голодные. Никто не отваживался роптать. Все боялись гнева матушки.
— Это какой-то иррациональный страх, как в тоталитарной секте.
— Ты живешь в закрытой системе, у тебя ни телефона, ни паспорта, ни постороннего общения.
Матушка внушала: «Ты все видишь неправильно. Черное — это белое, а белое — это черное. Ты находишься ниже нуля. Все, что тебе кажется добром, это зло». В результате все перемешивается в голове.
Матушка казалась нам всемогущей и прозорливой. Она спрашивала: «Почему у тебя лицо такое темное? Что у тебя за помыслы?» Сестры содрогались, они верили, что она видит их насквозь. Матушка все время внушает, что это лучший монастырь с афонским уставом, а остальные — колхозы. Я долго искренне делилась помыслами, а матушка за это наказывала, позорила при всех. Но особенно сильно пострадала Наташа, которую к нам прислали из Калужского Казанского монастыря на исправление за гордыню.
— А что случилось с Наташей?
— Она была рясофорной послушницей и мне казалась примером монашества: жизнерадостная, приветливая. Она с легкостью выполняла устав и все послушания. Но Наташа привязалась к матери Серафиме, а игуменья расценила это как пристрастие и запретила им общаться. Вообще матушка следила, чтобы в монастыре любили все только ее одну и чтобы ни к кому другому не было никакой симпатии, приязни или дружбы.
Она «раздела» Наташу — сняла с нее рясофор, начала обвинять ее в лесбийских чувствах, называть грязной блудницей, которая якобы соблазняет сестер. Требовала, чтобы Наташа покаялась, а та стояла и говорила: «Сестры, простите меня, я ничего такого не думала, я в простоте подходила. »
Потом с Наташей что-то случилось. Видели, как она ходила по лестнице и прижимала к груди Евангелие. Она все чаще была отстраненная и все время засыпала прямо за работой. Ей давали какие-то таблетки. А матушка нам объявила, что Наташе нужен психиатр, а вскоре объявила, что у Наташи шизофрения и что ее надо отправлять в психиатрическую клинику для лечения.
Я долгое время ничего о ней не слышала. Потом я как-то встретила ее в Калуге у Казанского монастыря, куда ее вернули после больницы. Она производила впечатление потерянного и несчастного человека. Доносились слухи, что ее выдали замуж за неверующего человека, он ее бил, и она потеряла ребенка. Где она теперь? Много таких сломанных матушкой судеб сестер: и в тюрьме заканчивали, и в психушке.
— Вы жили и в Иерусалиме, в Горненском монастыре. Это тоже было послушание?
— Да, там у меня тоже было особое благословение — работать без выходных. Потом дали один день отдыха в неделю. Мать Спиридона и Галя из нашего монастыря постоянно доносили на меня игуменье Николае. А горненские сестры, за некоторым исключением, старались жить по Евангелию. От монахини Иоанны, к которой меня поселили, исходила только любовь, забота и поддержка, так же как и от игуменьи монастыря матушки Георгии. Мне это было дико, я к такому не привыкла, так как в Малоярославце видела только жестокость со стороны матушки и ее приспешниц.
— Как ваша маленькая дочь переносила разлуку с вами?
— Она страдала без меня. Каждый раз, когда меня матушка куда-нибудь посылала, Диана очень переживала. В монастыре все чувственное надо отринуть, в том числе и проявления любви к собственному ребенку. Я практически была лишена общения с дочерью. Для каждой встречи с ребенком нужно благословение. Душа рвется, когда дочь болеет! Забегаешь в приют, а тебя не пускают без благословения матушки. А какое благословение, если я не вылезала из послушаний?
Только в воскресенье, во время отдыха, я могла видеться с дочерью, если находилась в монастыре, а не в ссылке. Когда я была в скитах, мы не встречались неделями. А так… мельком в храме, хватала ее за ручку. Или когда дети проходили «канавку» — крестный ход по всему монастырю с молитвами Богородице, я выскакивала из трапезной, чтобы хотя бы помахать. Тоже могли наказать, если ребенок подбежит. Однажды так пообщались, а потом донесли, и Дианку наказали — неделю держали на одном супе.
— Не знаю, как это можно выдержать. Не обнять лишний раз, не прижать к себе, не поцеловать…
— Я подошла, ребенка поцеловала, а за это ее лишили сладкого, отдыха и заставили мыть туалеты. Диана мне кричала: «Мама, не подходи!» Она была поникшая, как погашенный фонарик. Не ела и засыпала на ходу.
Однажды, проходя мимо детского приюта, я услышала громкий плач, в котором узнала голос своей Дианы. Бросилась к ней. Оказалось, мою девочку наказали: «Не пойдешь в трапезную, пока не найдешь свою юбку!» Я достала первую попавшуюся юбку и посоветовала сказать, что нашла свою. Детей вообще кормили еще хуже, чем сестер. Молоко, творог давали редко, а мясо — никогда.
— Вы тоже жили впроголодь?
— Только в праздники в монастыре устраивались пиры с разносолами. Но в обычные дни хотелось просто хлеба с солью, но матушка хлеб ограничила до двух кусочков белого и двух черного. Как-то я выменяла у одной сестры фотографии моей дочки на черный хлеб. Это было без благословения, и, когда я матушке призналась, она, сидя на своем троне, порвала фотографии на моих глазах.
— Как Диана смирялась с монастырскими порядками?
— Диана не хотела жить в монастыре. Когда она об этом говорила, ее запугивали: «От тебя мама отказалась. Пойдешь в детский дом. А там бьют, к кровати привязывают! Если хочешь, пиши заявление!» И моя маленькая дочь все равно написала заявление!
Дарья-Диана в монастырском приюте «Отрада и утешение».
Потом уже, когда мы покинули монастырь, она мне призналась, что в самом начале, когда ей было всего шесть лет, мать Александра закрывала ее в туалете и заставляла ногтями отскребать ржавчину в унитазе. Она скрытная по характеру и считала, что, если расскажет мне, то будет еще хуже.
А сколько раз ее собирали в какие-то поездки, подбирали наряды, в которых она так мечтала походить, а потом чемодан отбирали, и она никуда не ехала. На отдых в Анапу отправили внучку Николаи.
Диана старалась выполнять все послушания, по струнке ходила, но все было бесполезно. С последней поездки дочку сняли, потому что перед отъездом она вся пошла волдырями. Подумали, что ветрянка, но ветрянкой она уже переболела. Это было на нервной почве. Она вообще в последнее время начала часто болеть с высокой температурой.
— Когда вы приняли решение уйти из Черноостровского монастыря?
— Дочь не выдержала первая. Я ушла благодаря ей. В Иерусалиме у Гроба Господня я молилась о том, чтобы мы с Дианкой научились послушанию. А в это время в монастыре произошла история с моей дочерью. Ее отправили в трапезную одну мыть посуду за 80 сестрами, она отказалась, сказала: «Я убегу!» Конечно, она не ожидала, что ей поверят. Но ее слова восприняли всерьез, матушка не хотела проблем с законом, испугались, разыскали мою старшую дочь в Боровске по телефону и потребовали забрать Диану.
Было 11 часов вечера. Маша просила подождать до утра, но ей не разрешили. «Твою дочь вышвырнули!» — радостно сообщили мне наши инокини.
После возвращения из Иерусалима меня уже ждало новое наказание — послушание помощника повара на детской трапезной. Там работают в два раза больше, чем обычно, почти без отдыха и служб. Это очень изнуряющее послушание: большая трапезная, бесконечные гости, учителя, дети, праздники, посуда, чистилка и многое другое. Для меня с моим хроническим малокровием, анемией, с постоянной усталостью это послушание было бы очень тяжелым. Но мое здоровье никого не интересовало.
— Эти пять лет жизни не могли пройти бесследно ни для вас, ни для Дианы…
— Дочка была как звереныш: она пряталась в шкафу, если что-то уронит, сразу кричала: «Я не виновата!» А я после ухода оттуда год еще, что бы ни делала, мысленно сверяла свои поступки с игуменьей: как бы она отнеслась?
Я долго ходила в черных одеждах: боялась, что со мной случится что-то страшное. Матушка пугала: кирпич упадет на голову или изнасилуют. Когда я бывала в Калужской области и видела поворот на Малоярославец, меня охватывал ужас. Страх случайной встречи с матушкой Николаей гнал меня как раненого зверя, и, увидев ее на службе, я бежала, не разбирая дороги. Мне и сегодня трудно говорить о прошлом отстраненно. Эта рана по-прежнему болит. Когда погружаешься в воспоминания, как будто проживаешь весь ад заново — всю эту жестокость и нелюбовь.
— Но вы не сразу решились полностью порвать с монастырским прошлым?
— Несмотря на ужасное состояние крови — высокий сахар и анемию, — я еще два года пробовала продолжить свой монашеский путь на подворьях монастырей, пока духовник Троице-Сергиевой лавры не дал мне другое благословение на работу, что означало жить в миру.
— А где сейчас Дарья-Диана?
— Дочь живет сейчас в детском приюте Свято-Троицкого Стефано-Махрищского монастыря и учится в обычной школе. Этот монастырь мне рекомендовали еще в Иерусалиме. Там все устроено иначе.
Когда мы несколько месяцев жили дома, дочь совсем отбилась от рук: спала до полудня, сидела в Интернете, покрасила волосы, постриглась. У нее наступил переходный возраст, хотелось всего и сразу, и я понимала, что не удержу ее, и попросила мать Амвросию взять ее в приют до окончания школы.
Меня Диана ни во что не ставила — это сделала матушка Николая. Она меня обесценила в глазах дочери, я всегда была изгоем, вечно на плохом счету. Когда я везла дочь в Махру, она мне говорила: «Я никогда, никогда не отдам своих детей в монастырь!» У нее такой протест был! В храм не хотела идти, говорила: «Хватит, я намолилась!» Сейчас наши отношения налаживаются, но я чувствую, что у нее обида на меня.
Игуменья Николая, настоятельница Свято-Никольского Черноостровского монастыря.
. Несмотря на все пережитое, Регина не потеряла веру. Во многом благодаря своему духовнику, которого встретила на монастырском подворье в Талицах. Отец Давид, как говорит Регина, проявил к ней неподдельную милость.
Она молится, посещает службы, исповедуется и причащается. Но в монастырь она никогда не вернется. Эта страница жизни закрыта навсегда. Там, за высокими стенами, откуда так близко до небес, было все, что составляет монашескую жизнь, кроме самого главного — любви. А ведь Бог и есть любовь.
Все за сегодня
Политика
Экономика
Наука
Война и ВПК
Общество
ИноБлоги
Подкасты
Мультимедиа
Религия
Монашество и секс: истории из жизни (Raseef22, Ливан)
Джоэл сетует на недостаточное уважение к женскому телу и отсутствие высокой нравственности в обществе: «Есть большая разница между сексом как выражением любви, что сегодня встречается редко, и постоянными попытками эксплуатировать женщин. Проблема не в сексе, а использовании женщины как объекта для получения секса, когда в ней не видят человека».
В настоящее время Джоэль живет как обычный человек. Она научилась уделять должное внимание себе и своему телу и стремится к внутреннему равновесию.
Впервые мысли о монашестве посетили ее, когда ей было 15 лет. Два года спустя она приняла решение уйти в монастырь, но сделала это, когда ей было 20 лет. На тот момент у нее не было опыта сексуальных отношений. Она провела в монастыре 17 лет, пока не покинула его в 2016 году.
При этом Джоэль выросла в семье, далекой от монашества. «Тогда я не была религиозной, просто однажды у меня возникла такая идея. Я собиралась на встречу с друзьями, когда в голове стали звучать молитвы и на душе воцарился абсолютный покой».
Джоэль отказалась от монашества из-за фибромиалгии. Это заболевание поражает нервы и мускулы и требует образа жизни, который противоречит аскетизму православного монашества. Она призналась: «Монашеская жизнь больше не подходила мне, как раньше, и монахини не искали решения моей проблемы, чтобы я могла жить в монастыре и дальше, а невежество и пренебрежение лишь усиливали испытываемое мной психологическое давление».
Она объясняет свою болезнь следующим образом: «Я выросла в другой среде, и у меня открытый характер. Я не справлялась с некоторыми трудностями, а также не могла поститься, поскольку это усугубляло состояние моего здоровья. В результате я предпочла радикально изменить свой образ жизни».
Сейчас, глядя на свое прошлое, Джоэль приходит к выводу: «Монашеская жизнь подходит далеко не всем людям, поскольку человек имеет сексуальные потребности. Монах должен быть верен себе. А если он ощущает непреодолимое сексуальное желание, значит, он должен попросту покинуть монастырь и жить обычной жизнью».
Как рассказывает ливанка, в монастыре служительницы не встречаются с мужчинами, и церковная система не позволяет им отвлекаться на свои мысли: «Я почувствовала, что Божья благодать остается со мной повсюду».
Размышляя сегодня о теле и его потребностях, Джоэль считает, что человек должен любить свое тело и душу, так как они являются своего рода мостом к любви к Богу и другим людям. «Тот, кто не знает, как любить себя, не сможет полюбить Бога и людей. Это ошибочная религиозность», — такое заключении сделала Джоэль.
История Рони (вымышленное имя) похожа на опыт бывшей ливанской монахини, правда, с другими деталями.
Мужчина покинул монастырь в возрасте 30 лет по причинам, не связанным с сексом, браком или непреодолимыми желаниями. Он рассказал нам о своем опыте: «Сексуальные желания не были моим приоритетом и не превращались для меня в проблему, с которой бы нужно было бороться. Возможно, дело в том, что у меня отсутствовал опыт сексуальных отношений до становления монахом. Похоть была чем-то незаметным, хотя, конечно, сексуального желание присутствовало».
Мы задали Рони много вопросов, ответа на которые он не знает, и это нормально. Вещи, которые, как мы предполагаем, являются важными для одного человека, не обязательно должны быть в числе приоритетов другого. Они могут вообще его не заботить.
Когда мы спросили, не жалеет ли он об упущенных возможностях и отказе от сексуальных потребностей в период монашества, он ответил: «В моей жизни не было сексуального аспекта и многих других вещей, но в то же время я не был бы тем, кем являюсь сегодня без тех лет, что провел в монашеской системе».
«Я люблю то, что посвящаю свою жизнь Господу».
«Как и другие люди, увидев привлекательного человека, я могу почувствовать влечение к нему, так как Бог создал его по своему образу и подобию», — начала свой рассказ сестра Мари Джумаа (30 лет) в беседе с Raseef22. Она добавила: «Это влечение восходит к человеческой доброте и не носит сексуальный, физический характер».
Контекст
Raseef22: обращает ли внимание ислам на сексуальное удовольствие женщин?
American Thinker: мусульмане считают европеек нимфоманками и мазохистками
PS: контрацептивы, аборты и беременность во время пандемии
Окружение Мари повлияло на ее решение стать монахиней. Она выросла в религиозной семье в городе Дейр-эль-Ахмар на севере Бекаа, жители которого, как правило, религиозны, а ее тетя и кузина тоже когда-то ушли в монастырь.
Сестра Мари утверждает: «Если человек воспитан в религиозной семье, это влияет на него, особенно если он рос в безопасной среде. Жизнь в таких условиях взращивает в нем определенные чувства».
Уже в возрасте 15 лет ее стали занимать серьезные вопросы: «Есть ли у меня миссия, как у них, посвятить всю свою жизнь Господу? Или у меня есть другое послание в жизни?» Сестра Мари сказала: «Я чувствовала, что у меня есть миссия, которую я должна выполнить. Мне нравится находиться в монастыре, посвящая свою жизнь служению Господу». Она приняла решение уйти в монахини в 16 лет и живет там уже 14-й год.
В то же время она признается: «Может быть, мне было легче, чем другим, ведь я ушла в монастырь, будучи невинной. Когда чего-то не знаешь, то и не просишь этого. До решения стать монахиней у меня не было никакого сексуального опыта и каких-либо таких привычек, и после него ничего такого также не было».
Иногда во сне Мари воображает, что занимается сексом с мужчиной или оказывается в других ситуациях сексуального характера, но просыпаясь, она спрашивает себя: «Это сознание или подсознание заставляет меня думать о сексуальных отношениях?»
«Я пережила множество моментов слабости, особенно потому, что являюсь одной из женщин, мечтавших создать семью и иметь детей. Решение уйти в монахини заставило меня отказаться от двух вещей, которые для меня много значили: моей семьи, потому что теперь я нахожусь вдали от нее, и создания новой христианской семьи с человеком, которого люблю».
Мария не избежала моментов слабости, но сталкиваясь с ними, она спрашивала себя: «Считаю ли я, что могу преодолеть эти слабости или нет? Если это так, то хорошо, и опыт закаляет, делает тебя сильнее, но если я не могу справиться со слабостью, это значит, что я нахожусь не на своем месте и создаю неверную картину о монашестве».
Сестра Мари решила принять постриг, чтобы стать членом большой семьи — монахов и Господа. «Я верю в вечную жизнь рядом с Господом, ангелами и святыми, потому что все на земле смертно, и я стараюсь оставаться смиренным слугой нашему ордену, церкви и всем людям», — сказала монахиня.
Как поясняет ливанская монахиня, монашеский орден — это не армия, здесь нет законов, которые исполняются, а потом это исполнение оценивается. Она добавила: «Как женщина, иногда я сталкиваюсь с ситуациями и испытаниями вне монастыря или в своей комнате, и никто не следит за мной, но есть личная ответственность за выполнение своей миссии. Монахиня предана своему делу. Другими словами, если даже она может лгать другим, невозможно лгать самой себе. Монашество — это выбор».
Сублимация
Некоторых может удивить тот факт, что люди решают отказаться от удовлетворения своих сексуальных потребностей, но этому есть психологические объяснения. «Человек, воздерживающийся от сексуальных отношений, — это тот, кто преобразует свою сексуальную энергию в достижение социально одобряемых целей», — рассказала в беседе с Raseef22 доктор Басма аль-Манли, клинический психолог.
Таким образом, сексуальная энергия монаха направляется на социально значимые цели в рамках механизма, известного как «сублимация». Это процесс переключения сексуальной энергии на другие интересы.
Что касается монашеской жизни христиан, отец Григорий Стефан, глава монастыря Богоматери в Ливане (Кафтун, Кура) говорит: «Мы должны подражать Господу и стараться приблизиться к нему до такой степени, в какой это вообще возможно для человека. Единственное средство достижения этой цели, как учит Библия, это вера и исполнение божественных заповедей из любви к Господу».
В беседе с Raseef22 он отметил: Христианское монашество — это посвящение себя Богу всем сердцем, умом и мыслями, когда ты не растворяешься в заботах о мирском. Эта не человеческая, а божественная любовь, результат человеческого отклика на поток Божьей любви в нем. Это чистота сердец, которые любят Бога больше всего на свете«.
Отец Григорий считает: «До грехопадения наши помыслы были абсолютно невинны. Мы не знали, что такое зависть, хвастовство, не мыслили о другом, не радовались греху и никого не осуждали. Это были вечная добродетель и непрерывный диалога с Создателем, но после грехопадения человек утратил ту связь с Богом. Его разум стал рассеян из-за грехов и страстей, человек с легкостью погрузился в мирские дела и забыл Господа. Его разум перестал желать Царства Божьего и теперь стремится к чувственному, материальному, земному».
По словам отца Григория, разум воспринимает окружающую действительность через зрительное, слуховое восприятие и память. Следовательно, покой и изолированность от мира облегчают контроль над разумом, помогают избежать рассеянности. Другими словами, телесный покой ведет к спокойствию ума и мыслей.
Он отмечает, что если душа не освобождается от всяких мыслей, разум не может достичь состояния для чистой молитвы и соединиться с сердцем. Согласно учению Иисуса, недостаточно того, что мы не грешим — внутри нас должны погибнуть сами истоки греха, то есть порочные, злые желания. Это называется внутренним очищением человека или очищением его сердца. Так человек перерождается по образу Иисуса Христа.
Статьи по теме
Raseef22: какие опасности таит собственная комната для девочки
Aktuálně: нас ждет «поколение корониалов»?
Slate: из-за интрижки с соседом я усомнилась в своей ориентации
The Guardian: психология секса втроем
«Монашеские ордена следуют двум различным моделям монашеской жизни. Эти модели существуют как в Ливане, так и во всем христианском мире в целом. В православной церкви речь идет об исихазме, в основе которого лежит аскетический образ жизни, каким он практиковался с самого начала. В католической церкви это пастырство. Католики в Ливане составляют меньшинство.
Разница, по его мнению, заключается в том, что исихазм отличается полным уходом из мира и подразумевает духовное служение миру посредством молитвы и духовного смирения. Что касается пасторства, то оно заключается в практическом служении миру путем предоставления литургических услуг в приходах или через работу в различных учреждениях, созданные и управляемых монахами и монахинями. Время, которое монах-исихаст отдает молитве, пастор отводит служению обществу, а молитва отходит на второй план.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.