фактический бенефициар судебная практика
Косвенные доказательства против бенефициаров: что решил ВС
Но «теневой» собственник обязательно оставляет косвенные следы, поэтому ВС предписал проанализировать поведение бенефициара и должника. На подконтрольность могут указать синхронность их действий без разумных экономических причин, возможность объяснить их только соподчиненностью. Наконец, деятельность компании может противоречить ее интересам, но позволять бенефициару обогатиться, излагается в определении экономколлегии. Таким образом, если нет прямых доказательств, суды могут принимать во внимание совокупность косвенных. И если последние окажутся достаточно убедительными, тогда контролирующее лицо считается виновным и должно доказать обратное, разъяснил Верховный суд.
Это определение крайне важно для развития практики привлечения к ответственности контролирующих лиц, уверена руководитель проектов АБ «S&K Вертикаль» Наталья Колерова. Самые громкие такие дела – это кейсы Максимова и Пугачева, но там большую часть доказательственной базы составляли материалы уголовных дел, отмечает юрист. Если нет приговора, остаются в большинстве случаев только косвенные доказательства, и тут сложность в том, что арбитражный процесс – это по большей части «состязание документов», говорит партнер КА «Юков и партнеры» Светлана Тарнопольская: «На практике практически невозможно доказать, что Иван Иванович одним телефонным звонком направил компанию в сторону разорения, а судам недостает смелости отойти от формализма». Экономколлегия раскритиковала такой подход.
Возможно, одной из причин «столь прямолинейных выводов» ВС стало то, что основным кредитором банкрота ООО «Инком» было государство в лице налоговой службы с долгом в 8,2 млрд руб., комментирует партнер фирмы «Кульков, Колотилов и партнеры» Николай Покрышкин. В деле А33-1677/2013 конкурсный управляющий Дмитрий Шитоев хотел привлечь к субсидиарной ответственности бизнесмена Хадиса Абазехова, которого в 2016 году «Коммерсантъ» называлвладельцем 50% спиртового завода «Риал» в Кабардино-Балкарии. В деле о несостоятельности «Инкома» его конкурсный управляющий заявил, что действия предпринимателя стали одной из причин банкротства компании. Бизнесмен был участником «Концерна «Риал», которое, в свою очередь, учредило «Инком». По мнению управляющего, конечным бенефициаром схемы был именно Абазехов: он получил через корпоративную цепочку 2,6 млрд руб. от «Инкома» под прикрытием сделок по покупке зерна и займа. А сама компания в это время копила налоговые долги и продавала производственные активы «Риалу».
Суды привлекли к субсидиарной ответственности лишь сам «Концерн «Риал», а не Абазехова, который, по мнению управляющего, контролировал обе компании. Не доказано, что лично Абазехов давал указания руководителям «Инкома» и «Концерна «Риал» на транзитное перечисление ему средств, объяснил АС Красноярского края. Предприниматель получал деньги от «Риала», а обанкротился «Инком», и суд не увидел связи между этими фактами. Также он указал на то, что управляющий Шитоев пропустил срок исковой давности: на дату открытия конкурсного производства (14 марта 2013 года) его предшественник должен был знать о переводах на счета Абазехова. Но заявление было подано в сентябре 2016-го, то есть с пропуском трехлетнего срока. 3-й ААС и АС Восточно-Сибирского округа согласились с этими доводами.
Но Верховный суд решил, что нижестоящие инстанции, по сути, не рассмотрели требование о привлечении к субсидиарной ответственности. Он предписал проверить косвенные доказательства того, что Абазехов контролировал «Инком». Кроме того, «тройка» под председательством Ивана Разумова сочла неверным вывод о пропуске срока исковой давности. Суды ориентировались на день, когда стало известно о переводах в пользу бизнесмена. Но это знание ничего не дает, ведь обычно принято платить за существующие товары и услуги, отметила экономколлегия. Сам по себе факт денежных переводов не подтверждает незаконности действий Абазехова и его статуса конечного бенефициара. По мнению ВС, считать срок давности надо с момента, когда правомочные лица узнали или реально могли узнать о неправомерном получении выручки «Инкома». С такими наставлениями экономколлегия вернула дело на пересмотр.
Указания о сроке исковой давности считает интересными Покрышкин. По его словам, позиция нижестоящих инстанций формально соответствовала критериям Постановления Пленума ВС о субсидиарной ответственности: управляющий или кредитор узнали о лице, которое имеет статус контролирующего, о его неправомерных действиях, причинивших вред кредиторам, и о том, что должник не может с ними расплатиться. Но, по мнению экономколлегии, этого недостаточно. Надо учитывать момент, когда стало очевидно, что бенефициар неправомерно присвоил деньги, ведь за оплатой могли стоять реально существующие обязательства, подытоживает Покрышкин.
Верховный суд РФ продолжает курс на привлечение к субсидиарной ответственности конечных бенефициаров должника
Одной из наиболее острых проблем в спорах о привлечении контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности является выявление и последующее привлечение к ответственности конечных бенефициаров должника. Процессу доказывания по такой категории споров зачастую сопутствуют объективные сложности, связанные с отсутствием у заявителей прямых письменных доказательств, подтверждающих их доводы, а также с нежеланием контролирующих должника лиц раскрывать документы и обстоятельства, отражающие их статус.
В связи с этим особый интерес представляет спор о привлечении контролирующих должника лиц в деле о банкротстве ОАО «Промышленная группа «Ладога» (дело № А56-83793/2014). В рамках данного дела ФНС обратилась с заявлением о привлечении к субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц, в том числе о привлечении к ответственности Вениамина Грабара – президента ОАО «Промышленная группа «Ладога» и участника АО «Холдинговая компания «Ладога», которое было собственником торговых марок группы компаний. До февраля 2010 г. В. Грабар также был генеральным директором ООО «Холдинговая компания «Ладога», с 2014 г. являлся президентом ОАО «Ладога Дистрибьюшен», осуществляющего продажу алкогольной продукции группы компаний «Ладога».
Суды первой и апелляционной инстанции согласились с доводами ФНС и привлекли Вениамина Грабара к субсидиарной ответственности, указав, что действия, являющиеся основанием для привлечения к субсидиарной ответственности, не могли быть осуществлены без одобрения, участия и контроля Вениамина Грабара, занимающего ключевые позиции в руководстве должника.
Однако суд кассационной инстанции отказался привлечь Вениамина Грабара к ответственности, сославшись на то, что по должностной инструкции он подотчётен генеральному директору и осуществляет лишь контроль над эффективным взаимодействием трудового персонала должника и его структурных подразделений, а также над внедрением научно-технического прогресса по всем направлениям его деятельности.
В кассационной жалобе в Верховный суд РФ ФНС обращала внимание на то, что Вениамин Грабар обладал всеми признаками контролирующего должника лица: распоряжался всеми счетами должника, оказывал влияние на деятельность должника через ряд подконтрольных лиц, входящих в группу компаний «Ладога», являясь ее бенефициарным владельцем.
Изучив материалы дела № А56-83793/2014, высшая судебная инстанция согласилась с доводами ФНС и отменила постановление суда кассационной инстанции, оставив в силе акты суда первой и апелляционной инстанции.
При этом в Определении, вынесенном по данному спору 07.10.2019, Верховный Суд подчеркнул, что конечный бенефициар, не имеющий соответствующих формальных полномочий, в раскрытии своего статуса контролирующего лица не заинтересован и старается завуалировать возможность оказания влияния на должника. При ином подходе бенефициары должника в связи с подконтрольностью им документооборота организации имели бы возможность в одностороннем порядке определять субъекта субсидиарной ответственности путем составления внутренних организационных документов выгодным для них образом.
Также Верховный суд указал, что бремя опровержения представленных ФНС доводов возлагается на Вениамина Грабара как процессуального оппонента, которому недостаточно ограничиться только отрицанием обстоятельств, на которых настаивает истец, а необходимо представить собственную версию инкриминируемых ему событий.
Стоит отметить, что Определение Верховного суда РФ от 07.10.2019 по делу ОАО «Промышленная группа «Ладога» продолжает тенденцию судебной практики, которая направлена на выявление реальных бенефициаров компании, ответственных за ее банкротство, и их последующее привлечение к субсидиарной ответственности по обязательствам должника.
Так, ранее Верховным судом уже были сформулированы критерии, позволяющие выявить контролирующих должника лиц. В частности о наличии фактического контроля могут свидетельствовать синхронность действий субъектов в отсутствие к тому объективных экономических причин; противоречие этих действий экономическим интересам должника с одновременным существенным увеличением имущества лиц, привлекаемых к ответственности; то, что данные действия не могли иметь место ни при каких иных обстоятельствах, кроме как при наличии подчиненности одного другому (Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 15.02.2018 № 302-ЭС14-1472(4,5,7) по делу № А33-1677/2013).
В рамках дела ОАО «Промышленная группа «Ладога» суд по сути расширяет уже ранее сформулированные критерии, применяемые для определения контролирующих должника лиц, и выражает позицию о том, что отсутствие доказательств дачи указаний на совершение конкретных неправомерных действий, приведших к банкротству компании, не может являться основанием для отказа в привлечении к субсидиарной ответственности при наличии у лица признаков контроля над должником.
Хочется надеяться, что правовые позиции, изложенные в Определении Верховного суда РФ от 07.10.2019, будут учитываться судами нижестоящих инстанций при рассмотрении подобных споров и позволят уйти от формального подхода к определению статуса контролирующего лица, что будет способствовать выявлению и последующему привлечению к субсидиарной ответственности конечных бенефициаров должника в случае совершения ими неправомерных действий.
ВС разъяснил привлечение конечного бенефициара к субсидиарной ответственности
Верховный Суд вынес Определение № 302-ЭС14-1472 (4,5,7), в котором рассмотрел вопрос о привлечении к субсидиарной ответственности мажоритарного участника Общества и контролирующее его лицо.
Налоговый орган выявил задолженность Общества по налогам, сборам и обязательным платежам за 2001–2009 гг., а также за 9 месяцев 2010 г. на общую сумму около 8 млрд руб. Согласно имеющимся документам, в период с 23 декабря 2005 г. по 3 апреля 2011 г. мажоритарным участником Общества являлся Концерн, участниками которого являлись два человека, одним из которых был А. с долей участия 90,3%.
14 марта 2013 г. Общество было признано банкротом. Конкурсный управляющий, сославшись на то, что причиной банкротства стали в том числе действия Концерна и А., контролировавшего как его, так и самого должника, обратился в суд с требованиями о привлечении названных лиц к субсидиарной ответственности.
Суды установили, что в обозначенный период со счетов должника Концерну перечислены денежные средства в размере около 4,2 млрд руб. с назначением платежа «за зерно». При этом доказательств поставки не было. Кроме того, было прекращено право собственности Общества на 60 производственных объектов, большая часть из которых реализована Концерну. Также заключения экспертов указали, что если бы выведенные денежные средства были использованы для уплаты налогов, то неплатежеспособности бы не возникло. Таким образом, суды привлекли Концерн к субсидиарной ответственности.
Обращаясь с требованием о привлечении к субсидиарной ответственности А., конкурсный управляющий сослался на то, что совокупный размер полученных им от Концерна денежных средств составил более 2,5 млрд рублей. Он также полагал, что банкротство Общества вызвано именно действиями А. как конечного бенефициара. По мнению управляющего, именно А. в силу преобладающего участия в уставном капитале Концерна определял действия этого Общества, которое использовал в качестве «прикрытия» для безосновательного выведения из оборота Общества денежных средств с использованием счетов Концерна в качестве транзитных.
Однако суды отказали в привлечении А. к субсидиарной ответственности, посчитав, что конкурсный управляющий не представил достаточных доказательств. Кроме того, они пришли к выводу о пропуске срока исковой давности, так как заявление о привлечении участника было подано 29 сентября 2016 г., в то время как в момент открытия конкурсного производства 14 марта 2013 г. конкурсный управляющий знал о зачислении денег на счета А.
Рассмотрев кассационную жалобу конкурсного управляющего Общества, Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ указала, что вопреки позиции судов факт совершения платежа не говорит ни о неправомерности действий А., ни о наличии у него статуса конечного бенефициара, виновного в банкротстве Общества, поскольку в нормальном обороте платежи, как правило, совершаются в счет исполнения существующих обязательств. Кроме того, ВС отметил, что суды не выяснили, с какого момента правомочные лица узнали или реально имели возможность узнать об обстоятельствах, положенных в обоснование требования конкурсного управляющего, – об имевшем место, по их мнению, неправомерном обращении участником в свою собственность выручки Общества в отсутствие реальных отношений, в том числе заемных, с использованием недостоверного документооборота, которое привело к банкротству должника.
Верховный Суд пояснил, что обычно бенефициар не заинтересован в раскрытии своего статуса контролирующего лица, его отношения с обществом не регламентированы нормативными или локальными актами. ВС также отметил, что о наличии подконтрольности могли свидетельствовать определенные обстоятельства: действия названных субъектов синхронны в отсутствие к тому объективных экономических причин, противоречат экономическим интересам должника и одновременно ведут к существенному приросту имущества лица, привлекаемого к ответственности, а также данные действия не могли иметь место ни при каких иных обстоятельствах, кроме как при наличии подчиненности одного другому. По мнению Суда, следует обращать внимание и на другие обстоятельства.
«Учитывая объективную сложность получения арбитражным управляющим, кредиторами отсутствующих у них прямых доказательств дачи указаний, судами должна приниматься во внимание совокупность согласующихся между собой косвенных доказательств, сформированная на основании анализа поведения упомянутых субъектов. Если заинтересованные лица привели достаточно серьезные доводы и представили существенные косвенные доказательства, которые во взаимосвязи позволяют признать убедительными их аргументы о возникновении отношений фактического контроля и подчиненности, в силу статьи 65 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации бремя доказывания обратного переходит на привлекаемое к ответственности лицо», – указано в определении ВС РФ.
Таким образом, Суд определил отменить решения судов нижестоящих инстанций в части отказа в удовлетворении требования о привлечении А. к субсидиарной ответственности и направил дело на новое рассмотрение в указанной части.
Комментируя определение Верховного Суда, партнер АБ «Резник, Гагарин и партнеры» Сергей Косоруков отметил, что оно свидетельствует о важнейших изменениях судебной практики по делам о привлечении к субсидиарной ответственности лиц, контролирующих признанных несостоятельными должников.
«Во-первых, определение направлено на преодоление формального подхода к установлению момента начала течения исковой давности по таким спорам, который ранее привязывался к моменту совершения платежей или иных действий, являвшихся основанием требований конкурсного управляющего. Верховный Суд, напротив, указал, что начало течения исковой давности должно связываться с моментом, когда управомоченное лицо узнало или должно было узнать обо всех обстоятельствах, положенных в обоснование требования конкурсного управляющего, в том числе о факте контроля над должником и использовании такого контроля в целях совершения платежей или иных действий в пользу контролирующего должника лица в отсутствие между ними реальных отношений», – указал Сергей Косоруков.
Он добавил, что по существу Верховный Суд РФ ориентировал суды на необходимость учета правовой квалификации для определения момента начала течения исковой давности в ситуациях, когда совершение платежа или иного действия не является само по себе неправомерным, а может быть признано таковым только в совокупности с иными обстоятельствами, которые на момент их совершения могут быть еще не известны управомоченному лицу.
«Во-вторых, определение направлено на преодоление формального подхода и к установлению самого факта контроля над должником. Верховный Суд подчеркнул, что такой контроль крайне редко может подтверждаться прямыми доказательствами, в частности, “исходящими от бенефициара документами, в которых содержатся явные указания, адресованные должнику, относительно его деятельности”. В связи с этим ВС РФ предложил учитывать и косвенные доказательства такого контроля, касающиеся, прежде всего, согласованности действий контролирующего и контролируемого лица, их экономической невыгодности для контролируемого лица и т.д.», – отметил Сергей Косоруков.
В то же время эксперт отметил, что обозначенный подход иногда находил поддержку судов и ранее, в том числе не только по делам о банкротстве: «В частности, могу сослаться на дело № А41-65262/2015, в котором мне удалось убедить суды возложить субсидиарную ответственность на лиц, контролирующих реорганизованное юридическое лицо. Представляется, что именно комментируемое определение может создать возможности для широкого применения высказанной Верховным Судом РФ позиции».
Адвокат, партнер VEGAS LEX Александр Вязовик указал, что данное определение ВС РФ делает следующий шаг в развитии практики привлечения к ответственности конечных бенефициаров, выведших активы должника в преддверии банкротства. «Верховный Суд указывает, каким образом следует подтверждать их фактический контроль в условиях отсутствия прямых доказательств этого. Определено, при наличии каких косвенных доказательств контроля бремя доказывания отсутствия указаний, приведших к банкротству компании, переходит на привлекаемое к ответственности лицо», – поясняет эксперт, добавив, что значимо и разъяснение ВС о сроках давности предъявления требований о привлечении к субсидиарной ответственности.
Управляющий партнер «LLC-Право» Дмитрий Лизунов пояснил, что Верховный Суд дал судам существенные разъяснения по делам о привлечении к субсидиарной ответственности, которые, в частности, помогут верно определить конечного бенефициара должника и дать оценку его действиям. Эксперт указал, что, во-первых, срок исковой давности не может начаться ранее возникновения права на подачу в суд заявления о привлечении к субсидиарной ответственности. «При этом необходимо, чтобы возникли совокупность обстоятельств о лице, фактически контролирующем должника (конечный бенефициар), о неправомерных действиях (вывод имущества, перевод денежных средств) и факт недостаточности активов должника», – отметил он.
«Во-вторых, доказывать контроль бенефициара над деятельностью должника прямыми доказательствами не требуется. Поскольку конечный бенефициар не заинтересован в раскрытии своего статуса, следует проанализировать поведение привлекаемого к ответственности лица. Если будет установлено, что действия субъектов синхронны в отсутствие экономических причин, противоречат экономическим интересам должника и ведут к увеличению имущества бенефициара, а также данные действия не могли иметь место ни при каких обстоятельствах, кроме как при наличии подчиненности, то бремя доказывания обратного переходит на привлекаемое лицо», – указал Дмитрий Лизунов.
Кроме того, он добавил, что после недавних изменений в Закон о банкротстве кредиторы и арбитражные управляющие все чаще стали подавать подобные заявления, средняя сумма таких заявлений уже превышает 10 млн руб. «При этом наметилась тенденция по удовлетворению таких заявлений по разнообразным основаниям. Полагаю, что такая тенденция не только сохранится, но и увеличится в геометрической прогрессии», – заключил эксперт.
Адвокат АП г. Москвы Василий Котлов, в свою очередь, считает, что нормативная мотивировка решения в части обоснования требований к бенефициару крайне слаба и вызывает вопросы. «Фактически она сведена к неправильному применению ст. 65 АПК РФ о распределении бремени доказывания и нарушению ст. 71 АПК РФ об оценке доказательств. Но ведь отказ в удовлетворении требования был связан с пропуском срока исковой давности. Не ссылаясь на материальные нормы, Верховный Суд таким образом пытается установить собственную норму права, заключающуюся в презумпции недобросовестности конечного бенефициара при соблюдении определенных условий, подтверждаемых “косвенными” доказательствами, формируемыми на основе “анализа поведения” субъектов», – пояснил эксперт.
Он отметил, что по существу санкционировано то, что в уголовном праве известно как объективное вменение, когда факты, подлежащие доказыванию, заменяются выводами, основанными исключительно на поведении стороны. «Сама аффилированность рассматривается как достаточное условие для возложения на ответчика бремени доказывания отсутствия вины», – указал Василий Котлов.
Кроме того, он отметил рассмотренный ВС вопрос о течении срока исковой давности. Адвокат пояснил, что позиция высшей судебной инстанции сводится к тому, что для применения исковой давности мало знать о самом факте, повлекшем нарушение права, но необходимо достоверно знать о правомерности вывода о таком нарушении, что уже является не столько вопросом факта, сколько вопросом права.
«А главный кто?»: продолжит ли ВС РФ курс на формирование самостоятельного правового статуса бенефициарного владельца
Тогда Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда РФ сформировала следующую правовую позицию:
Есть ли основания для расширения перечня правовых инструментов, доступных конечным бенефициарам бизнеса для защиты их нарушенного права?
С одной стороны, строгое право довольно сурово относится к соблюдению корпоративных процедур. Это объяснимо и логически вытекает из идеи выстраивания фигуры российского юридического лица как «крепкого» контрагента и надежного партнера, что прямо влияет на инвестиционную привлекательность страны. С другой — правоприменительная практика последних лет и соответствующие изменения законодательства следуют заметной тенденции. И тенденция эта заключается в трансформации положения бенефициарных владельцев. Из категории «неприкасаемых» выгодоприобретателей бизнеса они превращаются в полноценных субъектов юридической ответственности.
Иными словами, конечному собственнику бизнеса все сложнее «выйти сухим из воды». И даже обилие офшорных организаций, образующих своего рода антестатуру, которая, казалось бы, надежно прикрывает фигуру бенефициара, теперь все реже способно обеспечить ему эффективную защиту.
Однако любое явление в мире стремится к состоянию равновесия. Поэтому, если российское право и правоприменительная практика столь стремительно двигаются в направлении привлечения бенефициарных владельцев к ответственности, целесообразно предоставить таким субъектам юридической ответственности и механизм защиты их прав и законных интересов. С этой точки зрения Верховный Суд РФ уже совершил два важных шага, признав материально-правовой интерес бенефициара в оспаривании ничтожных корпоративных актов и сделок общества. Возникает вопрос: имеются ли разумные основания продолжить курс на формирование полноценного правового статуса бенефициарного владельца? Отмечу, что не так давно на уровне нижестоящих судов было признано еще одно важное право конечных собственников бизнеса. Так, суды подтвердили наличие у бенефициарного владельца законного интереса в истребовании информации о деятельности подконтрольных ему организаций ( Постановление Восемнадцатого арбитражного апелляционного суда от 06.02.2019 года по делу № А76-18240/2018 , Постановление Восемнадцатого арбитражного апелляционного суда от 09.01.2019 года по делу № А76-18242/2018 ).
Право бенефициара на иск к директору: что скажет ВС РФ?
Представляется, что складывающаяся тенденция оформления правового статуса бенефициарного владельца должна благотворно повлиять на развитие отечественного права в целом. В основе ее заложен отход от привычного многим формализма в направлении к исследованию содержания складывающихся в экономическом обороте правоотношений.
Но особенности иска участников/акционеров о возмещении убытков, причиненных действиями лиц, входящих в состав органов управления юридического лица, не позволяют дать однозначного ответа на вопрос о том, имеет ли конечный собственник бизнеса, пожелавший не раскрывать собственную фигуру участникам экономического оборота, доступ к такому средству защиты. Мне видится, что мнения pro et contra на этот счет будут сводиться к следующим основным тезисам.
Contra
I. Специфика косвенного характера иска
I. Риск выбора модели бизнеса
Поскольку материальным истцом по косвенному иску о возмещении убытков является сама корпорация, и присужденная сумма взыскивается в ее пользу, опосредованно выгоду от предоставления бенефициару права на иск получают кредиторы общества, а значит, и экономический оборот как таковой.
II. Наличие законного интереса в восстановлении имущественного status quo
II. Риск ошибки в назначении менеджмента
На уровне ВС РФ был признан законный интерес бенефициарного владельца в сохранении имущества подконтрольной ему организации. Равно как возврат активов переданных по недействительной сделке, возмещение менеджментом причиненных обществу убытков приведет к возвращению состава активов на прежний уровень, то есть к сохранению имущества компании.
Бенефициар должен нести риск ошибки в выборе лиц, осуществляющих текущее руководство деятельностью корпорации. Негативные правовые последствия недобросовестных или неразумных действий указанных лиц должны возлагаться, в том числе на конечного бенефициара бизнеса.
III. Логическое продолжение избранного пути
III. Отсутствие указания в законе
При обжаловании сделок общества в зоне риска потенциально оказываются правовые интересы добросовестных контрагентов юридического лица. В этом смысле данное требование в сравнении с иском о возмещении убытков к директору является большим из зол. Тем не менее, ВС РФ право конечного бенефициара бизнеса на такой иск признал. В связи с этим отказ бенефициару в иске о возмещении убытков с органов управления будет противоречить законам логики.
Действующее законодательство не предоставляет права на иск о взыскании убытков, причиненных компании, лицам, отличным от его непосредственных учредителей (участников), которых закон наделил соответствующими полномочиями.
В целом, аргументы в пользу признания за конечным бенефициаром права на иск о возмещении убытков, причиненных корпорации лицами, входящими в состав органов юридического лица, кажутся мне более убедительными. И отказ в предоставлении такого права будет идти вразрез с позицией высшей судебной инстанции и возникнувшей в связи с этим общей тенденцией в правоприменительной практике.
Вывод
В заключение отмечу, что, двигаясь в направлении признания значения фигуры бенефициарного владельца, мы должны понимать важную вещь. Допуск конечного владельца компании, сознательно избравшего модель своего бизнеса, к средствам защиты, которые предоставлены законом только непосредственным учредителям/участникам юридического лица, должен быть исключительной мерой. Прибегнуть к такой мере имеет место лишь при наличии у истца существенного интереса в этом. Впрочем, слово за Верховным Судом РФ.
Вспоминается известное изречение Л.Н. Толстого: «Главное свойство во всяком искусстве — чувство меры». Так, сооружение любой новой правовой конструкции в корпоративном праве не должно приводить к разрушению его фундамента — самой концепции юридического лица. Экономический оборот, в котором корпорация выступает в роли самостоятельного субъекта, должен быть защищен от произвольного вторжения «серых кардиналов» в сложившиеся с участием такого субъекта правоотношения.