Что матери бальзаминова приснилось в вещем сне
Женитьба Бальзаминова (Островский А. Н., 1861)
Бальзаминов. Что же это такое, маменька! Помилуйте! На самом интересном месте…
Бальзаминова. Что такое?
Бальзаминов. Да Матрена меня разбудила на самом интересном месте. И очень нужно ей было там чашки убирать.
Бальзаминова. Разве ты что-нибудь во сне видел?
Бальзаминов. Да помилуйте! на самом интересном месте! Вдруг вижу я, маменька, будто иду я по саду; навстречу мне идет дама красоты необыкновенной и говорит: «Господин Бальзаминов, я вас люблю и обожаю!» Тут, как на смех, Матрена меня и разбудила. Как обидно! Что бы ей хоть немного погодить? Уж очень мне интересно, что бы у нас дальше-то было. Вы не поверите, маменька, как мне хочется доглядеть этот сон. Разве уснуть опять? Пойду усну. Да ведь, пожалуй, не приснится.
Бальзаминова. Разумеется, не приснится.
Бальзаминов. Экая досада! Мне бы теперь, по моим делам, очень нужно такой сон видеть; может быть, он мне что-нибудь и напророчил бы. Что, маменька, меня никто не спрашивал?
Бальзаминова. Это что еще за новости! Кому тебя спрашивать?
Бальзаминов. Я, маменька, новое знакомство завел. Лукьян Лукьяныч Чебаков, отличнейший человек. Он капитан в отставке.
Бальзаминова. К чему это?
Бальзаминов. Как к чему? Что вы говорите! Вы знаете, маменька, какая у нас сторона! Я уж теперь далеко не хожу, а хожу тут поблизости.
Бальзаминова. Так что же?
Бальзаминов. Как что же? Какое необразование свирепствует в нашей стороне, страсть! Обращения не понимают, человечества нет никакого! Пройду по рынку мимо лавок лишний раз — сейчас тебе прозвище дадут, кличку какую-нибудь. Почти у всяких ворот кучера сидят, толстые, как мясники какие, только и дела что собак гладят да играют с ними; а собаки-то, маменька, как львы. Ведь по нашему делу иногда нужно раз десять мимо окон-то пройти, чтобы заметили тебя, а они разве дадут? Сейчас засвищут, да и давай собаками травить.
Бальзаминова. Как же это можно живого человека собаками травить?
Бальзаминов. Как можно? Что вы, маменька! Разве они знают учтивость? Ему бы только хохотать, дураку, благо горло широко, а там хоть человека до смерти загрызи, ему все равно.
Бальзаминова. Какое необразование!
Бальзаминов. Меня раза три травили. Во-первых, перепугают до смерти, да еще бежишь с версту, духу потом не переведешь. Да и страм! какой страм-то, маменька! Ты тут ухаживаешь, стараешься понравиться — и вдруг видят тебя из окна, что ты летишь во все лопатки. Что за вид, со стороны-то посмотреть! Невежество в высшей степени… что уж тут! А вот теперь, как мы с Лукьян Лукьянычем вместе ходим, так меня никто не смеет тронуть. А знаете, маменька, что я задумал?
Бальзаминова. А что?
Бальзаминов. Я хочу в военную службу поступить.
Бальзаминова. Да ты проснулся ли совсем-то, или еще все бредишь?
Бальзаминов. Нет, позвольте, маменька: это дело рассудить надо.
Бальзаминова. Да что тут рассуждать-то! Много ли ты лет до офицерства-то прослужишь?
Бальзаминов. Сколько бы я ни прослужил: ведь у меня так же время-то идет, зато офицер. А теперь что я? Чин у меня маленький, притом же я человек робкий, живем мы в стороне необразованной, шутки здесь всё такие неприличные, да и насмешки… А вы только представьте, маменька: вдруг я офицер, иду по улице смело; уж тогда смело буду ходить; вдруг вижу — сидит барышня у окна, я поправляю усы…
Бальзаминова. Все вздор какой говоришь! А чем жить-то мы будем, пока ты в офицеры-то произойдешь?
Бальзаминов. Ах, боже мой! Я и забыл про это, совсем из головы вон! Вот видите, маменька, какой я несчастный человек! Уж от военной службы для меня видимая польза, а поступить нельзя. Другому можно, а мне нельзя. Я вам, маменька, говорил, что я самый несчастный человек в мире: вот так оно и есть. В каком я месяце, маменька, родился?
Бальзаминова. В мае.
Бальзаминов. Ну вот всю жизнь и маяться. Потому, маменька, вы рассудите сами, в нашем деле без счастья ничего не сделаешь. Ничего не нужно, только будь счастье. Вот уж правду-то русская пословица говорит: «Не родись умен, не родись пригож, а родись счастлив». А все-таки я, маменька, не унываю. Этот сон… хоть я его и не весь видел, — черт возьми эту Матрену! — а все-таки я от него могу ожидать много пользы для себя. Этот сон, если рассудить, маменька, много значит, ох как много!
Бальзаминова. Да ты помнишь ли в лицо ту даму, которую видел во сне-то?
Бальзаминов. Помню, маменька; как сейчас гляжу: лицо такое, знаете, снисходительное…
Бальзаминова. Это хорошо.
Бальзаминов. Это, маменька, для нас первое дело. У кого в лице строгость, я ведь с тем человеком разговаривать не могу, маменька.
Бальзаминова. Да и я не люблю.
Бальзаминов. Другой на тебя смотрит — точно допрос тебе делает. Ну, что ж тут хорошего! Конечно, если строго разобрать, так мы имеем недостатки в себе, в образовании, ну и в платье тоже. Когда на тебя смотрят строго, что ж тут делать? Конфузиться да обдергиваться.
Бальзаминова. Разумеется. А вот ты коли ждешь кого, так оделся бы пошел; что в халате-то сидишь!
Бальзаминов. Да, маменька, я сейчас оденусь. Лукьян Лукьяныч ведь человек светский; какие у него трубки, с какими янтарями, маменька! (Уходит.)
Бальзаминова. Какой странный сон! Уж очень прямо; так что-то даже неловко: «Я вас люблю и обожаю»… Хорошо, как так и наяву выдет, а то ведь сны-то больше всё наоборот выходят. Если бы она ему сказала: «Господин Бальзаминов, я вас не люблю и вашего знакомства не желаю», — это было бы гораздо лучше.
Что матери бальзаминова приснилось в вещем сне
Бальзаминов. Что же это такое, маменька! Помилуйте! На самом интересном месте…
Бальзаминова. Что такое?
Бальзаминов. Да Матрена меня разбудила на самом интересном месте. И очень нужно ей было там чашки убирать.
Бальзаминова. Разве ты что-нибудь во сне видел?
Бальзаминов. Да помилуйте! на самом интересном месте! Вдруг вижу я, маменька, будто иду я по саду; навстречу мне идет дама красоты необыкновенной и говорит: «Господин Бальзаминов, я вас люблю и обожаю!» Тут, как на смех, Матрена меня и разбудила. Как обидно! Что бы ей хоть немного погодить? Уж очень мне интересно, что бы у нас дальше-то было. Вы не поверите, маменька, как мне хочется доглядеть этот сон. Разве уснуть опять? Пойду усну. Да ведь, пожалуй, не приснится.
Бальзаминова. Разумеется, не приснится.
Бальзаминов. Экая досада! Мне бы теперь, по моим делам, очень нужно такой сон видеть; может быть, он мне что-нибудь и напророчил бы. Что, маменька, меня никто не спрашивал?
Бальзаминова. Это что еще за новости! Кому тебя спрашивать?
Бальзаминов. Я, маменька, новое знакомство завел. Лукьян Лукьяныч Чебаков, отличнейший человек. Он капитан в отставке.
Бальзаминова. К чему это?
Бальзаминов. Как к чему? Что вы говорите! Вы знаете, маменька, какая у нас сторона! Я уж теперь далеко не хожу, а хожу тут поблизости.
Бальзаминова. Так что же?
Бальзаминов. Как что же? Какое необразование свирепствует в нашей стороне, страсть! Обращения не понимают, человечества нет никакого! Пройду по рынку мимо лавок лишний раз — сейчас тебе прозвище дадут, кличку какую-нибудь. Почти у всяких ворот кучера сидят, толстые, как мясники какие, только и дела что собак гладят да играют с ними; а собаки-то, маменька, как львы. Ведь по нашему делу иногда нужно раз десять мимо окон-то пройти, чтобы заметили тебя, а они разве дадут? Сейчас засвищут, да и давай собаками травить.
Бальзаминова. Как же это можно живого человека собаками травить?
Бальзаминов. Как можно? Что вы, маменька! Разве они знают учтивость? Ему бы только хохотать, дураку, благо горло широко, а там хоть человека до смерти загрызи, ему все равно.
Бальзаминова. Какое необразование!
Бальзаминов. Меня раза три травили. Во-первых, перепугают до смерти, да еще бежишь с версту, духу потом не переведешь. Да и страм! какой страм-то, маменька! Ты тут ухаживаешь, стараешься понравиться — и вдруг видят тебя из окна, что ты летишь во все лопатки. Что за вид, со стороны-то посмотреть! Невежество в высшей степени… что уж тут! А вот теперь, как мы с Лукьян Лукьянычем вместе ходим, так меня никто не смеет тронуть. А знаете, маменька, что я задумал?
Бальзаминова. А что?
Бальзаминов. Я хочу в военную службу поступить.
Бальзаминова. Да ты проснулся ли совсем-то, или еще все бредишь?
Бальзаминов. Нет, позвольте, маменька: это дело рассудить надо.
Бальзаминова. Да что тут рассуждать-то! Много ли ты лет до офицерства-то прослужишь?
Бальзаминов. Сколько бы я ни прослужил: ведь у меня так же время-то идет, зато офицер. А теперь что я? Чин у меня маленький, притом же я человек робкий, живем мы в стороне необразованной, шутки здесь всё такие неприличные, да и насмешки… А вы только представьте, маменька: вдруг я офицер, иду по улице смело; уж тогда смело буду ходить; вдруг вижу — сидит барышня у окна, я поправляю усы…
Бальзаминова. Все вздор какой говоришь! А чем жить-то мы будем, пока ты в офицеры-то произойдешь?
Островский Александр Николаевич
Праздничный сон — до обеда[1]
Картины из московской жизни
Капочка ( Капитолина ), ее дочь, 17 лет.
Юша ( Ефим ), сын его, 13 лет.
Бедная комната; направо дверь, у двери старинные часы; прямо печь изразцовая, с одной стороны ее шкаф, с другой — дверь в кухню; налево комод, на нем туалетное зеркало; на первом плане окно, у окна стол.
Бальзаминова ( одна, сидит с чулком в руках ). Миша! Миша! Что ты там в кухне делаешь?
Бальзаминов из кухни : «Не мешайте, маменька! Матрена меня завивает!»
Все завивается! Все завивается! Красотой-то своей уж очень занят. Эх, молодо, зелено! Все счастье себе хочет составить, прельстить кого-нибудь. А я так думаю, не прельстит он никого; разумом-то он у меня больно плох. Другой и собой-то, из лица-то неказист, так словами обойдет, а мой-то умных слов совсем не знает. Да, да! Уж и жаль его. Знай-ка он умные-то слова, по нашей бы стороне много мог выиграть: сторона глухая, народ темный. А то слов-то умных не знает. Да и набраться-то негде. Уж хоть бы из стихов, что ли, выписывал. ( Подумав ). И диковина это, что случилось! В кого это он родился так белокур? Опять беда: нынче белокурые-то не в моде. Ну и нос… не то чтобы он курносый вовсе, а так мало как-то, чего-то не хватает. А понравиться хочется, особенно кабы богатой невесте. Уж так, бедный, право, старается — из кожи лезет. Кто ж себе враг! Сторона-то у нас такая, богатых невест очень много, а глупы ведь. Может, Мише и посчастливится по их глупости. Умишком-то его очень бог обидел.
Бальзаминов кричит из кухни : «Маменька, я хочу а ля полька завиться!»
Глупенький, глупенький! Зачем ты завиваешься-то? Волосы только ерошишь да жжешь, все врозь смотрят. Так-то лучше к тебе идет, натуральнее! Ах ты, Миша, Миша! Мне-то ты мил, я-то тебя ни на кого не променяю; как-то другим-то понравишься, особенно богатым-то? Что-то уж и не верится! На мои-то бы глаза лучше и нет тебя, а другие-то нынче разборчивы. Поговорят с тобой, ну и увидят, что ты умом-то недостаточен. А кто ж этому виноват? ( Вздыхает ). Глупенький ты мой! А ведь, может быть, и счастлив будет. Говорят, таким-то бог счастье дает. ( Вяжет чулок ).
Бальзаминов в халате вбегает из кухни.
Бальзаминов, Бальзаминова и Матрена.
Бальзаминов ( держась за голову ). Ухо, ухо! Батюшки, ухо!
Матрена ( в двери; со щипцами ). Я ведь не полихмахтер, с меня что взять-то!
Ах, маменька, не поверите, как мне хочется быть богатым, так и сплю, и вижу. Кажется… эх… разорвался бы! Уж так хочется, так хочется!
Бальзаминов ( берет стул и садится подле матери ). Вот, вдруг я вижу, будто я еду в хорошей коляске и одет будто я очень хорошо, со вкусом: жилетка будто на мне, маменька, черная, с мелкими золотыми полосками; лошади будто серые, а еду я подле реки…
Матрена ( в дверях ). Какая-то старуха, русачка, вас спрашивает.
Что ей от меня нужно? Право, не придумаю. Уж не сваха ли?
Праздничный сон до обеда
Праздничный сон до обеда — пьеса («Картины из московской жизни») Александра Островского в трёх картинах. Написана в январе 1857 года: 6 января Александр Островский её задумал, 8 января — начал, 18 января — закончил. Пьеса экранизирована.
Действующие лица
Сюжет
Ссылки
Полезное
Смотреть что такое «Праздничный сон до обеда» в других словарях:
Праздничный сон — до обеда — Праздничный сонъ до обѣда (непремѣнно) сбудется. Ср. Ходите почаще, безъ васъ веселѣй (шуточный отказъ сватающемуся Мишѣ Бальзаминову). «Я говорилъ тебѣ, Миша, что праздничный сонъ до обѣда». Островскій. Праздничный сонъ до обѣда. 3, 4. Ср. Post… … Большой толково-фразеологический словарь Михельсона (оригинальная орфография)
Островский, Александр Николаевич — драматический писатель, начальник репертуара Императорского Московского театра и директор Московского театрального училища. А. Н. Островский родился в Москве 31 го января 1823 г. Отец его, Николай Федорович, происходил из духовного звания, и по… … Большая биографическая энциклопедия
Островский — Александр Николаевич (1823 1886) крупнейший русский драматург. Р. в Москве, в семье чиновника, ставшего позднее частнопрактикующим ходатаем по гражданским делам. В 1835 1840 учился в I Московской гимназии. В 1840 был принят на юридический… … Литературная энциклопедия
Островский, Александр Николаевич — Александр Островский … Википедия
1857 год в театре — 1855 1856 1857 1858 1859 Портал:Театр См. также: Другие события в 1857 году События в музыке и События в кино Содержание … Википедия
Женитьба Бальзаминова (пьеса) — У этого термина существуют и другие значения, см. Женитьба Бальзаминова (значения). За чем пойдёшь, то и найдёшь. Женитьба Бальзаминова Жанр: комедия Автор: Александр Николаевич Островский Язык оригинала: русский … Википедия
За чем пойдешь, то и найдешь — Женитьба Бальзаминова (За чем пойдешь, то и найдешь) Жанр: комедия Автор: Александр Николаевич Островский Язык оригинала: русский Год написания: 1861 Публикация: 1861 «Женитьба Бальзаминова» … Википедия
Картины московской жизни — Женитьба Бальзаминова (За чем пойдешь, то и найдешь) Жанр: комедия Автор: Александр Николаевич Островский Язык оригинала: русский Год написания: 1861 Публикация: 1861 «Женитьба Бальзаминова» … Википедия
Сны Бальзаминова
17:00, 08 июня 2017г, Культура 1471
Молодежный театр Алтая на прошлой неделе представил последнюю премьеру весны и второй в этом сезоне спектакль по Островскому, на сей раз веселый фарс – «Бальзаминов. ЖенитьБЫ» (название можно и нужно понимать двояко).
В основу постановки новосибирского режиссера Дениса Малютина легли три пьесы драматурга с общим подзаголовком «Картины московской жизни»: «Праздничный сон до обеда», «Свои собаки грызутся, чужая не приставай!» и «За чем пойдешь, то и найдешь». В них глуповатый мечтательный молодой человек Мишенька Бальзаминов отчаянно пытается поправить свои дела посредством женитьбы на богатой невесте и терпит одну неудачу за другой, пока автор не решает подарить ему искомое.
Со времени написания этой трилогии прошло полтора столетия, но сюжет показался постановочной группе достаточно универсальным, чтобы придумать для нового спектакля оформление абсолютно вне времени. Так что вместо обычного для спектаклей по Островскому овеществленного мещанского быта зрители увидели в волшебном синем пространстве сцены мягко подсвеченные мохнатые облака-корзинки и верхушки белоснежных крыш с белоснежными же трубами, среди которых то и дело разбивалась и вновь оживала мечта Бальзаминова.
Художник-постановщик Николай Чернышев, вероятно, отталкивался от фразы маменьки главного героя: «Мечты ведь это все, мой друг, так все одно – облако». А поскольку заглавный герой еще и известный сновидец, а жанр спектакля – фарс, у зрителей есть основания вообще считать все происходящее сном, причем порой довольно дурным.
Вне какой-то конкретной эпохи и образы персонажей, собранные из примет разных десятилетий и очень, очень детальные. Скажем, сваха Красавина (актриса Галина Чумакова) выглядела как богемная дама откуда-то из середины ХХ века, возможно, даже художница. А чем сватовство не искусство? Первая из несостоявшихся невест Капочка и ее подружка Устинька (Анастасия Лоскутова и Наталья Коровкина) одеты как нынешние студентки, разве что без меры инфантильные, что подчеркивают крошечные сумочки в виде глазастых кошачьих мордочек. Трудно понять, зачем кухарка Бальзаминовых Матрена выглядит как комсомолка-рабфаковка годов 20-30-х (и зачем она хамит хозяевам), но наверняка и этому у постановщиков есть объяснение.
чем дальше, тем более гротескны образы персонажей и придуманная для них пластика. Роковая вдова Антрыгина в ярком исполнении Алины Раченковой носит пронзительно-желтое кимоно, шипит и извивается, как змея, и в какой-то момент даже совершает харакири воображаемым мечом. «Характеру самого слободного, – аттестует ее сваха. – Ходит это по комнатам, размахивает руками. Никого, говорит, я не боюсь, что хочу, то и творю». Она и правда размахивает и действительно творит что хочет, жестоко играя чувствами мрачно-серьезного Устрашимова (Александр Савин) и Бальзаминова.
Запертые строгими братьями Раиса и Анфиса живут с привязанными к рукам белыми коромыслами, что, впрочем, не мешает им сплясать вульгарный танец и всем своим видом демонстрировать готовность к приключениям. Коварный Лукьян Чебаков, использующий наивность Бальзаминова в своих целях, имеет совсем уж дьявольские черты – он даже впервые появляется на сцене с «хвостом», оказавшимся, впрочем, ершиком трубочиста. А красавица Наталья Сляднева необъятную полноту своей Домны Евстигнеевны Белотеловой изображает широко разведя руки в стороны.
В этом сновидении лишь заглавный герой в исполнении Андрея Потеребы и всем сердцем любящая его маменька (Юлия Юрьева) до самого конца остаются живыми людьми. И в отличие от остальных артистов, вынужденных выписывать свои образы широкими мазками, играют сдержанно и тонко. В то время как Бальзаминов излучает нежность, доверчивость и доброту (кстати, нисколько не меркнущие от того, что он пытается жениться по расчету буквально на ком угодно), Бальзаминова здесь воплощенное сочувствие и поддержка. Даже несмотря на то, что в самом начале спектакля авторы зачем-то разбили ее трогательный монолог о сыновней глупости на двоих, причем критические реплики достались грубой Матрене, а Бальзаминова в ответ как бы закрывала глаза на очевидные несовершенства сына.
Постепенное нагнетание абсурда и гротеска, вероятно, очень увлекательное в процессе работы над спектаклем, ближе к концу начинает утомлять. И были зрители, жаловавшиеся на затянутость новой постановки. Но дело, возможно, не только в хронометраже, но и в том, что за этой красивой и веселой оберткой не получается разглядеть сколько-нибудь значительную идею. Режиссер говорил в интервью, что Мишеньку Бальзаминова вполне можно считать героем нашего времени, витающим в облаках и упорно не желающим выходить из детства. И вот, пройдя через все обидные неудачи и унижения, главный герой получает-таки свою богатую жену просто в виде внезапного каприза автора. А сон все не рассеивается, и теперь, наверное, начнется другой.