Форстер машина останавливается fb2
Машина останавливается
Попытайтесь представить себе комнатушку восьмиугольной формы, напоминающую ячейку пчелиных сот. В ней нет ни ламп, ни окон, но вся она залита мягким сиянием. Отверстий для вентиляции тоже нет, однако воздух свеж и чист. И хотя не видно ни одного музыкального инструмента, в ту минуту, когда я мысленно ввожу вас сюда, нам навстречу льются нежные и мелодичные звуки. Посреди комнаты стоит кресло, рядом с ним — пюпитр, вот и вся мебель. В кресле какая-то бесформенная, спеленутая туша — женщина ростом не больше пяти футов, с серым, словно плесень, лицом. Это хозяйка комнаты.
Машина останавливается скачать fb2, epub бесплатно
Один из самых значительных английских романов ХХ века, экранизация которого собрала целый букет престижных премий. Роман, который произвел своим появлением эффект разорвавшейся бомбы.
Молодая англичанка вместе с группой туристов осматривает местную достопримечательность — Марабарские пещеры, а после экскурсии неожиданно обвиняет в домогательствах одного из своих спутников — молодого, интеллигентного, блестяще образованного врача-индийца. Банальная на первый взгляд история мгновенно сводит на нет те отчаянные усилия, которые делают благожелательно настроенные представители английского и индийского общества для взаимного сближения.
Два мира сталкиваются насмерть в этом блестящем, горьком и безысходном романе: мир европейских колонизаторов и индийской интеллигенции. Два мира, заведомо обреченные на взаимное недоверие и фатальное непонимание, которые рано или поздно должны завершиться трагедией. «О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и не встретиться им никогда», — сказал когда-то Киплинг. И Форстер решительно подтверждает эту беспощадную истину.
«Говардс-Энд» — один из лучших романов Форстера.
Книга, которая вошла в список «100 лучших романов» Новейшей библиотеки США и легла в основу сценария оскароносного фильма Джеймса Айвори с Энтони Хопкинсом, Эммой Томпсон и Хеленой Бонэм Картер в главных ролях.
Одно из самых ярких произведений в жанре семейной саги, когда-либо выходивших из-под писательского пера.
В усадьбе Говардс-Энд разыгрывается драма трех семейств — богатых буржуа Уилкоксов, интеллигентов Шлегелей и простых провинциальных обывателей Бастов.
Драма, в которой есть место и ненависти, и вражде, и предательству, и непониманию, и подлинному чувству…
Электронная книга Машина останавливается | The Machine Stops
Если не работает, попробуйте выключить AdBlock
Ожидание ответа от сервера
Информация о книге
«Берегитесь оригинальных идей! — заявил один из самых передовых и ученых лекторов. — Оригинальных идей в буквальном смысле слова вообще не существует. Они являются лишь выражением таких чувств, как страх и любовь, то есть проистекают из чисто физических ощущений, а разве можно построить философскую концепцию на столь примитивной и грубой основе? Пользуйтесь заимствованными идеями, идеями из вторых, а еще лучше из десятых рук, ибо в этом случае они будут очищены от таких нежелательных наслоений, как непосредственное восприятие. Не стремитесь узнать что-либо о самом предмете моей лекции, в данном случае о Французской революции. Постарайтесь лучше понять, что я думаю о том, что думал Энихармон о том, что думал Урсин о том, что думал Гуч о том, что думал Хо Юнг о том, что думал Ши Босин о том, что думал Лафкадио Хёрн о том, что думал Карлейль о том, что говорил Мирабо о Французской революции. Благодаря последовательным усилиям этих великих умов из крови, пролитой на улицах Парижа, и осколков разбитых окон Версаля выкристаллизуется идея, которой вы сможете с пользой для себя руководствоваться в повседневной жизни. Нужно только, чтобы промежуточные звенья были достаточно многочисленны и разнообразны, потому что в исторической науке один авторитет всегда уравновешивает недостатки другого. Так, Урсин нейтрализует скептицизм Хо Юнга и Энихармона, а я умеряю излишнюю страстность Гуча. Вы, мои слушатели, можете составить себе более обоснованное суждение о Французской революции, чем я. А ваши потомки получат преимущество и перед вами, потому что им будет известно, что думали ‘вы о том, что думал я, и, таким образом, к общей цепи присоединится еще одно звено. А со временем, — голос лектора зазвучал громче, — появится поколение, которое сумеет окончательно отрешиться от фактов, от собственных впечатлений, поколение, не имеющее своего лица, поколение, божественно свободное от бремени индивидуальных примет, и людям этого поколения французская революция уже будет казаться не такой, какой она была на самом деле, и не такой, какой им хотелось бы ее видеть, они будут воспринимать ее такой, какой она была бы, если бы происходила в век Машины».
— Подвинься ко мне, скорее, — с трудом выговорил он. — Я умираю. Но мы можем дотронуться друг до друга, мы говорим друг с другом без Машины.
Интересные факты
Произведение Машина останавливается полностью
Читать онлайн Машина останавливается
Информация об экранизации книги
Главный герой романа, Уинстон Смит работает в министерстве правды, которое несет ответственность за осуществление партийной пропаганды и исторического ревизионизма. Являясь прилежным работником, Смит тайно ненавидит партию и мечтает о восстании против Большого Брата.
© MrsGonzo для LibreBook
Научные достижения и новые технологии открыли для будущего всего человечества самые невероятные перспективы. Земля перестала быть для него единственным домом. Новые места обитания охватили всю солнечную систему: планеты, спутники и даже астероиды между ними. Каждое – чудо инженерной техники, некоторые – Настоящее произведение искусства.
Это — 1999 год. Год, который должен был стать временем Апокалипсиса — но не стал. Или все-таки стал, только мы пока не заметили этого — и не заметим, пока не станет поздно?
Это — 1999 год. Такой, каким увидели его величайшие из мастеров «литературы ужасов» нашего мира. Писатели, хорошо знающие: Апокалипсис начинается не с трубного гласа, поднимающего мертвых, но со Страха, живущего в душе у каждого из нас.
Это — 999 глазами непревзойденного Стивена Кинга. И мчится по дороге Смерть…
Это — 999 по Уильяму Питеру Блэтти. И те, что ушли, говорят с живыми…
Это — 999 Бентли Литтла. И исчезает грань меж явью и кошмаром…
Это — 999 год Дэвида Моррелла, Джойс Кэрол Оутс, Нэнси Коллинз. И еще многих из тех, кому нет равных в умении повергать читателя в черный, иррациональный Ужас…
Э. М. Форстер (1879–1970) — классик английской литературы. Роман «Морис» был создан в 1912, но, согласно воле писателя, был опубликован лишь спустя год после его кончины — в 1971 году. Книга рассказывает о любовных взаимоотношениях двух друзей, студентов Кембриджского университета, принадлежащих к английской аристократии и среднему классу. В ней описывается пуританская атмосфера викторианской Англии, классовое расслоение современного Форстеру общества. Всемирную известность роману принесла его экранизация режиссером Джеймсом Айвори в 1987 году.
Когда Адела Квестед и ее пожилая спутница миссис Мур прибывают в индийский город Чандрапур, они мгновенно попадают в ловушку собственного островного снобизма и предвзятости по отношению к местному населению. Преисполненная решимости увидеть «настоящую Индию», Адела берет себе в проводники индийского врача мусульманина Азиза.
Во время осмотра Марабарских пещер между молодыми людьми случается неприятный инцидент, и уважаемый доктор вскоре оказывается в центре скандала, который шокирует как британцев, так и индийских подданных.
Словом, «Восток есть Восток, а Запад есть Запад…»
Избранное: Куда боятся ступить ангелы. Морис. Машина останавливается. Рассказы и эссе
«Слова — вино жизни», — заметил однажды классик английской литературы Эдвард Морган Форстер (1879–1970). Тонкий знаток и дегустатор Жизни с большой буквы, он в своих произведениях дает возможность и читателю отведать ее аромат, пряность и терпкость. «Куда боятся ступить ангелы» — семейный роман, в котором сталкиваются условности и душевная ограниченность с искренними глубокими чувствами. Этот конфликт приводит к драматическому и неожиданному повороту сюжета.
В Черинг-Кросс провожать Лилию съехались все — Филип, Генриетта, Ирма, сама миссис Герритон. Даже миссис Теобалд и та отважилась проделать путешествие из Йоркшира в сопровождении мистера Кингкрофта, чтобы проститься со своей единственной дочерью. Мисс Эббот тоже провожали многочисленные родственники. При виде такого скопища людей, говоривших одновременно и каждый свое, Лилия неудержимо расхохоталась.
— Ну и столпотворение! — воскликнула она, выпорхнув из вагона первого класса. — Нас примут за коронованных особ! Пожалуйста, мистер Кингкрофт, добудьте нам грелки для ног.
Избранное: Куда боятся ступить ангелы. Морис. Машина останавливается. Рассказы и эссе скачать fb2, epub бесплатно
Габриэль Гарсиа Маркес стяжал мировую славу остро разоблачительными романами, пронизанными страстным протестом против насилия и бездушия буржуазного общества. В сборник писателя включены роман «Сто лет одиночества», рассказы и повести, написанные Маркесом в разные годы.
В сборник входят лучшие произведения одного из крупнейших писателей современной Франции, такие, как «Чума», «Посторонний», «Падение», пьеса «Калигула», рассказы и эссеистика. Для творчества писателя характерны мучительные поиски нравственных истин, попытки понять и оценить смысл человеческого существования.
Франц Кафка — один из крупнейших немецкоязычных писателей, классик литературы XX века, оказавший огромное влияние на писателей разных стран.
В новое издание (впервые сборник Ф. Кафки был издан в СССР в 1965 году издательством «Прогресс») наряду с публиковавшимися романом «Процесс», новеллами и притчами разных лет вошли роман «Замок», отрывки из дневников (1910–1923), «Письмо отцу» и т.д.
«Девушка с жемчужиной».
Картина, много веков считающаяся одной из загадочнейших работ Вермера Делфтского. Но… в чем заключена загадка простого, на первый взгляд, портрета? Возможно — в истории его создания?
Перед вами — история «Девушки с жемчужиной». Вечная — и вечно новая история Художника и его Модели, история Творчества и Трагедии. Возможно, было и не так… Но — какое это имеет значение?
Открытие очередного «недостающего звена» между обезьяной и человеком приводит к нов. витку филос. дискуссий о месте человека на древе эволюции и трагическим попыткам установить человеческий статус антропоидам
Веркор (настоящее имя Жан Брюллер) — знаменитый французский писатель. Его подпольно изданная повесть «Молчание моря» (1942) стала первым словом литературы французского Сопротивления.
Jean Vercors. Le silence de la mer. 1942.
Перевод с французского Н. Столяровой и Н. Ипполитовой
Редактор О. Тельнова
Веркор. Издательство «Радуга». Москва. 1990. (Серия «Мастера современной прозы»).
Михаило Лалич — один из крупнейших писателей современной Югославии, лауреат многих литературных премий, хорошо известен советским читателям. На русский язык переведены его романы «Свадьба», «Лелейская гора», «Облава».
Лалич посвятил свое творчество теме войны и борьбы против фашизма, прославляя героизм и мужество черногорского народа.
В книгу включены роман «Разрыв» (1955) и рассказы разных лет.
Роман «Атомная база» представляет собой типичный для Лакснесса «роман-искание»: его герой ищет истину, ищет цель и смысл своей жизни. Год, проведенный в Рейкьявике Углой, деревенской девушкой, нанявшейся в служанки, помог ей во многом разобраться. Она словно стала старше на целую жизнь; она поняла, что произошло в стране и почему, твердо определила, на чьей она стороне и в чем заключается ее жизненный долг.
Роман «Атомная база» (первый русский перевод вышел в 1954 году под названием «Атомная станция») повествует о событиях 1946 года, когда Исландия подписала соглашение о предоставлении США части своей территории для строительства военной базы. Влиятельные исландские круги всячески пытались помешать выходу этой книги на других языках, считая, что она вредит международной репутации Исландии. Лакснесса обвиняли в том, что он написал политический памфлет, что книга создавалась им поспешно, что ее выводы и оценки незрелы.
Тем не менее даже политические противники Лакснесса признавали высокие художественные достоинства романа. На самом деле Лакснесс работал над «Атомной базой», как и над всеми своими произведениями, очень тщательно. (Из «Предисловия» С.Неделяевой-Степонавичене.)
Один из самых значительных английских романов ХХ века, экранизация которого собрала целый букет престижных премий. Роман, который произвел своим появлением эффект разорвавшейся бомбы.
Молодая англичанка вместе с группой туристов осматривает местную достопримечательность — Марабарские пещеры, а после экскурсии неожиданно обвиняет в домогательствах одного из своих спутников — молодого, интеллигентного, блестяще образованного врача-индийца. Банальная на первый взгляд история мгновенно сводит на нет те отчаянные усилия, которые делают благожелательно настроенные представители английского и индийского общества для взаимного сближения.
Два мира сталкиваются насмерть в этом блестящем, горьком и безысходном романе: мир европейских колонизаторов и индийской интеллигенции. Два мира, заведомо обреченные на взаимное недоверие и фатальное непонимание, которые рано или поздно должны завершиться трагедией. «О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и не встретиться им никогда», — сказал когда-то Киплинг. И Форстер решительно подтверждает эту беспощадную истину.
Машина останавливается [Эдвард Морган] (fb2) читать онлайн
Форстер Эдвард Морган Машина останавливается
Эдвард Морган Форстер
Перевод с английского Е. Пригожина
Женщина нажимает на кнопку, и музыка смолкает.
«Ничего не поделаешь, придется посмотреть, кто там», думает женщина и, нажав на другую кнопку, приводит в движение кресло. Оно скользит к противоположной стене, откуда все еще доносится настойчивый звонок.
Но, когда раздается ответ, ее землистое лицо расплывается в морщинистой улыбке.
Она включает изолирующее устройство, и теперь уже никто другой не сможет говорить с ней. Потом одним прикосновением руки к осветительному аппарату погружает комнату во мрак.
Но проходит еще не меньше пятнадцати секунд, прежде чем круглая металлическая пластинка у нее в руках начинает светиться. Слабый голубой свет переходит в багровый, и вот она уже видит лицо сына, который живет на другой стороне земного шара, и сын видит ее.
— В чем дело, дорогой? Говори скорее. Почему ты не послал письмо по пневматической почте?
— Мне казалось, что лучше самому сказать тебе это. Я хочу.
— Я хочу, чтобы ты приехала повидаться со мной.
Вашти внимательнее всматривается в изображение сына на голубом диске.
Но она говорит, что у нее нет времени ездить в гости.
— Воздушный корабль доставит тебя за два дня.
— Ненавижу воздушные корабли.
— Ненавижу смотреть на эту отвратительную коричневую землю, и на море, и на звезды. В воздушном корабле мне не приходят в голову никакие мысли.
— А мне они только там и приходят.
— Какие же мысли ты можешь почерпнуть из воздуха?
Мгновение он молчит.
— Нет. Ненавижу звезды. А что, они навели тебя на какую-то мысль? Как интересно! Расскажи.
— Люди носили при себе меч, чтобы убивать зверей и других людей.
— Твоя мысль не так уж хороша, но, во всяком случае, оригинальна. Когда она у тебя возникла?
И опять его слова покоробили ее.
— Я знаю и, конечно, приму все меры предосторожности.
Она замолчала, подыскивая подходящие слова. У ее сына был нелегкий нрав, а она очень хотела отговорить его от бессмысленной затеи.
— Ты хочешь сказать, это противоречит духу Машины?
— В некотором смысле, но.
Его изображение на голубом диске внезапно померкло.
На мгновение Вашти почувствовала себя одинокой.
Вашти выключила изолирующее устройство, и в комнату ворвались телефонные звонки и голоса: все неотложные вопросы, накопившиеся за последние три минуты, обрушились на нее. Как ей понравились новые продукты питания? Рекомендует ли она их для широкого потребления? Не появились ли у нее за последнее время какие-нибудь новые идеи? Нельзя ли поделиться с ней собственными мыслями? Не согласится ли она в ближайшее время, ну, скажем, через месяц, посетить детский сад?
На большинство вопросов она отвечала с раздражением, столь свойственным людям в этот век бешеных темпов. Она считает, что новые продукты отвратительны. Детский сад посетить не может за отсутствием времени. У нее самой не возникало новых идей, но одну мысль ей только что довелось услышать: четыре звезды и три посредине будто бы напоминают человека; она сомневается, чтобы это представляло интерес. Затем она отключила своих собеседников, потому что пора было начинать лекцию об австралийской музыке.
Громоздкая система общественных сборищ была давным-давно отменена; ни Вашти, ни ее слушатели и не подумали тронуться с места. Она читала лекцию, сидя в своем кресле, а они, тоже оставаясь в своих креслах, имели полную возможность достаточно хорошо видеть и слышать ее. Она начала лекцию с пронизанной юмором краткой характеристики музыкальной культуры в домонгольскую эпоху, после чего рассказала о расцвете песни в период после китайского завоевания. Как ни примитивны и далеки от нашего искусства, заявила она, методы И Сан-со и брисбенской школы, тем не менее, как ей кажется, они представляют определенный интерес для современного музыковеда, так как отличаются свежестью и, что самое главное, в них есть мысли.
Вашти подумала: «У меня нет на это времени». Она выключила свет и заснула.
Вашти проснулась и включила свет.
— Ты поднимался на поверхность земли после нашего предыдущего разговора?
Его изображение на пластинке померкло.
Она снова обратилась к Книге. Волнение охватило ее, и, вся дрожа, она откинулась на спинку кресла. Она была сама не своя.
Наконец она выпрямилась, повернула кресло к стене и нажала на незнакомую кнопку. Стена стала медленно раздвигаться. В образовавшемся проеме показался туннель, который слегка заворачивал вправо, так что коня ца его не было видно. Если она решится навестить сына, здесь начало ее пути.
И все же туннель внушал Вашти страх; она не видела его с тех пор, как родился ее последний ребенок. Туннель действительно заворачивал, но как-то иначе, чем она себе представляла, он и вправду был ярко освещен, но, пожалуй, не так ярко, как об этом говорилось в лекции. Перспектива непосредственного столкновения с реальной действительностью ужаснула Вашти. Она поспешно отъехала в глубину комнаты, и стена снова сомкнулась.
— Я не могу отлучиться.
— Потому что в любую минуту может произойти что-то ужасное.
— Ты уже поднимался на поверхность?
— Я не хочу говорить об этом через Машину.
Но вот стены аэровокзала слились воедино, как это бывает только во сне, лифт внезапно исчез из виду. Книга, валявшаяся на полу, скользнула влево и пропала, плитки кафеля замелькали сверкающим каскадом, легкая дрожь прошла по корпусу судна-воздушный корабль, вынырнув из туннеля, взмыл над водами тропического океана.
Генеральный совет, несомненно, был прав. Однако после неудавшейся попытки обогнать Солнце человечество никогда более не проявляло интереса к движению небесных тел, да и вообще к чему бы то ни было. Людей уже не объединяло стремление познать то, что лежит за пределами их мира. Солнце вышло из борьбы победителем, но эта победа положила конец его господству над людскими умами. Небесный путь солнечного светила, его восходы и закаты, его годовой круговорот уже не волновали человека, ему просто не было до этого никакого дела, и наука обратила свои взоры в недра земли, чтобы отныне ставить себе только такие задачи, которые сулили безусловный успех.
Стюардесса смутилась и поспешила извиниться зато, что хотела поддержать ее. Люди давно уже не дотрагивались друг до друга. Этот обычай устарел в эпоху Машины.
— Извините, я привыкла называть места, над которыми мы пролетаем, их старыми, немеханичными названиями.
— Прямо под нами, на поверхности земли, прежде стоял город, который называли Симла.
— А вы когда-нибудь слышали о монголах и о брисбенской школе?
— Брисбен тоже стоял на поверхности земли.
— Я забыла, как оно называется.
— Закройте, пожалуйста, окно. Эти горы не будят мыслей.
В полдень она еще раз взглянула на землю. Воздушный корабль опять пролетал над горным хребтом, но ей мало что удалось увидеть, потому что небо было затянуто облаками. Нагромождения черных скал смутно вырисовывались где-то внизу, и вершины терялись в серой мгле. Их формы были причудливы, одна из гор напоминала распростертого на земле человека.
Вечером она выглянула опять. Они летели над морем цвета расплавленного золота с множеством мелких островов и одним полуостровом.
Стараясь не встречаться с ним взглядом, она заговорила:
— Ну, вот и я. Дорога была ужасной, и я так отстала за это время в своем духовном развитии. Не стоило мне приезжать, Куно, право, не стоило. Мое время слишком дорого. А в пути меня чуть не коснулся солнечный свет и мне пришлось встречаться с ужасными грубиянами. В моем распоряжении всего несколько минут. Говори, что нужно, и я сейчас же уеду.
— Мне угрожает лишение крова.
Теперь она наконец взглянула на него.
— После нашего разговора я все-таки поднялся на поверхность земли. Я осуществил свою мечту, но меня заметили.
— Я не заказывал пропуска.
— Как же ты очутился снаружи?
— Я нашел другой, свой собственный выход,
Она не поняла, и ему пришлось повторить то, что он сказал.
Этот вопрос показался ей просто неприличным.
— До сих пор принято было так считать.
— Значит, то, что сказано в Книге, неправда, потому что я выбрался сам, пешком.
Я решил пойти еще дальше. Тогда-то я и позвонил тебе в первый раз, но ты не захотела приехать.
Куно умолк. Последние его слова, несмотря на всю их нелепость, тронули Вашти. Ведь он недавно обращался в Генеральный совет с просьбой о разрешении стать отцом, но ему было отказано: он не принадлежал к тому типу, который планировался Машиной для потомков.
Вашти покачала головой.
Я не в силах описать, что произошло потом. Я лежал на спине, и солнце светило мне в лицо. Из носа и ушей у меня текла кровь. Откуда-то доносился оглушительный рев. Пробку вытолкнуло из отверстия вместе со мной, и теперь воздух, который мы изготовляем под землей, выходил наружу. Он бил фонтаном. Я подполз к краю отверстия и стал жадно ловить ртом воздушную струю, потому что наружный воздух при каждом вдохе причинял мне боль. Мой респиратор отбросило куда-то в сторону, одежда на мне была разорвана в клочья. Я лежал и глоток за глотком пил животворный газ, пока кровотечение не прекратилось. Трудно даже представить себе эту картину: поросшая травой ложбинка (о ней я еще расскажу тебе потом), солнечный свет, не очень яркий, потому что солнце пробивается сквозь мраморные, в прожилках, облака; ощущение покоя, безмятежности, простора; и тут же, рядом со мной, так близко, что я ощущаю его прикосновение на своей щеке, бьющий из-под земли фонтан нашего искусственного воздуха! Взглянув вверх, я увидел свой респиратор: он подпрыгивал в струе воздуха высоко над моей головой. А еще выше, в небе, проплывали воздушные корабли. Нo с кораблей никогда никто не смотрит на землю, да если бы меня и заметили, разве они смогли бы меня подобрать?! Я был предоставлен самому себе. Я заглянул в шахту: солнечный свет, проникая в нее, выхватывал из мрака верхние перекладины лестницы, но о том, чтобы снова спуститься, не приходилось и думать. Меня либо снова выбросило бы на поверхность воздушным потоком, либо я упал бы в шахту и разбился насмерть. Мне оставалось только лежать на траве и пить из подземного источника, время от времени оглядываясь по сторонам.
Куно усмехнулся и, снова став серьезным, продолжал:
Но она велела ему продолжать.
В голосе Куно внезапно зазвучал гнев.
Так вот, солнце село. Да, я забыл рассказать тебе, что между холмом, у подножия которого я стоял, и другими холмами висело перламутровое облако тумана, Куно снова замолчал.
Он покачал головой.
— Продолжай. Ты уже ничем не можешь огорчить меня, я ко всему готова.
— Я хотел рассказать тебе все, но не могу, теперь я вижу, что не могу.
Вашти растерялась. Ей было мучительно слушать его кощунственные речи, но любопытство взяло верх.
— Нет. Но теперь я все поняла: ты надел респиратор и дошел по поверхности земли до ближайшей воронки, а там о тебе доложили Генеральному совету.
Куно провел рукой по лбу, как бы пытаясь отогнать какое-то волнующее воспоминание. Потом снова заговорил, все более оживляясь.
— Мой респиратор упал, когда солнце уже садилось. Я ведь, кажется, говорил, что воздушная струя постепенно ослабевала?
Я мог бы догадаться о грозящей опасности и по некоторым другим признакам, если бы вовремя сумел их осмыслить. К ночи небо стало чище, и время от времени луна, выходя из-за облаков, ярко освещала мою ложбинку. Я стоял на своем посту на границе двух атмосфер, как вдруг мне почудилось, что внизу, на дне ложбины, промелькнуло что-то черное и тотчас скрылось в отверстии шахты. Я был так глуп, что сбежал с откоса, наклонился над входом в шахту и стал прислушиваться. Мне показалось, что из глубины доносится какое-то шарканье.
На этом рассказ был окончен. Говорить что-либо не имело смысла. И Вашти собралась уходить.
— Машина была милостива к тебе.
— Я предпочел бы божью милость.
— Что означает твой суеверный ответ? Ты хочешь сказать, что мог бы жить на поверхности земли?
— Ты когда-нибудь видел разбросанные вокруг выходных воронок кости тех, кто был изгнан после Великого Мятежа?
— Там еще могут расти папоротник и трава, но все высшие организмы уже исчезли. Разве с воздушных кораблей когда-нибудь удавалось их обнаружить?
— Разве хоть в одной из лекций упоминалось о них?
— Откуда же у тебя такая уверенность?
Он сошел с ума, это было ясно. Вашти покинула его и потом, захлестнутая потоком событий, ни разу больше не увидела его лица.
Со времени дерзкой вылазки Куно прошло несколько лет, и эти годы ознаменовались двумя важными событиями в истории Машины. События эти, на первый взгляд революционные, были лишь логическим завершением уже давно наметившихся тенденций, и в обоих случаях оказалось, что общественное сознание уже достаточно созрело для них.
Первым важным событием было упразднение респираторов.
Вторым знаменательным событием было восстановление религии.
И это событие тоже получило выражение в не менее знаменательной лекции. Благоговейный тон заключительной части лекции не оставлял никаких сомнений, и, надо сказать, это нашло живой отклик в сердцах слушателей. Те, кто давно уже втайне обоготворял Машину, теперь заговорили. Они поведали миру о том, какое неизъяснимое чувство покоя нисходит на них, когда они прикасаются к Книге, какое наслаждение они испытывают, повторяя, казалось бы, ничем не примечательные цифры из этого великого труда, с каким восторгом они нажимают на любую, самую незначительную кнопку или дергают шнур электрического звонка.
Что касается Вашти, ее жизнь протекала по-прежнему спокойно вплоть до самого дня катастрофы. Она выключала свет и ложилась спать; просыпалась и снова включала свет. Она читала лекции и в свою очередь слушала лекции других. Она обменивалась мыслями со своими многочисленными друзьями и была уверена, что духовно растет. Время от времени кого-нибудь из ее друзей подвергали этаназии и он уходил из-под привычного крова в пустоту, которую человеческий ум не в силах объять. Вашти относилась к этому довольно равнодушно. Иногда, после неудачной лекции, она и сама просила, чтобы ей было разрешено умереть. Но смертность регулировалась в строгом соответствии с рождаемостью, и ей пока отказывали в просьбе.
Неприятности начались с мелочей, задолго до того, как она поняла, что происходит.
Но выяснилось, что это глупость иного рода. Куно не захотел показать ей свое лицо и в полной темноте провозгласил:
— Машина останавливается, я в этом уверен, я знаю симптомы.
Она расхохоталась. Он услышал ее смех и рассердился, и на этом закончился их разговор.
— Ведь он не имеет в виду помехи в последней музыкальной передаче?
— Конечно, нет. Поговорим лучше о музыке.
— Вы жаловались на неполадки в передаче?
Ей снова ответили, что неполадки будут в ближайшее время устранены.
— Генеральный совет не принимает жалоб от частных лиц, ответили ей.
— Через кого же я должна заявить о своей претензии?
— В таком случае я заявляю вам о ней.
— Ваша жалоба будет передана в установленном порядке.
— А другие не жалуются?
Этот вопрос был немеханичен, и комитет отказался отвечать на него.
— Никак не пойму, откуда он исходит: не то он у меня в голове, не то где-то в обшивке стены.
— Во всяком случае, об этом следует заявить.
— Я так и сделала. Моя жалоба будет в установленном порядке передана Генеральному совету.
Но прошло некоторое время и люди перестали замечать дефекты в работе Машины. Неисправности не были устранены, но человеческие органы чувств, привыкшие приспосабливаться ко всем изменениям в Машине, легко адаптировались и на этот раз. Хриплые вздохи в симфониях брисбенской школы уже не раздражали Вашти: она воспринимала их как часть мелодии. И металлический скрежет в голове ее приятельницы или в обшивке стены не мешал больше этой ученой даме думать. Так же обстояло дело и с привкусом гнили в искусственных фруктах, и с неприятным запахом, который с некоторых пор исходил от воды, наполнявшей ванну, и с хромающими рифмами в поэтических опусах стихотворческой машины. Сначала это вызывало всеобщее недовольство, потом становилось привычным и больше не привлекало внимания. Дела шли все хуже и хуже, но никто не протестовал.
— Виновные должны быть наказаны лишением крова.
— Будьте бдительны! Спасайте Машину! Спасайте Машину!
Но тут на сцену выступил Комитет ремонтного аппарата и очень тактично и осторожно попытался рассеять панику. Комитет признал, что ремонтный аппарат сам нуждается в ремонте.
Слова эти по-прежнему не имели смысла. Вечность не может остановиться.
В комнате еще было сравнительно светло, и воздух даже несколько улучшился за последние часы. К тому же Книга оставалась на месте, а Книга означала незыблемость бытия.
Люди всегда отпугивали ее, а эта толпа показалась ей кошмаром, который можно увидеть только во сне. Мужчины и женщины ползали на четвереньках, кричали, стонали и задыхались; они хватались друг за друга, барахтались в темноте и падали с платформы на токопроводящий рельс. Одни, распихивая всех вокруг, пытались пробраться к рубильникам, чтобы вызвать поезд, который уже не мог прийти. Другие громко молили об этаназии, или требовали, чтобы им дали респиратор, или проклинали Машину. Третьи, подобно Вашти, остановились в дверях, не решаясь ни покинуть свою комнату, ни остаться в ней. А за всем этим гамом стояла огромная тишина, эта тишина была голосом земли, голосом канувших в вечность поколений.
Нет, даже одиночество было лучше. Вашти захлопнула дверь, снова села в кресло и стала ждать конца. Мир продолжал рушиться, теперь уже с оглушительным грохотом. Пружины, удерживавшие Медицинский аппарат, очевидно, ослабли, и он косо свисал с потолка. Пол комнаты колебался, так что трудно было усидеть в кресле. Какая-то змеевидная кишка, извиваясь, тянулась к ней. Но вот, как предвестие страшного конца, начал меркнуть свет, и Вашти поняла, что многовековая история цивилизации завершается.
Она в ужасе заметалась по комнате, моля о пощаде, покрывая поцелуями Книгу и лихорадочно нажимая то на одну, то на другую кнопку. Шум за стеной нарастал. Свет становился все слабее, он уже не отражался от металлической поверхности электропульта. Вашти не могла разглядеть в темноте стоявший рядом пюпитр, а вскоре она уже не видела Книгу, хотя держала ее в руках. Вслед за светом исчезал звук, вслед за звуком воздух, и первозданная пустота возвращалась в глубины земли, где ей так долго не было места. Вашти неистовствовала; словно совершая языческий обряд, она издавала пронзительные вопли, выкрикивала заклинания, без разбору колотила по выключателям и кнопкам израненными в кровь руками.
Ей удалось открыть дверь своей темницы и вырваться на, свободу. Я хочу сказать, что душа ее вырвалась на свободу, или по крайней мере так представляется мне сейчас, когда мое повествование подходит к концу. Случайно она нажала на кнопку, распахивающую дверь, и, ощутив прикосновение теплого, душного воздуха на своей коже, услышав громкий прерывистый шепот, поняла, что перед ней снова открылся туннель, в котором теснились и толкались люди. Впрочем, теперь они уже не толкались, лишь время от времени из мрака доносились приглушенные голоса и жалобные стоны. Люди умирали сотнями в темном туннеле.
Кто-то зарыдал в ответ.
И голос Куно ответил из темноты:
— Осталась ли хоть какая-нибудь надежда?
Она подползла к нему, карабкаясь через трупы, и его кровь оросила ей руки.
— Я их видел, я говорил с ними, я их полюбил. Они скрываются в тумане или в зарослях папоротника, выжидая, когда погибнет наш подземный мир. Сегодня они лишены крова, завтра.
— Завтра какой-нибудь дурак снова запустит Машину.
В эту минуту весь город, напоминавший пчелиные соты, разлетелся на куски. Воздушный корабль спустился в полуразрушенную воронку и рухнул вниз, сокрушая ярус за ярусом своими, стальными крыльями. Перед мысленным взором Вашти и Куно прошли многие поколения, жившие до них, но перед смертью, в последнее мгновение они еще увидели кусочек неба, голубого и безоблачного.