Что католики кладут на язык во время причастия
Понимание Причастия католиками и православными
(Снова о преложении и пресуществлении).
Как известно, свт. Григорий Палама утверждал в споре с католическими богословами, что благодать Божья может подаваться людям не только через явления материальные, но и через нетварные, духовные, «божественные энергии». То есть, речь шла о том, что возможно непосредственное, идеальное общение Бога с человеком. Католические же богословы утверждали, что это всё выдумки и фантазии полоумных монахов, а общение Бога с человеком возможно только опосредствованно – через физические явления, воспринимаемые органами чувств человека. В частности, спор шёл о Фаворском свете: физический это свет, или явление духовного порядка, то есть, «божественная энергия».
Точно также и со Святыми Дарами, которые преподаются нам в Таинстве Святого Причащения. Католическая трактовка – пресуществление – утверждает, что происходит вещественное превращение, что нам преподаются вещественные Тело и Кровь Господа под видом хлеба и вина. Объясняется, это милосердием Господа, который, зная о том, что мы не можем вкушать «сырое мясо» подаёт нам его под видом хлеба и вина. То есть, речь идёт о завуалированном для нас превращении хлеба и вина в материю Плоти Христовой. Мне это представляется каким-то формальным кульбитом. Такое понимание было заимствовано православными богословами у католиков в 17м веке. По мнению проф. Осипова оно не соответствует Святоотеческому учению, которое говорит о преложении Святых Даров.
Православное понятие о преложении Святых Даров утверждает, что хлеб и вино не изменяют своей материальной природы, а обретают по действию Святаго Духа новое содержание. У этих физических субстанций, как бы появляются духовные измерения, которые воздействуют на дух человеческий, и способны изменять и направлять его. То есть, хлеб и вино, по духовной сути своей, а не по материи, становятся Плотью и Кровью Бога Слова, Христа. Хлеб и вино «соединяются с Божеством», по выражению Иоанна Дамаскина. Что, безусловно, верно, потому что воспринимаем мы Святые Дары своим духом, а не чувствами, то есть духовное состояние наше изменяется, независимо от чувств и химических превращений.
«Церберы Святого Потира» или хранители Причастия?
Споры о том, как часто следует причащаться Святых Христовых Таин и нужно ли исповедоваться перед каждым Причащением, не обошел в XX веке и православных христиан Румынии. Представляем читателям портала Православие.Ru полемические размышления на эту тему известного румынского духовника отца Георгия Калчу [1] .
 |
| Священник Георгий Калчу |
Священник Георгий Калчу (1925–2006) — один из авторитетнейших румынских священников, 21 год проведший в тюрьме за исповедание веры. Первый срок получил в 1948 году, в возрасте 23 лет, и отбывал его в самых тяжелых условиях. Так, в тюрьме Жилава он был заключен в застенок Касимка, находящийся на глубине нескольких метров под землей без света, и воздух проникал туда только через три маленьких отверстия в двери. Один из запертых там четверых узников был болен туберкулезом и, не получая медицинской помощи, потерял много крови. Чтобы помочь ему, будущий отец Георгий вскрыл себе вены и поил его собственной кровью. В 1964 году под давлением европейских организаций все политзаключенные в Румынии были амнистированы и выпущены на свободу. Отец Георгий поступил учиться на филологический и богословский факультеты, окончив их, поступил в докторантуру по специальности «богословие», принял благодать священства и стал преподавателем Бухарестской семинарии. В 1979 году он был снова арестован, содержался в нечеловеческих условиях, на его защиту встали известные румынские эмигранты Мирча Элиаде, Эжен Ионеско и др. В 1984 году отец Георгий был освобожден, но вынужден переехать в США. После падения социалистического режима каждый год приезжал на родину, где и покоится теперь вечным сном на кладбище монастыря Петру Водэ.
Да, последнее распространено среди всех нас, священников (я говорю о наших друзьях), с первым, однако, трудно согласиться, хотя, возможно, некоторые православные священники и практикуют это (лично мне не известен ни один священник, который творил бы подобное).
Батюшка огорчен тем, что на святой литургии зачастую священник выходит из алтарных врат со Святой Чашей в руках и призывает верующих: «Со страхом Божиим, верою и любовию приступите!» — но никто не подходит причащаться, кроме, самое большее, нескольких детей. И он прав, когда огорчается; мы тоже огорчены этим, но такова реальность: мало людей причащается даже среди утвержденных в вере. И батюшка задается вопросом: «Как же дело дошло до подобных ограничений в причащении верующих и как таинство исповеди оказалось привязанным к таинству причащения, когда ни в одном церковном каноне и Писании нет упоминаний об этом?»
А откуда священнику знать, что люди подходят с истинным благоговением и верой, если он не знает их души? А как он может узнать их душу, если не исповедует их? И если Святое Причастие преподается всякому, кто крещен и помазан миром, значит, исповедь — таинство второстепенное и незначительное. Хоть батюшка и не подает повода к подобным мыслям, однако нам это представляется само собой разумеющимся.
В Ин.21:25 мы читаем: «Многое и другое сотворил Иисус; но если бы писать о том, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг. Аминь». Привожу эту цитату, чтобы использовать ее в поддержку моей позиции. Эта цитата — самый сильный аргумент в пользу Священного Предания. Многие высказывания Спасителя утрачены, также как и сведения о многих Его чудесах. Но если бы не было Священного Предания, то утрачено было бы еще больше.
У меня такое впечатление, что отец Брага и те, кто стоит на его позиции, думают, будто Предание — это только сокровищница учений и минувших дел, которую мы вытаскиваем каждый раз, когда нужно пойти в атаку на кого-либо, кто не делает того, что кажется нам правильным. Предание действительно является чем-то таким, но оно также — динамичная духовная сила, которая отбирает и сохраняет то хорошее, что может быть введено в традицию, и вытесняет ненужное. Эта сила действует постоянно, она и обновляет душу, и обогащает христианское сознание. До принятия библейского канона циркулировали десятки текстов «библейских» евангелий, апокалипсисов, посланий. Но «пришло» Священное Предание и сказало: «Стойте! Вот эти книги канонические, эти апокрифические, а эти еретические». Предание было сильнее написанных текстов и вытеснило то, что не было истинным.
Исходя из Иак.5:16: «Признавайтесь друг перед другом и молитесь друг за друга», ранняя Церковь установила публичную исповедь, которая практиковалась несколько столетий. Однако со временем было замечено, что публичная исповедь не только не очищает душ тех верующих, которые исповедались, но и замарывает сердце тех, кто слышал их, и те часто впадали в искушение совершить те же грехи, что и исповедавшийся, и таким образом исповедь становилась, по меньшей мере для некоторых, училищем необычных грехов или, в лучшем случае, источником разочарований, потому что люди порой слышали, какие грехи творят те, кого они уважали, и, увидев их грешниками, сникали духом.
Изречение Писания, таким образом, было взято другое, и коллективный духовный опыт привел к новому поведению, которое стало традиционным именно благодаря динамичной силе Предания, которое не мертво, а живо и продуктивно. Исповедь стала очень интимным деянием, совершающимся только между священником и кающимся, по благословению Спасителя.
Знаю, что есть некоторые румынские монахи (имеется по меньше мере один, о котором я и слышал), которые и сегодня практикуют эту совместную исповедь, конечно, не совсем так, как она совершалась в древности, а каждый кающийся после молитвы, читаемой монахом, исповедует свои грехи в тайне сердца своего или, возможно, вслух, затем им подается отпущение грехов (разрешение), и они могут причащаться в установленный момент святой литургии. Таким образом можно причащать сотни людей при этом подобии исповеди, и я видел, что многие из кающихся говорят, что чувствуют себя очень хорошо после обоих таинств, совершённых подобным образом.
Мне кажется, что здесь имеет место какой-то популизм с целью «завоевания клиентов», своего рода коммерция вокруг Святых Даров, хотя могут быть и, конечно, есть некоторые благоговейные люди, исповедующиеся и причащающиеся подобным образом. В любом случае количество здесь действует в ущерб истинной духовности.
Когда я вышел из тюрьмы и переехал в Америку, меня стали приглашать в разные города на американском континенте и в Европе, чтобы я рассказал о религиозных гонениях в Румынии, приглашали православные, католики и даже протестанты. Я видел у католиков, как почти все находящиеся в храме причащаются. Я был удивлен и спросил у священников, все ли причастники исповедовались. Они тоже в свою очередь были удивлены и сказали мне, что не существует никакой связи между исповедью и причастием. Верующие причащаются за каждой литургией, а исповедуются, только когда пожелают (может, вообще никогда?).
— А вы знаете, — спросил я, — как они готовились к принятию Тела и Крови Христовых?
— Зачем, достаточно одного их желания.
Из истории Церкви мы знаем, что вначале Святое Причастие часто отдавали верующим, чтобы Оно имелось у них в доме несколько дней, если они этого хотели. Со временем, однако, оказалось, что некоторые верующие пренебрежительно относились к Святому Причастию, а злоумышленники даже использовали его для черных месс и всяческого колдовства (они ведь тоже верили, что это Тело и Кровь Господни). Тогда Церковь запретила этот обычай. У католиков он продолжался еще много веков, до самого последнего времени, когда и ими было обнаружено то, что ранняя Церковь заметила еще у своих истоков, и практика эта тоже была запрещена. У католиков это святотатство было намного легче совершить, потому что для причащения у них используются только опресноки, которые подаются в руки верующему, и их легче не потребить, а использовать для кощунственных действий. Поэтому в последнее время был введен обычай подавать частицу облатки, полагающейся верующему, прямо в рот, а не в руки. Что тоже вовсе не означает, что он не сможет вынуть ее изо рта и придержать для проклятого использования.
Но если преподание Святого Причастия — такое простое дело, почему же тогда в древние времена оглашенным не разрешалось даже видеть его, даже присутствовать при причащении верных? Почему священник в конце первой части литургии, называемой литургией оглашенных, призывает: «Елицы оглашении, изыдите. Да никто от оглашенных [да не останется], елицы вернии, паки и паки миром Господу помолимся»?
Именно в этом и заключается та власть, которую Бог дает священнику, — быть хранителем Святой Чаши, радеть о Теле и Крови Господних. Сегодня уже ни один оглашенный не выходит из храма, когда произносятся эти слова, но мы их повторяем — и отец Роман тоже их повторяет за каждой святой литургией — как традиционную формулу, в напоминание о том, что нам дана власть охранять Святое Причастие.
Церковь установила определенные правила покаяния, определенные каноны, которые право оценивать эту «достойность» предоставляют исповеди, а не самому кающемуся, которому, если быть честным, трудно самому оценить свою достойность. Одни, слишком бесцеремонные, ходили бы к причастию как в ресторан, а другие, чрезвычайно строгие к себе, не причащались бы никогда.
Согласно многовековой церковной традиции и церковным правилам, пост и исповедь являются условием причащения верующего, но исповедь не в обязательном порядке должна разрешать кающемуся причаститься. Священник имеет право запретить ему принимать Тело и Кровь Господни ввиду грехов, предусмотренных канонами, или же разрешить, если он считает, что, причастив его, укрепит его сердце в борьбе против некоторых грехов.
 |
| Священник Георгий Калчу |
Отпущения грехов, даже самых заурядных, не получают ни в ходе чтения подготовительных молитв (последования ко святому причащению), ни в силу молитв святой литургии, ни по факту самого причащения (как утверждает отец Брага), — это всё натянутая католическая концепция, сколь бы комфортной она ни казалась, — но, по учению Церкви, только соборование и исповедь очищают человека от грехов (Святое Причастие укрепляет человека, дает силу не грешить, низводит на него благодать, исцеляет душевно и телесно). И только в исповеди имеется специальная молитва об отпущении грехов, читаемая в завершение:
В противном случае, если бы молитв, процитированных отцом Брагой, было достаточно для получения прощения грехов (что является серьезной ошибкой), тогда никому уже не нужно было бы исповедоваться, кроме одних тех, кто совершил очень тяжелые, смертные грехи. Но в таком случае священник уже ни для кого не был бы духовником, кроме одних убийц и прочих великих грешников, — остальные ведь сами себя прощают, — и преподавал бы Святое Причастие по указанию верующего.
Не стану утверждать, что сегодня в мире больше мерзостей, чем в прошлом, или что колдовство и черные мессы более распространены, но несомненно то, что многие колдуны и колдуньи используют христианскую лексику, чтобы ввести в заблуждение посещающих их наивных людей и усыпить их бдительность. Эти слуги диавола, лжи и обмана в погоне за наживой притворяются благочестивыми, даже церковными людьми, приходя время от времени на службу. Выходит, по мнению отца Браги, что священник, завидев их благочестивую внешность, тут же должен преподать им Святое Причастие, пусть они даже и не исповедуются. А эти люди обычно и не исповедуются, так же как и многие другие большие грешники, потому что знают, что священник имеет благодать Божию, и она при некоторых обстоятельствах раскрывает тайное человеков, а они не желают быть разоблаченными.
«Когда Я скажу беззаконнику: “беззаконник! ты смертью умрешь”, а ты не будешь ничего говорить, чтобы предостеречь беззаконника от пути его, — то беззаконник тот умрет за грех свой, но кровь его взыщу от руки твоей. Если же ты остерегал беззаконника от пути его, чтобы он обратился от него, но он от пути своего не обратился, — то он умирает за грех свой, а ты спас душу твою» (Иез. 33: 8–9).
Есть пустынники, которые живут в уединении и раз в месяц или того реже приходят в монастырь, чтобы исповедаться и причаститься. Вне всякого сомнения, у этого пустынника жизнь чище, чем у любого из нас, она, может, даже чище, чем у того иеромонаха-«цербера», который его исповедует и причащает, но при всем том ни этот пустынник, ни иеромонах ни на минуту не подумывают о том, что Святое Причастие может быть преподано без предварительной исповеди.
Отец Иоанникий [11] говорил нам однажды, когда мы посещали святой монастырь Сихастрия, что в его окрестностях на тот момент подвизалось около девяти отшельников, о них никто ничего не знал (только духовнику было известно их монашеское имя), а они своими молитвами хранили, говорил он, этот монастырь, и всю ту гору, и всё вокруг. Эти люди время от времени приходят в монастырь, исповедуются и причащаются, получают котомку съестных припасов, которой хватает лишь на несколько дней, и исчезают в лесном безмолвии, никому не ведомо где, и никто не знает, придут ли они снова когда-нибудь в монастырь. Некоторые так и умирают там, в расселинах скал, и даже имя их остается неизвестным, чтобы можно было помянуть их. Одному Богу известно, кто они. Так, может, они до такой степени невежественны, что исповедуются перед причастием, не зная, что имеют право на Тело и Кровь Христовы без предварительной исповеди? Несомненно, нет. Но они знают, однако, что существует порядок чтения разрешительной молитвы после исповеди, которую может прочесть только духовник и которая служит теми воротами, через которые входят ко Святому Причастию.
В своей проповеди о таинстве исповеди и причастия, опубликованной и в бюллетене нашей Крестовоздвиженской церкви в Александрии, штат Вирджиния, США, отец Иоанникий (Балан) учит: «Когда-то в монастырях монахи исповедовались ежедневно, вечером, открывая все совершённое ими за день. Позднее принято было, как это делается и сегодня в некоторых монастырях, совершать исповедь каждую неделю, в пятницу, а причащаться раз в 30–40 дней, по рвению и достойности, как рассудит духовник».
Как видно, Его Преподобие иеромонах Иоанникий тоже содействует тому, чтобы священники превращались в «церберов святого потира», как их именует Его Преподобие отец Роман. И такое происходит во всех монастырях, за исключением, может, двух или трех, но и там условием причащения тоже является исповедь, только она у них совершается публично, как мы показали это выше.
Практика исповеди и отпущения грехов священниками — это власть, благодать, данная им Самим Иисусом Христом после Его Воскресения из мертвых, когда Он вошел к апостолам через затворенные двери, дунул на них и сказал: «Примите Духа Святаго. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся» (Ин.20:22–23). Это самая большая власть, данная святым апостолам и затем переданная ими своим ученикам, затем епископам и уже от них священникам. Та же самая благодать действует в апостолах, учениках, епископах, священниках — неизменно, неослабно, непрерывно от Христа до самого последнего батюшки, каким являюсь я, — власть отпускать грехи. Это отпущение служит условием допуска к причастию.
В Православной Церкви верующий только один раз приступает к святой чаше без исповеди — после крещения, потому что в таинстве святого крещения человеку отпускается не только первородный грех, но и все его личные грехи. А потому нам остается оберегать Святое Тело и Кровь Спасителя до тех пор, пока мы в силах будем исполнять наше святое священническое служение.
Отец Роман (Блага) говорит также о других вещах, и совершенно справедливо: об исповеди священников, о распространении некоторых форм народной религиозности, не одобряемых Церковью, и т. д. Однако все это не вошло в поле зрения настоящей статьи, один только его ошибочный взгляд на взаимосвязь между таинством исповеди и причастием.
Использование Его Преподобием слова «цербер» в адрес тех священников, которые условием причащения считают исповедь и отпущение грехов иереем на основании заповеди Спасителя, содержащейся в Ин.20:22–23, из которых я первый, нельзя не расценить как насмешку и даже оскорбление. Поэтому я очень серьезно воспринимаю слово «цербер», хотя более подходящим мне кажется выражение «охранитель потира».
Лучше быть «цербером святого потира», чем функционером, небрежно раздающим Святое Причастие без предварительной исповеди и поста и собирающим горячие уголья и на свою голову, и на голову верующих.
Отец Рафаил (Нойка) [12] в одном из своих интервью [13] на вопрос, связанный с частым причащением, отвечает так: «Я бы предпочел, чтобы причащение было как можно более частым. Причастию не свойственно быть частым, но я бы сказал: причащаться часто, а как часто причащаться тебе или тебе — это я предоставляю твоему духовнику и молю Бога, да внушит Он каждому духовнику, как часто нужно причащаться тому-то и тому-то; тебе, может быть, надо прийти через 2 года, а тебе — каждое воскресенье, другому кому-нибудь — по воскресеньям и праздникам, иным — раз в две недели и т. д.»
Отец Рафаил — воспитанник западного монастыря, и, тем не менее, он отстаивает авторитет духовника в вопросе о частом причащении. А я скажу вместе с каждым кающимся так: «Не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам, яко Иуда…» (из молитвы ко Святому Причащению), потому что невидимая брань идет не только между белым и черным, добром и явным злом, но и в более затененных уголках человеческого разумения, где цвета перемешиваются и где наш обманчивый рассудок может ввести нас в прельщение, усыпив нашу бдительность.
«А что вам говорю, говорю всем: бодрствуйте» (Мк.13:37).
Русская Православная Церковь
Официальный сайт Московского Патриархата
Главные новости
Святейший Патриарх Кирилл выразил сочувствие пострадавшим в результате взрыва в православной гимназии в Серпухове
В день памяти благоверного князя Александра Невского Предстоятель Русской Церкви совершил Литургию в Храме Христа Спасителя в Москве
Святейший Патриарх Кирилл совершил панихиду в тринадцатую годовщину со дня кончины Святейшего Патриарха Алексия II
В праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы Святейший Патриарх Кирилл совершил Литургию в Храме Христа Спасителя
В канун праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы Святейший Патриарх Кирилл совершил всенощное бдение в Храме Христа Спасителя
Архив
Ответы митрополита Волоколамского Илариона на вопросы слушателей Общедоступного православного лектория
4 октября 2011 года в рамках начала работы Общедоступного православного лектория в Центральном доме журналиста председатель Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополит Волоколамский Иларион прочел лекцию на тему «Евхаристия ― сердцевина жизни христианина». В своем выступлении владыка Иларион рассказал о сущности и цели главнейшего из христианских Таинств ― Евхаристии, ее богословском значении. Кроме того, в лекции затрагивались практические вопросы, например, такие, как частота причащения и подготовка к нему.
На мероприятии присутствовал руководитель Патриаршего центра духовного развития детей и молодежи игумен Иоасаф (Полуянов).
После лекции многочисленные слушатели задали архипастырю свои вопросы по теме выступления.
― Правильно ли мы поняли, что Таинство Евхаристии, в отличие от нашей обычной трапезы, не усваивается нами, а, напротив, претворяет нас в себя?
― Это можно выразить и так, и так. Таинство Евхаристии усваивается нами, потому что даже физическое естество хлеба и вина, сделавшихся Телом и Кровью Христа, становятся частью нашего физического естества. И в то же время мы становимся частью единого Тела Христова, когда соединяемся с Ним.
― Вы сказали, что важно не только причащаться Святых Христовых Таин, но и посещать всю службу целиком. Как Вы считаете: сначала нужно привести молодежь в храм, а потом доказать им полезность Таинств Церкви? Как культура, в том числе классическая музыка, может преобразить молодого человека?
― Конечно, для того, чтобы у человека возникло желание прийти на всю службу, а не только для того, чтобы причаститься, он должен ее понимать. И для того, чтобы человек понимал смысл богослужения, важны, в частности, такие инициативы, как молодежный лекторий, в котором я сегодня принимаю участие. Очень рад видеть всех вас здесь, рад видеть переполненный зал, рад тому, что тема Евхаристии, казалось бы, не связанная напрямую с актуальными событиями (если этим понятием обозначать то, о чем говорят в программах новостей), вызывает живой интерес.
Я глубоко убежден, что в жизни христианина ― будь то священнослужитель или мирянин ― не может быть ничего более важного, чем участие в богослужении и в Евхаристии. А у тех людей в Церкви, которые облечены учительной властью, нет более важной задачи, чем учить людей понимать храмовую службу, раскрывать перед ними тайны богослужения и показывать красоту и значимость Таинств, прежде всего, Таинства святой Евхаристии.
Конечно, такое научение может происходить не только через слова, но и через иконы, церковное искусство, в том числе и церковную музыку, а в более широком смысле – и через классическую музыку, многие образцы которой в значительной степени наполнены глубоким духовным и религиозным содержанием. Таким образом, можно говорить о том, что религиозное искусство, включая музыку, выполняет очень важную миссионерскую роль в нашем современном обществе.
― Что означают библейские слова о том, что Господь «возлежал» во время Тайной Вечери?
― По традиции тех времен за столом не сидели, а возлежали: лежали на боку, подпирая голову рукой, для чего стояли специальные диваны. Согласно этому обычаю проходила Тайная Вечеря. На иконах, конечно, мы видим другие изображения, но исторически это было так.
― Существует практика наложения епитимьи в случае, если человек совершил какой-то тяжелый грех: его отлучают от Причастия. На Ваш взгляд, насколько это целесообразно и правомерно?
― Это целесообразно и правомерно, если священник уверен, что такое наказание принесет плод, поможет человеку осознать свою греховность, и, в конечном итоге, приблизит кающегося к Богу, а не отдалит от Него. К сожалению, в наше время отказ от причастия Святых Христовых Таин часто означает, что человек просто оказывается перед необходимостью отойти от глубокой религиозной жизни. Поэтому в данном вопросе необходим индивидуальный подход, и каждый духовник должен принимать очень взвешенное и точное решение.
― Как православным следует относиться к Таинству Причастия в Римско-Католической Церкви, к его действенности и благодатности? Что объединяет нас в этом плане?
― Этот вопрос на сегодня не имеет однозначного и общепринятого ответа в Православной Церкви; существуют разные точки зрения в разных Поместных Православных Церквах, внутри одной Церкви и даже внутри одного прихода два священника могут по-разному относиться к вопросу действенности таинств у католиков и в других христианских общинах.
Существуют определенные правила и установки, которые можно считать официальной позицией Московского Патриархата, они изложены в документе «Основные принципы отношения Русской Православной Церкви к инославию». Там не говорится о признании или непризнании действенности Таинств, но отмечается, что в диалоге с Римско-Католической Церковью мы должны исходить из того, что эта Церковь обладает апостольским преемством рукоположений. Кроме того, де-факто существует признание таинств Католической Церкви в случае, если католик, например, становится православным. Здесь нужно различать признание Таинства Крещения и признание других Таинств. Мы принимаем в Православие людей, не перекрещивая их, даже из протестантских конфессий, но при этом, если протестантский пастор перешел бы в Православную Церковь, то он бы принимался как мирянин. Если же католический священник или епископ перейдет в Православную Церковь, то он принимается как соответственно священник или епископ, то есть фактическое признание совершенного над ним Таинства в данном случае имеет место.
Другое дело ― как трактовать это Таинство. Здесь есть очень широкий спектр мнений. Могу сказать одно: евхаристического общения между православными и католиками не существует. Есть определенная церковная дисциплина, не позволяющая верующим Православной Церкви причащаться у католиков.
― Если человек, пришедший в храм, не соблюдал три дня поста, не читал покаянный канон, но очень хочет причаститься, может ли он получить Причастие после исповеди?
― Я думаю, что все рекомендации, касающиеся подготовки к причащению, направлены не на то, чтобы человека отлучить от Таинства, а на то, чтобы помочь верующему лучше подготовиться к нему. Конечно, эти правила имеют смысл для людей, которые их знают и понимают, что их надо соблюдать.
При этом я должен сказать, что правила трехдневного поста перед Причастием, которое бы предписывалось церковными канонами или уставом, просто не существует. Есть традиция, сложившаяся в Синодальную эпоху, когда люди причащались очень редко, и Причастие воспринималось как какое-то особое событие в жизни христианина. Тогда, конечно, предписывалось поститься перед Причастием, причем были разные правила, так, некоторые говорили, что поститься нужно неделю.
Думаю, что сегодня, если живущий полноценной церковной жизнью человек желает часто причащаться, особенно если он исполняет установленные Церковью посты (а постных дней в нашем календаре, как вы знаете, достаточно много), нет необходимости налагать на него какие-то дополнительные посты сверх установленных церковным уставом и календарем. Но эти вопросы в конечном итоге каждый из вас должен решать со своим духовником.
― Что можно сделать, чтобы донести до верующих смысл Таинства Евхаристии?
― Думаю, что священник может по-настоящему передать людям только то, что пережил сам. Если же то, что он говорит в церкви, основано лишь на чужом опыте, на прочитанных книгах, на умозаключениях, если он, обращаясь к людям, исходит из того, что, по его мнению, нужно этим людям, не адресуя эти слова самому себе, то проповедь такого священнослужителя может превратиться в медь звенящую и кимвал звучащий (см. 1 Кор. 13:1). Задачей каждого священнослужителя является опытное, духовное переживание встречи со Христом, которая составляет сердцевину Евхаристии. Если это переживание происходит за Божественной литургией, то он найдет слова, которые помогут передать духовный опыт другим людям, а если и не найдет слов, то сам образ его священнодействия будет вовлекать людей в это общее дело. Мы ведь знаем, что от того, как священник совершает Литургию, зависит очень многое. Иногда люди не участвуют в богослужении не потому, что оно совершается на непонятном языке или сами они недостаточно подготовлены, а потому, что служба совершается небрежно, поспешно, невнятно.
Я считаю, что священнослужитель, который собирается совершить Литургию, должен, входя в храм, собраться с мыслями и чувствами; он должен понимать, что это самое главное дело его жизни, за которое с него спросится на Страшном суде. И если священник будет гореть любовью к Богу, к святому алтарю, к святой Евхаристии, то, даже не имея какого-то высокого образования, не обладая красноречием, он сможет самим совершением Евхаристии очень многих людей вовлечь, убедить в ее истинности и жизненной важности для спасения каждого человека.
― Вправе ли я ожидать, что, причащаясь, получу какие-то изменения в своей жизни (в социальном плане, в эмоциональном состоянии), или это магизм?
― Вы вправе этого ожидать, хотя, как правило, механизм здесь более сложный. Евхаристия действует на нас, как лекарство на больного. Иногда больной очень четко знает, чем он болен и какие лекарства нужны, но не всегда можно предсказать, как поведет себя организм в ответ на эти лекарства: подействуют они сразу или постепенно. Могу сказать одно: Евхаристия никогда не остается для человека бездейственной, если он участвует в Таинстве всем своим естеством, если Таинство это не становится для него, как это, к сожалению, иногда бывает, простой формальностью или данью традиции.
Неслучайно в молитвах Евхаристии очень много внимания уделяется тому, чтобы человек не причащался без должной внутренней подготовки. Я говорю не о формальных признаках этой подготовки (соблюдение поста, вычитывание канонов или молитв), а о духовном расположении, с которым человек должен приступать к Таинству. Если этого духовного расположения нет, то, чтобы не причаститься в суд или во осуждение, к Таинству приступать не следует. С другой стороны, если у человека нет такого расположения, то это как раз признак духовной болезни, а там, где болезнь, нужно лекарство, а Евхаристия – главное лекарство, которое Церковь предлагает нам от всех наших недугов.
― Нужно ли, по словам Иоанна Кронштадтского, относиться к Евхаристии как чуду?
― На мой взгляд, Евхаристия есть самое большое чудо, которое может совершаться в жизни человека и в жизни Церкви. Причем для участия в этом чуде не надо ехать на Святую Землю, покупать билеты, снаряжать самолеты, не надо отправляться в долгое паломничество ― достаточно лишь дойти до ближайшего храма. А если у вас по состоянию здоровья нет возможности дойти до храма, то сам священник к вам придет и чудо совершится на ваших глазах.
Сегодня, к сожалению, в нашей церковной среде есть увлечение чудесами, которое сродни феномену, существовавшему еще во времена Христа, когда Спасителю говорили: «Покажи нам чудо, и уверуем в Тебя». Иной раз люди преодолевают большие расстояния и препятствия, чтобы стать свидетелями широко рекламируемых чудес. А то чудо, которое совершается в каждом храме, на каждом алтаре всякий раз, когда совершается Божественная Евхаристия, часто остается незамеченным и воспринимается как что-то обычное и рутинное, как и те изменения, которые совершаются с очень многими людьми, ― их духовное преображение. Причем священник, который общается со своей паствой, может воочию наблюдать, как происходит это преображение человека. И я не знаю более великого чуда, чем то, которое происходило с некоторыми моими прихожанами благодаря, прежде всего, их участию в Таинстве Евхаристии.
― Если говорить о практике частого причащения, то как часто надо в таком случае исповедоваться?
― Этот вопрос лучше всего задать своему духовнику, потому что парадигмы могут быть разные. Бывает общая исповедь, хотя она, конечно, не норма ― исповедь должна быть частной. Но вопрос о соотношении исповеди и Евхаристии непростой, потому что сегодня некоторые люди воспринимают исповедь как своего рода билет на Причастие, как выражался известный богослов отец Александр Шмеман. К сожалению, часто бывает так: люди, которые не причащаются, стоят за литургией в центральной части храма, а те, которые пришли причаститься, всю службу стоят в боковом приделе, где происходит исповедь, и, в лучшем случае, только к моменту выноса Чаши освобождаются от стояния в очереди. В этом есть определенная аномалия, которая на каждом приходе должна устраняться при помощи имеющихся в арсенале священников средств.
― В своей лекции Вы говорили о том, что прихожане сегодня не являются частью богослужения. Правильно ли это?
― Такое явление является неправильным, и я говорил о том, что сослужение ― это термин, который применим ко всей общине. Самим фактом своего прихода в церковь на литургию, особенно если пришли к началу службы, вы свидетельствуете о том, что являетесь необходимой и значимой частью церковного организма. В древней Церкви это было очень ярко выражено тем, что в самом богослужении активно участвовал народ. Так, когда священник обращался к молящимся, они отвечали: «Господи, помилуй». Это и сейчас кое-где практикуется. Например, несколько лет назад мне довелось побывать в Закарпатье и участвовать там в богослужении. Там вообще нет хора – литургию поет народ. У людей есть реальное ощущение вовлеченности в общее дело. Причем в такой ситуации трудно представить себе литургию без народа.
Формы участия прихожан в богослужении могут быть разными, в каждом месте складываются свои традиции, но восприятие мирянином себя как необязательной части литургии неправильно. А видимым выражением такого самоощущения является то, что люди приходят не к началу богослужения, ― они знают, что служба начнется и закончится независимо от того, придут они или не придут.
― В своей лекции Вы повторяли, что во время Причастия мысленно и физически мы соединяемся со Христом, а в Евангелии есть слова о том, что во время Тайной вечери, когда Иисус Христос протянул кусок Иуде, в того вошел сатана. Как к этим словам относиться?
― Эти слова как раз относятся к тому, что мы называем недостойным Причастием, когда человек подходит к Причастию без того, что апостол Павел называл рассуждением, без осознания величия этого Таинства, без осознания собственной греховности и недостоинства; это является одним из лейтмотивов и Божественной литургии, и молитв ко святому Причащению.
Я пытался показать, что нет человека, который был бы достоин Причастия, однако сознание собственного недостоинства не должно отпугивать верующего от причащения Святых Христовых Таин. Мы причащаемся именно потому, что мы недостойны, потому что мы больны и нуждаемся в исцелении. Но человек может по-разному относиться и к болезни, и к врачу, и к лекарству. Например, кто-то может полагать, что это лекарство ему не нужно и во враче он не нуждается, что он здоров, хотя на самом деле тяжко болен. А мы, сознавая нужду во враче, приходим в духовную врачебницу, каковой является Церковь Христова.
Есть такая притча: одному старцу Господь явил духовный образ литургии. Старец увидел церковь, в которой проходило богослужение, но ни одна молитва ― ни священника, ни диакона, ни каких-то еще людей ― не доходила до Бога. Как это понимать? Благодать Божия все равно снисходит, даже если священник недостоин ее? Благодать снисходит, потому что не только от молитвы его все зависит, но от молитвы всей общины. Кроме того, Церковь никогда не связывает тему достоинства или недостоинства священника с темой действенности или недейственности совершаемых им Таинств. Опять же, нет священнослужителя, который был бы достоин своего служения. Когда начинается Херувимская песнь, священник читает молитву: «Никто же достоин от связавшихся плотскими похотьми и страстьми приступити, или приближитися, или служити Тебе, Царю Славы». В этой молитве, обращаясь к Богу, священник исповедует свое недостоинство.
Очень важно, чтобы мы не молились автоматически, механически или просто по привычке, как иной раз бывает с людьми, когда они устами произносят слова, глаза их пробегают по тексту молитвослова, а ум находится где-то далеко. Особенно заметно, если такое происходит со священником во время Божественной литургии. Это чувствуют верующие и тоже начинают отвлекаться, поэтому я говорю, что для участия в Литургии от каждого требуется особая внутренняя собранность. Это как корабль, у которого есть капитан: без капитана судно может налететь на мель или на айсберг, с другой стороны, если все остальные ― машинист, штурман, впередсмотрящий и другие ― не будут трудиться каждый на своем месте, может произойти трагедия. Таким образом, судьба корабля зависит от каждого члена его команды.
― Может ли неправославный христианин причащаться в православном храме, если он венчан по православному обряду?
― Нет, не может. Это возможно только в том случае, если он перейдет в Православие. Если он уже крещен, Крещение над ним не повторяется,, и тогда он может причащаться.
― Возможно ли причащение Святых Таин без исповеди и насколько связаны эти Таинства?
― В Русской Православной Церкви это не практикуется, а в ряде других Поместных Церквей люди, как правило, причащаются без исповеди. Например, в греческих церквах они приходят на литургию, причащаются, а исповедь вообще превратилась в довольно редкое явление.
Вы этот вопрос задаете потому, что являетесь членом Русской Церкви, в которой Причастие очень тесно увязывается с исповедью. Если прибегнуть к сравнению Церкви с больницей, Христа ― с врачом, очень важно, чтобы мы понимали, то у Церкви существуют разные лекарства от разных болезней. Можно сказать, что Причастие — это всеобъемлющее лекарство. Но существуют еще и другие лечебные средства. Для чего важна исповедь? Она нужна не только для того, чтобы человек был допущен к причащению Святых Христовых Таин, но и для того, чтобы кающийся осознал свои грехи, произвел некий самоанализ перед лицом Бога и перед лицом священника. Исповедь сама по себе оказывает преображающее воздействие, но она не соединяет человека с Богом, таким образом, как это происходит в Евхаристии.
Мы называем Евхаристию Таинством Таинств и говорим о ней как о сердцевине жизни Церкви. Таинство крещения именуется вратами в Церковь, но, например, об исповеди или елеосвящении мы говорим тоже как о Таинствах, которые имеют целительную силу.
Таинство Евхаристии занимает особое место в жизни Церкви. При этом все Таинства между собой связаны: если вы крещеный человек, то вы не выйдете замуж или не женитесь, не обвенчавшись; если тяжело заболеете, то пригласите священника, чтобы совершить Таинство соборования; если у вас родился ребенок, то вы понесете его крестить; если вы совершили грехи (а грехи совершают все люди), то вы пойдете на исповедь.
Нельзя ни искусственно связывать одно Таинство с другим, ни искусственно их противопоставлять. Некоторые люди думают, что нужно обязательно раз в год пособороваться, даже если вы ничем не больны, потому что в Таинстве соборования прощаются забытые грехи. А некоторые даже полагают, будто Таинство елеосвящения как бы восполняет исповедь, что несказанное за исповедью спишется при соборовании. А ведь это не так. Если человек исповедовался от всего сердца, назвал на исповеди все, что видит в себе греховного, то прощаются ему все грехи. И священник в разрешительной молитве говорит: «Прощаю и разрешаю тебя от всех грехов твоих», — то есть разрешает не конкретно от исповеданных грехах, но «от всех грехов». В этом заключается целительная и спасительная сила Таинства исповеди. Но исповедь не может заменить собой Евхаристию, также, как Евхаристия, будучи Таинством Таинств и средоточием церковной жизни христианина, при этом не отменяет другие Таинства.