фанфик шторм спасите наши души
Шторм. Спасите наши души
Благодарю мою бету САД!
Благодарю **Неви_Димку** и **ЯиЯ** за атмосферную обложку «Семнадцатые»
https://drive.google.com/file/d/1CEBXb5UrHZbIqGll4CEyIO5Emc9fOkHR/view?usp=drivesdk
Спасибо огромное за потрясающие подарки **»Шторму»** и читателям!
Видеофильм **Детям Моря** от **Ребенка Моря**
https://drive.google.com/file/d/1C5s08q8PkJwGMzW6XZnQpsvgcMxLYGif/view?usp=drivesdk
Видеофильм **Шторм. Бурса** от **FLOREN**
(Спасибо за твой взгляд на мальчишек и пронзительность!)
https://www.youtube.com/watch?v=NV4cbfS5u3A
Обложки от **TaTiKac**
https://yadi.sk/i/x56ceZqsSTDIJg
https://yadi.sk/i/79QTPgmak4lNqw
Видеоклип от **Platinum_Blonde**
https://drive.google.com/file/d/11F6OaENyQCl7_72jh-ihz3m7Z-56OfiY/view?usp=drivesdk
Видеоклип от **М.А.Р.Г.О.**
https://drive.google.com/file/d/1Enjq4F-qj0O_IwveRBCg20otThmTSEKd/view
**Предупреждения**
**Возрастное ограничение 18+**
Работа не предназначена для чтения лицами младше восемнадцати лет.
Все события, персонажи, наименование учебных заведений, судов, компаний и номера рот являются вымышленными, любые совпадения с реально живущими или жившими людьми, наименованиями существующих учебных заведений, судов, компаний и т.п., **случайны**.
Шторм. Спасите наши души
Благодарю мою бету САД!
Благодарю **Неви_Димку** и **ЯиЯ** за атмосферную обложку «Семнадцатые»
https://drive.google.com/file/d/1CEBXb5UrHZbIqGll4CEyIO5Emc9fOkHR/view?usp=drivesdk
Спасибо огромное за потрясающие подарки **»Шторму»** и читателям!
Видеофильм **Детям Моря** от **Ребенка Моря**
https://drive.google.com/file/d/1C5s08q8PkJwGMzW6XZnQpsvgcMxLYGif/view?usp=drivesdk
Видеофильм **Шторм. Бурса** от **FLOREN**
(Спасибо за твой взгляд на мальчишек и пронзительность!)
https://www.youtube.com/watch?v=NV4cbfS5u3A
Обложки от **TaTiKac**
https://yadi.sk/i/x56ceZqsSTDIJg
https://yadi.sk/i/79QTPgmak4lNqw
Видеоклип от **Platinum_Blonde**
https://drive.google.com/file/d/11F6OaENyQCl7_72jh-ihz3m7Z-56OfiY/view?usp=drivesdk
Видеоклип от **М.А.Р.Г.О.**
https://drive.google.com/file/d/1Enjq4F-qj0O_IwveRBCg20otThmTSEKd/view
**Предупреждения**
**Возрастное ограничение 18+**
Работа не предназначена для чтения лицами младше восемнадцати лет.
Все события, персонажи, наименование учебных заведений, судов, компаний и номера рот являются вымышленными, любые совпадения с реально живущими или жившими людьми, наименованиями существующих учебных заведений, судов, компаний и т.п., **случайны**.
Глава 77. Замкнутый цикл
— После диплома вернешься к нам третьим, — пожимая руку на прощание, расплылся боцман, а Димка, неопределенно мотнув головой, по-медвежьи облапил его… Лишнее Романыча расстраивать… Их с Кларой ожидала машина, чтобы доставить в гостиницу Маракайбо. — В следующем месяце Яр списывается. Замену ищут. Оказывается, он после Приморска отказался — решил до конца контракта доработать, а сейчас резко передумал. Давай в июне опять на Индиан? Если не выйдет, на следующий год вместе пойдем, — отведя в сторону, тихо прошептал Ваня и, сурово сдвинув брови, предупредил: — И не вздумай в другую контору лыжи навострить. — Увидимся по осени и обсудим, — ушел Шторм от ответа… Пообещать, значит исполнить, а в «Ocean Star Shipping Company» он оставаться не собирался. По дороге до Маракайбо Клара молчала, а Димка чувствовал себя скованно, предполагая, что вольно или невольно причастен к списанию. Договорившись с сопровождающим об экскурсии к молниям Кататумбо, он предложил ей съездить вместе, та отрицательно мотнула головой и вдруг спросила: — У тебя действительно семейные обстоятельства? — И пришла его очередь неопределенно кивать. — Вернешься позже на Индиан? — Нет, — уверенно заявил он. — А ты? — Я ухожу из морей, — спокойно сообщила Клара и отвернулась к окну, но немного погодя вдруг поделилась: — Смахну пыль со своего диплома экономиста и устроюсь на берегу. Далее они не проронили ни слова, а по приезде в гостиницу Димка тут же отправился на экскурсию. Добравшись до места, где молнии, разрезающие ночное небо, видны как на ладони, он нащелкал десятки кадров… Любит мой Гошка маяки… Стоп. Мой. Осадив себя, Шторм минут пять угрюмо наблюдал за необыкновенным явлением, олицетворяющим мощь природы, а затем вновь принялся фотографировать… Альбом «Маяки» создам… в телефоне. Назавтра в ожидании трансфера в аэропорт он тщательно сортировал сделанные накануне снимки, пока его не отвлек звонок. — Здравствуйте, Дмитрий Александрович, это Кирилл Станиславович Штормицкий. У вас стыковка в Копенгагене около пяти часов. В 15:00 будьте в офисе компании. — Да, — озадаченный, он сначала лишь кивнул, но, спохватившись, озвучил согласие. Записав адрес и выслушав, как добраться до штаб-квартиры компании, по окончании разговора он продолжительно сращивал в мозгах — зачем учредителю компании понадобился простой кадет, но, само собой, ничего обоснуйного, а тем паче умного, не надумал. — Располагайтесь, Дмитрий Александрович, — кивнул ему на кресло возле окна хозяин кабинета, когда спустя двадцать часов он добрался до старинного каменного здания в районе Индре Би Копенгагена. — Теряетесь в догадках, почему вас пригласили? У меня к вам два вопроса. Первый, разумеется, можно было решить через помощников, а второй заинтересовал лично меня. Начну с первого. Премиальные. Счет и валюта. Ваши пожелания. Из-за творящегося последние недели бедлама разговор о вознаграждении совершенно вылетел из башки… К тому же героически спасенный оплатил должок с лихвой… И сейчас Димке впервые захотелось нарушить данное обещание. — Мою благодарность не выразить в денежном эквиваленте. Но, думаю, вам не помешают средства, — рассматривая угрюмого мальчишку, продолжил старый капитан… Поздно трепыхаться, если пришпилен своим же словом. Только благодарить надо не меня, а Горыныча… Шторм поднял глаза на старого капитана. — У меня просьба. Переведите деньги на два счета. Первый я вам перешлю сегодня. — Брат ухаживает за родителями, ему и распоряжаться. — А остальную часть Кравченко Георгию Валерьевичу. — Мы делали запрос, чтобы перевести причитающееся ему вознаграждение, он не ответил, — слегка удивился Штормицкий-старший решению кадета. — Есть такое, упрямый… немного… — хмуро кивнул Димка. — Напишите еще. — Договорились, — согласился Кирилл Станиславович и, потарабанив пальцами по крышке старинного стола, спросил совершенно неожидаемое: — Настоящая причина вашего списания? Димка и представить не мог, что учредителя компании заинтересует данный вопрос. И кроме ранее озвученной, с ходу в голове не отыскалось других версий предполагаемых мотивов… Не откровенничать же: «Ваш сын припадочный, похотливый пьянчуга. И я предпочел свалить, чтобы не прибить его ненароком». Хотя, допускаю, старик в курсе экзерсисов любимого отпрыска и поболя моего, но меня абсолютно не прельщает проверять степень его информированности… — Ваше право не говорить… — не дождавшись ответа, кивнул хозяин кабинета. — Сколько дней продлятся ваши семейные обстоятельства? — Планировал сменить тип судна, — не глядя на него, прохрипел Димка и формально не соврал… Неизвестно ведь, куда попаду. — Посредине преддипломной практики? При отличных характеристиках от комсостава и перспективах роста? — не поверил тот, откинулся на спинку кресла и практически утвердительно спросил: — Все-таки конфликт с кем-то на судне? — Нет, — чуть поспешнее, чем следовало, просипел Шторм… — Тогда даю вам десять… Хорошо, двадцать дней решить семейные вопросы. Через неделю вам придет направление на Атлантик стар. Линия Испания — Алжир. А о смене типа судна поразмышляете, получив диплом. До свидания, Дмитрий Александрович, — закончил разговор старый капитан. И Шторм выматерился на себя — вечного еблана… Всего-то требовалось сказать правду или технично соврать. Пожалел старика, в итоге сделал хуже. Всем! Ты, Димас, просто профи по части — если херово, собственноручно усугуби. И не останавливайся на достигнутом, паузы для слабаков! Шпарь вперед, не оглядываясь, чтоб искры из глаз и мозги в ошметки… — Здравствуй, Иван, — набрал Штормицкий номер, когда кадет покинул его кабинет. — Да… Согласился на перевод на другое судно… До встречи…
— С корабля на бал, — улыбнувшись, отец похлопал его по плечу. — Документы завез, — пояснил Ярослав цель своего приезда сразу из аэропорта и опустился в одно из кресел около высокого окна. — К матери заедешь? — отец устроился напротив и затронул вопрос, являющийся причиной их двухгодичных споров. — Или сначала к невесте? — С мамой договорились, завтра она устроит семейный ужин. А Карен в Осло на студенческой конференции. Мы на связи. — Объявив о помолвке с дочерью второго учредителя, Ярослав поверг обе семьи в крайнее удивление… Девчонка на первом курсе Университета. Какая свадьба. Но Карен ничего не хотела слушать и не сводила влюбленных глаз со своего Яри, а он… просто смотрел. — Что нового в компании? — Ведем переговоры о покупке двух танкеров, — неохотно перевел тему Кирилл Станиславович. — А наш главный акционер проинформирован? — слегка поддел он отца. Матвеев Иван Николаевич, сидя в поместье под Парижем, умудрялся сунуть нос во все, происходящее в компании, при этом утверждая обратное. — Иван практически всегда в курсе дел, — подтвердил тот и в упор посмотрел на сына. — Он проявляет участие в судьбе Лазарева. И уверен, в рейсе что-то произошло. Ярослав, если тебе известны причины… — Семейные обстоятельства, — сын спокойно выдержал цепкий взгляд отца, едва не рассмеявшись от достаточно осторожных для него вопросов и насколько кардинально все изменилось за десять лет. Тогда Яр не сомневался — отец не простит, а сейчас, казалось, тот отродясь не кричал, держась за сердце: «Я вырастил подонка». Время. Лучший режиссёр… После ухода сына Кирилл долго просидел над остывшей чашкой кофе. В их разговорах по-прежнему витала недосказанность. Но в семьдесят три, когда болезнь съедает твой организм, а продолжать дело всей жизни по силам лишь одному, на многое смотришь иначе. И в младшем сыне для него было заключено будущее. Покинув здание «Ocean Star Shipping Company», Ярослав не спеша прогулялся вдоль гавани до автобусной остановки. А добравшись до своего дома, обнаружил в холле багаж, доставленный из аэропорта и, подхватив его и перекинувшись парой фраз с консьержем, направился к лифту. Обойдя блестевшую чистотой — до стерильности, квартиру, он принял ванну, пообедал доставленной из итальянского ресторанчика пастой, и уже наслаждался кофе, когда в дверь позвонили. — Привет, Яри, — на пороге, расплывшись в тридцать два, стоял Йенс. — Соскучился. Ухватив за шею и с силой сжав, Ярослав притянул его к себе, глядя в светло-голубые, светящие все тем же обожанием глаза… Не серые, наподобие грозового неба, горящие бешенством… Полтора месяца, минувшего со списания кадета, злость на того закоксовалась практически до осязаемости. Сегодня он, наконец, отпустит себя, пусть это и временная мера. Йенс обнимает, целует, и Яр зеркалит, раня своими зубами его губу до крови.
Октябрь закружил сначала теплыми деньками и багряно-желтой листвой, затем холодными пронзительными ветрами и делами роты. Каждое утро до построения Димка в любую погоду привычно отправлялся на пробежку от Бурсы до маяка и обратно. И вроде ничего не происходило — обыденность, кто-то, возможно, посчитал бы скукотой, но Шторм теперь смотрел иначе — стоило оглянуться вокруг и увидеть — все живет, дышит и ты тоже. Из дома пришла новость — Ольча и Вовка ждут ребенка. Мама с отцом собирались в санаторий в Подмосковье, а перед Новым годом запланировали приехать к нему в гости. С Лютым они пересекались нечасто — тот неделями пропадал на службе. Кит так же бомбил сообщениями. Славка и Пашка по-прежнему разбирались друг с другом и с родителями. Эрик продолжил учебу в Англии. Сине-зеленое нечто затихло. Лишь иногда резкие порывы ветра наполняли кровь, зовя куда-то. С Гором они не переписывались. Если не считать их общение с Серегой. Из новостей группы он знал, в середине месяца Гор и Леся вернулись в Питер и сняли квартиру. Главный риелтор роты Пабло разместил пост о новом жилье старшины семнадцатых с фотографиями, на которых заселфил сам себя на фоне декораций квартиры. И единственный снимок будущих хозяев новых квадратов — счастливая Олеся обнимает Гошку, обернувшись, косящегося на камеру… Происшествие в Приморске по истечении более семи месяцев выглядело сном, а если отмотать назад — все случившееся, начиная с силуэта на причале и странного SOS. Морок, продлившийся больше года, из которого его выбили Гор и капитан. Первому он будет благодарен до конца жизни, второму не совсем, но по-своему тот тоже помог. Ситуацию в Бремене Шторм не вспоминал. Торосы разломаны. Наступило отрезвление. И пусть, до сих пор, оставалась пара вопросов, он не задавал их себе. Не за чем… Топай дальше, Димас, и не грузись. В память о затмении он оставил — альбом «Маяки», переместив во ВКонтакте и продолжая заполнять его особенно удачными снимками, и фото хохочущего пацана. Поначалу он бахнул снимок, но тот остался в группе, и день спустя Шторм опять сохранил его себе в галерею, объяснив необходимостью — напоминание о мороке, придуманным им самим. Немного погодя, покумекав, решил — дело по-любому во внезапно проклюнувшейся в нем потребности к эстетике: закинутая голова, полузакрытые глаза, острый кадык и растянутые в улыбке губы — в мрамор. А по прошествии времени понял, на фотографии запечатлен редкий кадр — миг счастья. Да, иными словами, тот самый блик солнечного зайчика, который сложно поймать и еще труднее удержать. Мгновенье смеющегося, притянувшего, привязавшего к себе счастья, пообещавшего — оно есть. В начале ноября вернувшийся то ли с празднования, то ли со смотрин Женька Тен, расстелив «скатерть-самобранку», прихваченную из дома, устроил им со Штормом пир. Сосед, разогревшись «Соджу», делился наполеоновскими планами по «захвату» судоходных компаний, а Димка единогласно поддерживал его намерения, чрезвычайно проникнувшись идеей всемирного морского господства, и, не глядя на номер, принял входящий вызов. — Привет, — услышав тембр голоса, он на несколько секунд завис. — Я во Владивостоке.
Шторм. Спасите наши души
Благодарю мою бету САД!
Благодарю **Неви_Димку** и **ЯиЯ** за атмосферную обложку «Семнадцатые»
https://drive.google.com/file/d/1CEBXb5UrHZbIqGll4CEyIO5Emc9fOkHR/view?usp=drivesdk
Спасибо огромное за потрясающие подарки **»Шторму»** и читателям!
Видеофильм **Детям Моря** от **Ребенка Моря**
https://drive.google.com/file/d/1C5s08q8PkJwGMzW6XZnQpsvgcMxLYGif/view?usp=drivesdk
Видеофильм **Шторм. Бурса** от **FLOREN**
(Спасибо за твой взгляд на мальчишек и пронзительность!)
https://www.youtube.com/watch?v=NV4cbfS5u3A
Обложки от **TaTiKac**
https://yadi.sk/i/x56ceZqsSTDIJg
https://yadi.sk/i/79QTPgmak4lNqw
Видеоклип от **Platinum_Blonde**
https://drive.google.com/file/d/11F6OaENyQCl7_72jh-ihz3m7Z-56OfiY/view?usp=drivesdk
Видеоклип от **М.А.Р.Г.О.**
https://drive.google.com/file/d/1Enjq4F-qj0O_IwveRBCg20otThmTSEKd/view
**Предупреждения**
**Возрастное ограничение 18+**
Работа не предназначена для чтения лицами младше восемнадцати лет.
Все события, персонажи, наименование учебных заведений, судов, компаний и номера рот являются вымышленными, любые совпадения с реально живущими или жившими людьми, наименованиями существующих учебных заведений, судов, компаний и т.п., **случайны**.
Глава 49. Город Моря
Песок ещё не остыл после жаркого дня и, лёжа на нем плечо к плечу с тем, кто и есть ты сам, невероятно кайфово чувствовать его тепло — родное… Рассматривать узоры на чернильном бархате неба, сотканные далекими планетами и звездами, рассказывающими первобытную историю о бесконечности. И, дыша в едином ритме, следить за расчерчивающими небо серебряными штрихами падающих блестящих точек, загадывая желание… Одно на двоих… — Ни на грамм в тебе не сомневался, — продолжает смеяться, слегка закинув голову. — Прям вижу эту картину… — Ошибся! Эксперимент не состоялся! Друг хоть в школе и отмороженный был, но в тот раз труханул. И правильно — с Никифоровичем шутки не прокатывали. Он своей метлой работал, что мастер кобудо бо. Отхватили бы мы по полной. А директриса таки сыскала — пока нам расписание перекраивали, последнего кандидата в астрономы. Техничку школы бабу Стешу. — Интересуют последствия. — Не родила! Стешу фиг проймешь обычным заговоренным стулом. Даже вместе со столом. Первый наикрепчайший орешек школы. Каждый ее побаивался, включая педагогический состав школы в полном составе и теток из гороно. Бывало гаркнет: «Куда без сменки?». Народ сразу амнезировать начинал, путая, где находится и куда направлялся. В общем, пришла она на замену и, видимо, обознавшись, решила, что мы астрологию проходим. Воодушевилась, и шпарила нам пару уроков гороскопы. По памяти. А друган настолько проникся новой для его серого вещества информацией, что недели три успокоиться не мог. Весь мозг мне вынес, рассказывая, какой я на самом деле… — И какой? — Слегка скосив блестящие в темноте светом звёзд глаза, улыбается. — Не помню. Не верю в гороскопы. Их придумали люди … — спустя долгую паузу, и, повернувшись, смотрит на профиль своей жизни, а следом невесомо проводит подушечкой пальца по его щеке, спускаясь на шею, и целует в скулу. — Я верю в нас….
— Дамы и господа, наш самолет произвел посадку в аэропорту города Владивосток. Температура за бортом плюс семнадцать градусов Цельсия. Местное время десять часов пятнадцать минут. Просьба оставаться на своих местах до полной остановки двигателя. Командир корабля и экипаж прощаются с вами и желают всего самого доброго. — Вслушиваясь в доносящийся из динамиков голос и звучащие по салону благодарственные аплодисменты, смех и быструю речь пассажиров, Шторм, безэмоционально наблюдая за залитой утренними лучами взлетной полосой, мелькающей в иллюминаторе, поймал себя на странной мысли — о фатальности. Непостижимой им самим. В школе он планировал отправиться именно в этот город, но, передумав, абсолютно не вспоминал о нем и посещать не собирался. И меньше года назад не сомневался, что поездка в Питер была предопределена встречей с Глебом. Но после мартовских событий у него не находилось ни одного ответа на мучающие вопросы, беспрерывно крутящиеся в голове, включая — зачем он отправился на запад, если не для того, чтобы спасти Шоколадного. И почему потерял его. А теперь, пройдя жесточайший, бесчеловечный виток спирали жизни, он по какому-то дикому замыслу судьбы оказался, пусть и при полном своем попустительстве, в месте, куда три года назад не доехал. За прошедшие в море месяцы Шторм постепенно, хоть и не до конца, осознал случившееся. Но не принял. Замерзший кусок сердца не принимал. К тому же осмысление потери ни на йоту не уменьшило боль от нее, ставшей пусть и менее острой, но также пульсирующей внутри… Глеб… Глеб… И воющий ветер гонял кровавую, ледяную шугу между торосов. По-прежнему, практически каждую ночь, он бежал, стараясь успеть. Единственное, кошмар трансформировался — Дима несся к ярко освещенному крыльцу не по аллее, а по длинному угольному провалу и, выстроившиеся вдоль стен фонари, напоминая формой тот, который горел около кафе брата, сопровождали его страшный путь громким, противным скрипом, отсчитывая мгновения жизни. Звонок Лесовского в мае застал его у Рошей. Добравшись тогда с кладбища до их нового дома, побродив по «недостроенному коттеджу», как обозначила его готовность Галина, где на деле отсутствовала всего-то внутренняя отделка в небольшой его части, Дима переоделся и, невзирая на протесты хозяев, до позднего вечера помогал Олегу штукатурить стены в одной из комнат. Испытывая потребность за оставшийся до рейса короткий период хоть чем-нибудь помочь родителям своего Глеба. При этом сам толком особо не догоняя внезапно появившуюся откуда-то уверенность, что Рошам без него — Шторма, по-любому не обойтись, и взаимосвязь между ней и малярными работами. А на следующий день за завтраком, приняв вызов майора и выслушав озвученное тем предложение Гора, растерялся. Не добившись ни звука от моментально насупившегося Димы, Галина, взяв трубку, вышла из кухни и, вернувшись через полчаса, некоторое время задумчиво прокручивала кофейную чашку по блюдцу, но немного погодя тихо поинтересовалась: — Ты собираешься продолжать учебу в Питере? — Отрицательное мотание стало ответом и на другие незаданные вопросы. — Ясно. Тогда подумай над советом Алексея Петровича. Оно не лишено смысла. Лучше окончить образование в другом месте, чем прервать… на неизвестно сколько, если не насовсем. И, возможно, смена обстановки то, что тебе сейчас необходимо. Непонимающе уставившись на нее, Дима не успел задать ни одного из десятка вопросов, крутящихся на языке, Галина, опередив его, подвела черту. — Будем тебя ждать на каникулах и после рейсов. Да и в гости приедем не раз. Ты же наша семья. — Обещаю подумать, — с трудом прохрипел в ответ. Горло скрутило спазмом от ее последних слов, прозвучавших не пафосно, а, напротив, обыденно, будто само собой разумеющееся. Спустя день Шторм набрал майора, а через сутки улетел в Гданьск, так и не определив, что ему самому надо. Месяцы, проведенные на практике, не приблизили к пониманию — правильно ли он поступил, дав предварительное согласие отправиться на другой конец страны. Но любые попытки самому определить, в какую сторону двигаться, натыкались на парадоксальное безразличие к собственному существованию. Будь что будет… Вероятно, именно поэтому, впервые, исключая последствия, произошедшие после выпускного, он не передумал и, не напрягаясь, воспринял тот факт, что дальнейший курс его жизни проложили другие люди. Оператором «Atlantic Star» являлась «Ocean Star Shipping Company» — иностранная компания, головной офис которой базировался в Копенгагене. И, несмотря на то, что она не особо афишировала себя в информационном поле работодателей, сохраняя политику закрытости, в связи с чем комплектация экипажей осуществлялась не крюинговыми компаниями*, а непосредственно самой фирмой, и на судах действовали жесткие правила и ограничения, из желающих получить контракт стояла очередь. Потому как помимо новых судов и хороших линий, моряков особенно привлекало одно немаловажное обстоятельство — зарплата и доплаты, уровень которых превышал среднюю отметку в разы, что давало возможность мириться с любыми требованиями. Из-за вышеперечисленного отбор в Ocean Star являлся серьезным испытанием. Кандидаты набирались исключительно из профессионалов, а обратившиеся впервые должны были иметь ко всему прочему в запасе ворох рекомендаций, без которых никто даже разговаривать не начинал, каким бы соискатель золотым работником не являлся. Об этом Дима узнал уже находясь на судне. И немного удивился, что Ocean Star подтвердила запрос отдела распределения Академии на прохождение практики курсанта без опыта в должности матроса. Откуда вообще пришел запрос. Но, поразмыслив, он пришел к мнению — ничего случайного в этом нет. Все сходилось на том, что в его трудоустройстве принял участие некто, контактирующий непосредственно с кем-то из руководящего состава компании. Из тех, кого знал Шторм, на эту роль подходил лишь Романовский-старший. Что означало — Славка просил отца за него. И от того, что друг, майор и семнадцатые старались помочь ему преодолеть тяжелые времена, каждый внося свою лепту, становилось немного легче. Но ненадолго, не перекрывая и малой доли одиночества. Ощущаемое внутри огромной, холодной пустыней. И Дима чувствовал себя заблудившимся в ней. Второе, вызвавшее замешательство — состав экипажа танкера, полностью укомплектованный из граждан России и бывшего СНГ, что не часто встречалось в европейских судоходных компаниях, особенно в последние годы. Но выяснилось, плавсостав на нескольких судах Ocean Star состоит исключительно из русскоговорящих. А наблюдая за взаимоотношениям между членами коллектива, не оставалось сомнений, что большинство из них работают вместе не один год. Однако вопреки достаточно доброжелательному отношению к нему команды, первые недели Шторм практически ни с кем не общался. Кроме вахт, да и на них в рамках необходимых для рабочего процесса. Не выходило у него, как раньше, непринужденно беседовать на отвлеченные темы, да и особого желания не испытывал. Каждую свободную минуту, если не находился в каюте, он простаивал в одиночестве около борта, выключаясь на небольшие промежутки, зачарованно вглядываясь в беспрерывно катящиеся волны. Когда же глаза, устав от долгого наблюдения, начинали ловить знакомые глюки — всполохи, выскакивающие из воды, Дима прекращал гипнотизировать бескрайнюю стихию и уходил обратно в каюту. Где вытянувшись на койке, под мерный шум машины и покачивание судна часами пялился на подволок, пока не проваливался в кошмар или черноту, лишенную любых звуков и видений. — По молодости я тоже мог часами смотреть на море. А сейчас, наверное, привык, — однажды прервал его замершее состояние боцман, впервые заговорив за три недели рейса на тему, не связанную с работой. Александр Романович, как и Дима, являлся временным членом команды и пришел на замену штатного боцмана на четыре месяца, сам же он входил в постоянный плавсостав другого судна Ocean Star. Невысокого росточка, неизменно улыбчивый и по-олимпийски спокойный, он обладал удивительным даром заставлять других слушать себя, раскрыв рот. За первую неделю Романыч завоевал непререкаемое уважение команды и умудрился, не повышая голоса и ни разу не матернувшись, навести свои порядки, и сделать так, чтоб все, находившееся в его зоне ответственности, работало, как часы, и блестело наподобие фаберже у кота. Понаблюдав за отстраненным от всего, что не касалось работы, новичком, Романыч, бороздивший моря и океаны чуть менее тридцати лет и повидавший немало таких же пацанов, понял одно — состояние отчужденности не имеет ничего общего с адаптацией. Посему принял единоличное решение в отношении Димы, и со свойственным ему железным спокойствием вовлек того в ежевечерние посиделки свободной от вахт команды в столовой. И хоть Шторм по-прежнему больше молчал, предпочитая слушать других, но неизменно досматривал очередной выбранный голосованием фильм, никогда не отказывался сыграть с Романычем партию в шахматы или рубануть с кем-нибудь в плейстейшен, незаметно став своим в экипаже. — Удачи тебе, Дмитрий Лазарев. Жди по весне вызов, — одновременно с ним покинув судно и прощаясь в Москве, пожал руку Романыч, а затем рассмеялся: — Будешь до капитана расти под моим присмотром. Лесовского Дима заприметил, едва попал в заполненный встречающими зал и, подойдя ближе, слегка улыбнулся. От неожиданности. Тот мало напоминал привычный образ сурового военного, к которому он привык за эти годы. Даже выглядел моложе. Скорее всего, из-за того, что Шторм видел его по гражданке крайне редко. Тем не менее разница между питерским и этим майором бросалась в глаза. — Здравия желаю, ротный, — просипел он. Голос не восстановился и хоть горло не болело, но хрипота осталась. Каких только народных чудодейственных рецептов Дима не наслушался за полгода, включая совсем идиотские от некоторых доморощенных балагуров из экипажа. Конечно, сильно переживали мама и Галина. Сам же Шторм к сорванным связкам относился спокойно. У него и раньше особой мелодичности не наблюдалось, да и хоровым пением заниматься в будущем он не планировал, а для работы штурманом тембр без надобности. — Добро пожаловать, старшина, — осмотрев его и оставшись доволен увиденным, разулыбался майор и, пожав руку, похлопал по плечу. — И давай без официоза, наши взаимоотношения начальник-подчиненный в прошлом. Поэтому на «ты» и Алексей. Как перелет? — Терпимо, — только и хмыкнул Дима. За полмесяца он совершил несколько перелетов: из Эмиратов в Москву, затем домой и обратно в столицу, естественно, с перерывами на отдых у родителей: своих и Глеба, и ни разу у него не возникло желания размяться, устроив пробежку. Но после сегодняшних более чем восьми часов в узком, для его комплекции, кресле, до зубовного скрежета требовалось лупануть по бездорожью километров «цать». Но ругать оставалось лишь себя за составление дурацкой логистики. — Ну, раз терпимо, тогда по коням, — распорядился Алексей и направился на выход из аэропорта. — А где Форестер? — вырвалось у Шторма, когда они подошли к серебристому джипу. — Во Владик со своей тачкой равнозначно, что в Тулу с самоваром, — смеясь, Лютый уселся за руль и пояснил Диме, продолжающему пялиться на внедорожник. — Форестер в Питере продал, а Прадик для души приобрел. Садись давай. Пассажирское сиденье с другой стороны. — У брата тоже праворукая, — пояснил Шторм, устраиваясь. — У местных шутка есть бородатая: «Хороший руль левым не назовут». — Выехав со стоянки, Алексей свернул на трассу. — В понедельник тебя ждут в деканате. Документы в порядке, перевод подтвержден. Осталось пара заявлений. И можешь приступать к учёбе. В экипаже уже место для тебя выделено. Но дам комплект ключей от моей берлоги. Бываю в ней редко. Так что приходи, когда пожелаешь. Сейчас домой, отдохнешь, а позже, если надумаешь, экскурсию устрою. Поездка до города запомнилась солнечным светом, разлитым по миру, и то появляющейся, то пропадающей полоской моря с бликами на поверхности, сопровождающей их на протяжении пути. Да еще, пожалуй, огромным количеством машин и петляющей трассой. Однако доехав до служебной квартиры Лесовского, расположенной в спальном районе, из окон которой виднелся кусочек моря, Шторм наотрез отказался отдыхать. Не задерживаясь, они отправились путешествовать по городу. Первым делом добравшись до одной из видовых площадок, расположенной на верху многометровой скалы, где Дима долго простоял на краю, любуясь изрезанной береговой линией и городом, раскинувшимся на сопках, точно выросших из воды. Рельеф зацепил своей непохожестью на виденное ранее. — Искупаться бы, — когда они, припарковав машину на одной из узких улочек центра, дошли до следующей видовой рядом с набережной, выдал Дима, окинув практически пустынный пляж внизу, удивляясь небольшому количеству купающихся — солнце припекало по-летнему. — Припоминая твои заплывы в Финском заливе, говорить о температуре воды лишнее, — улыбнулся Алексей, направляясь к крутой лестнице, ведущей на пляж. Вода оказалась теплее, чем Шторм ожидал, и через короткий промежуток, рассекая гладь мерными гребками, он разогрелся, абсолютно перестав ощущать даже лёгкую прохладу. А после заплыва, устроившись в одном из открытых кафе на берегу, изучал виды вокруг, подмечая детали и пытаясь совпасть с атмосферой небольшого портового городка. Морская стихия была повсюду. В запахах соли и йода, разлитых в воздухе, просторе, энергетике, криках чаек, ветре. И, казалось, все дороги ведут к побережью. Не исключено, данный эффект объяснялся тем, что Владивосток с трех сторон окружало море, и он тем самым смахивал на огромный корабль, плывущий по океану. Неожиданно Дима проговорил про себя — город Моря. Точно что-то внутри давно знало это название. Так и есть. И пусть из сотен портов по миру найдется немало похожих и кто-нибудь думает подобным образом про свой, но для него-то именно этот город, затерянный на краю материка среди волн, теперь зовётся именем моря. А Питер. Дима, вспоминая свое первое впечатление, прекрасно понимал причины слегка иллюзорного восприятия. Он так долго ожидал встречи со своей мечтой, что когда добрался, многое воспринял ярче. Залив солонее и синее. Воздух, наполненный запахами морского ветра. Но сколько бы времени не прошло и он не увидел других городов, Питер навсегда будет для него особенным. Первой любовью. Город на Неве щедро подарил: себя, друзей, людей… В нем он встретил… своего Шоколадного… При мыслях о Глебе полоснуло, отчего он задержал на миг дыхание. И делая глубокие вдохи-выдохи, следя за волнами, бьющимися о пирс, находящийся напротив кафе, вдруг уверился, что Шоколадному обязательно понравился бы город. Без сомнения. И тут же замер, пораженный очередной, возникшей из ниоткуда фразой — Владик и Глеб похожи. Оба яркие, шумные, порывистые, солнечные… Город и человек. Разве можно их сравнивать. В этот момент порыв ветра, ворвавшийся в кафе, пронесся между столиками и, закружившись около него, потеряв силу, стих… Да. — Здесь много солнца, — отвлекая задумавшегося Алексея, прохрипел Шторм, осматриваясь по сторонам еще более внимательно, озадаченный своими сегодняшними открытиями. — Ты приехал в бархатный сезон. Но скоро познакомишься со шквальным ветром. Сносящим с ног. И тропическими тайфунами с ливнями стеной. И туманы увидишь. Морские. Густые. И солнце сквозь них. — Один в один про моего Глеба… А Алексей засмеялся, помолодев еще больше. — А зимы… Недолго осталось. Они резко у нас наступают. Без предупреждения. Лесовский все-таки изменился. Стал совершенно другим. Раскованнее, улыбчивей, свободней. Складывалось впечатление, что жизнь во Владивостоке поменяла его. А может, он всегда таким и был? — Не тянет в Питер? — уже вечером, прогуливаясь по одной из набережных, решился спросить Дима. — Немного. Но здесь служба. И мой город. — Облокотившись на гранитное ограждение, Алексей замолчал и отвернулся, уставившись на другой берег залива, не желая продолжать. Что сказать. Он часто вспоминал семнадцатых. Не хватало их. Скучал по своим раздолбаям. И ещё сильно тосковал по Регине, Антонине Никитичне. Да и по одному кинолюбителю бестолковому. Номер которого набирал, едва у того появлялась связь в портах. Проверял в порядке ли. Никита же дите малое. Если не контролировать, обязательно что-нибудь отчебучит. А последнюю неделю — после окончания рейса, Ковалев сам ежедневно звонил. Минуты на три, не более. Задавал вопрос о температуре воды в заливе Петра Великого и, получив от Алексея пространный ответ, помолчав, прощался. Но назавтра сюр повторялся заново… Накуя, спрашивается, кинолюбителю комфортность воды где-то у черта на рогах?! Он хронику, что ли, ведет? Календарь погоды? А Гугл тогда для чего? Я же в нем теперь каждый день смотрю температуру. Что ему мешает. Вчера Леша, не выдержав, вместо ответа, поинтересовался у Никиты: «Какая именно часть залива Петра вызывает твой живой интерес?». Тот, посопев в трубку, буркнул: «Пока» и отключился. А сегодня, позвонив, задал вопрос про воду в Амурском заливе… Детский сад! Но не объяснить — почему, ругая себя, продолжаю ждать звонков. Дима сидит на большом валуне и улыбается Глебу, устроившемуся рядом. Бесконечно смотрел бы на него. Но крик чайки, раздавшийся над головой, отвлекает. Задрав голову и понаблюдав за наглой птицей, Шторм оглядывается по сторонам. Место совершенно незнакомое. Рассвет. Лучи поднимающегося солнца, разбегаясь от горизонта, скользят по поверхности воды, золотя синь и расцвечивая голубеющее утреннее небо. Они с Шоколадным на крохотном островке, в центре которого находится громоздкая металлическая конструкция. Чуть дальше островка на еще одной насыпи высится белый маяк с красной башенкой, к которому ведет узкая коса. А за ним через пролив виднеется заросший берег. — Где мы? — Но Глеб серьёзно смотрит на него и молчит, а затем, подскочив, направляется в сторону косы. Но, остановившись через несколько шагов, разворачивается и машет рукой, зовя за собой. Разувшись, они идут к маяку по узкой тропинке посреди моря, на которую с обеих сторон, шепча свою песнь, набегают волны и слышно хруст гальки под ступнями… Дойдя, Глеб рассматривает красную башенку, а Дима его. — Не собираешься поведать, куда привел меня, — улыбается он и предполагает: — Тебе здесь нравится? Шоколадный, засмеявшись, кивает и, указав на самого Шторма, прикладывает ладонь к его груди со стороны сердца… — Нравится ли мне? — задумчиво спрашивает Димка и, опять оглянувшись вокруг, задержав взгляд на скалах, торчащих вдалеке из воды, признается спустя паузу: — Да. Очень красивое место. Глеб обходит маяк и показывает на площадку с плоскими камнями под ногами, на одном из них трудно различимая, белая надпись. Но Шторм, даже присев, не может разобрать. Буквы словно плывут и, как он ни напрягает зрение, рябь становится сильней, а вскоре перед глазами вообще начинают скакать, порядком поднадоевшие, сине-зеленые всполохи. — Вслух прочтешь? Чего ржешь. Любишь ты у меня ребусы… Ладно… Тут клад зарыт? Жаль. Шоколадный, скажи прямо, что за скрижали? — А любимый, усмехнувшись, по новой указывает на Диму. — Это про нас с тобой? Нет… Обо мне? Не только? А про кого еще? Не понимаю… Но Глеб лишь смеется. Открыв глаза, Дима, не мигая, смотрел на стену, стараясь запомнить сон. Не желая, чтобы солнечные кадры растворились во мраке мыслей. Светлый сон. Шоколадный. Море. Маяк. И неясная надпись. Что там? В памяти не осталось даже вариантов. Что Глеб опять пытался сказать. После мая он впервые приснился за четыре месяца не в кошмаре. Поднявшись с раскладушки, Шторм вышел на лоджию и закурил, наблюдая за едва начавшей светлеть полосой горизонта… По-моему, я переутомился. Или крышей еду. За сутки столько запредельного: открытия не пойми из каких закоулков подсознания, сон… Где искать тот маяк? Их тысячи по миру. Да он вообще может в параллельной реальности находиться… Но очень хотелось увидеть воочию место, которое выбрал Глеб. — Пара дней и войдешь в режим, — прерывал Леша его предрассветные бдения и, облокотившись рядом, достал сигарету. — Алексей, а в городе есть маяк? — наудачу поинтересовался Дима. — Есть, безусловно. Куда без него. На Токаревской кошке. Хочешь съездить? — Сейчас… — шепотом, с трудом проглотив колючий ком. — Ну тогда погнали. На рассвете там красиво. Кофе по дороге купим. Солнце едва показалось из-за горизонта, здороваясь с морем и небом, освещая их слабыми лучами, когда они добрались. Шторм сразу узнал место. Вон коса, разделенная островком, на котором установлена ЛЭП. А в конце кошки белый маяк с красной крышей башенки. Алексей, проехав по узкой тропе до первого островка, остановился. — Отсюда буксиры курсируют на острова, — пояснил он, но Дима, не слушая, выскочил из машины. Разулся и, закатав джинсы, направился к маяку. Реальность — отражение сна или наоборот. Похоже до деталей. Звук гальки под ногами, набегающий прилив, крики кружащихся над ним чаек. Единственное, путь в одиночестве. Дотопав, он постоял, вдыхая запах соли и любуясь знакомым простором перед глазами. Вот и пролив, по которому проходят суда в порт, и остров в зелёной шапке леса напротив — на другой стороне. Обойдя сооружение, он тщательно осмотрел каждый камень и, наконец отыскав небольшой плоский скальник, расположенный на краю площадки, замер, перечитывая надпись снова и снова. Внутри тихо забилось сине-зеленое нечто, громко закричала чайка, волна с шумом разбилась о насыпь, окатив его брызгами, но Шторм не отрывал глаз от аккуратно выстроившихся белых букв: «Море + я = любовь».