фото исаакиевский собор во время войны
Фото исаакиевский собор во время войны
Блокада – особая страница истории нашего города. И особая страница истории Исаакиевского собора. Ни один из величайших музеев мира не пережил того, что пережили тогда музеи Ленинграда и его пригородов. В то время не было мирных профессий. Люди, оберегавшие сокровища музейных фондов, тоже были бойцами. Их мужество, их вера в победу помогли городу выжить и возродиться.
Объединённое хозяйство музеев
Линия фронта приближалась к городу. Часть раритетов из пригородных дворцов-музеев успели вывезти в тыл, часть – замуровать в дворцовых подвалах или закопать в парках. Музейные ценности, которые не удалось эвакуировать, отправили в Ленинград. Их хранилищем стал Исаакиевский собор.
Уже в первые дни войны научными сотрудниками Антирелигиозного музея (так тогда назывался Исаакиевский собор) были отобраны музейные экспонаты и материалы из фондов, которым предстояло отправиться в эвакуацию. Здесь были иконы из дерева и перламутра, мелкие предметы культа, деревянная скульптура, проектные чертежи храма, две деревянные модели собора, выполненные Максимом Салиным, бюст Огюста Монферрана из различных пород камня, предметы из спецкладовой и многое другое. Всё это уложили в ящики, опечатали пломбами и в два этапа эвакуировали за Урал.
Музейные экспонаты со стендов были сняты и сложены в шкафы. Библиотека научного отдела расположилась в одном из подвальных помещений. Церковные облачения поместили в ящики и законсервировали, часть развесили в ризнице. В соборе остались лишь настенная живопись, бронзовая скульптура и мозаика на станках. В июле 1941 года Исаакиевский собор был закрыт.
По распоряжению Ленгорсовета от 15 июля 1941 года в нём было создано Объединённое хозяйство музеев (ОХМ). Под надёжными сводами укрылись сотни ящиков уникальных предметов из фондов пригородных дворцов-музеев Пушкина, Павловска, Петергофа, Гатчины и Ораниенбаума, многие вещи из Музея истории Ленинграда и Летнего дворца Петра I – ценности, которые не смогли отправить в тыл.
Сберечь всё это было поручено группе музейных работников. Как все ленинградцы, они голодали и мёрзли, но выполняли свой долг по сохранению музейных фондов.
Теперь, когда тысячи туристов осматривают Исаакиевский собор и любуются ожившими после реставрации росписями и мозаикой, трудно представить себе, каким он был мрачным, сырым и холодным в блокадные годы.
Фото исаакиевский собор во время войны
Защитим музей Исаакиевский собор запись закреплена
ИСААКИЕВСКИЙ СОБОР В ГОДЫ ВОЙНЫ
Сложно найти человека, который ни разу не любовался горящим на солнце золоченым куполом детища Огюста Монферрана. Впрочем, так было не всегда. В блокадные годы все блестящие конструкции Исаакия покрыли серой масляной краской. В первозданном виде ленинградцы снова увидели собор только в 1946 году.
Купол Исаакиевского собора наряду со шпилями Адмиралтейства, Михайловского замка и Петропавловской крепости являлся важнейшим ориентиром для немецкой артиллерии. Именно благодаря этим бликующим доминантам гитлеровцы без труда находили и прицельно обстреливали школы, госпитали, заводы. О том, что исторические «высотки» могут быть использованы фашистами в своих целях, Совет обороны Ленинграда узнал от наших артиллеристов еще до блокады — в июле 1941 года. Подтверждение этим догадкам предоставили разведчики, которые нашли у немцев панорамные фотоснимки Северной столицы. На них были отмечены все высотные строения города с указанием направления и расстояний до зданий, подлежащих уничтожению.
Совет обороны поручил Управлению культуры придумать способ маскировки высотных достопримечательностей. На экстренном совещании озвучивались разные идеи. Одни предлагали разобрать шпили и купола, другие — закрыть строительными лесами, третьи — использовать аэростаты воздушного заграждения. В итоге остановились на предложении закрасить часть блестящих конструкций серой краской, а часть из них — облачить в брезентовые чехлы. Задание поручили группе альпинистов из спортивного общества «Искусство» — Ольге Фирсовой, Михаилу Боброву, Алле Пригожевой и Алоизу Зембе. Эта работа началась именно с Исаакия. В первую очередь замаскировали крест, «чепчик» фонарика, а затем основной купол и четыре звонницы. Конструкции покрывали шаровой краской для военных кораблей. Она точь-в-точь совпадала по цвету с хмурым ленинградским небом и лишила немцев возможности видеть храм со своих рубежей.
Прежде чем дать добро на малярные работы, Инспекция по охране памятников изучила метод золочения купола постройки и пришла к выводу, что краска не навредит собору.
— Позолота на куполе и звонницах собора очень прочная — наносилась при помощи ртутной амальгамы. Маскировку с металла можно было оттереть химикатами без каких-либо последствий. А вот на шпили Адмиралтейства и Михайловского замка приклеивались тонкие листы сусального золота, которые сошли бы вместе с краской. Поэтому их накрывали чехлами, каждый из которых весил несколько сотен килограммов,— рассказал один из тех блокадных альпинистов, ныне почетный гражданин Петербурга Михаил Бобров.
Купол Исаакия поделили на четыре части, закрепили веревки к перилам фонарика и приступили к делу. Ведра с краской «малярам» подавали помощники из числа контуженых бойцов.
— Особых сложностей мы не испытывали, несмотря на то, что раньше такого опыта ни у кого из нас не было. Делая мазки, постепенно спускались сверху вниз. Дело спорилось быстро. Помогала теплая погода,— вспоминает Михаил Бобров.— Самым сложным объектом стал шпиль Петропавловского собора. Мы маскировали его в лютый мороз и подвергались частым обстрелам. К тому же при сильном ветре он раскачивался в разные стороны чуть ли не на два метра.
Линия фронта приближалась к городу. Часть раритетов из пригородных дворцов-музеев успели вывезти в тыл, часть – замуровать в дворцовых подвалах или закопать в парках. Музейные ценности, которые не удалось эвакуировать, отправили в Ленинград. Их хранилищем стал Исаакиевский собор.
Уже в первые дни войны научными сотрудниками Антирелигиозного музея (так тогда назывался Исаакиевский собор) были отобраны музейные экспонаты и материалы из фондов, которым предстояло отправиться в эвакуацию. Здесь были иконы из дерева и перламутра, мелкие предметы культа, деревянная скульптура, проектные чертежи храма, две деревянные модели собора, выполненные Максимом Салиным, бюст Огюста Монферрана из различных пород камня, предметы из спецкладовой и многое другое. Всё это уложили в ящики, опечатали пломбами и в два этапа эвакуировали за Урал. Музейные экспонаты со стендов были сняты и сложены в шкафы. Библиотека научного отдела расположилась в одном из подвальных помещений. Церковные облачения поместили в ящики и законсервировали, часть развесили в ризнице. В соборе остались лишь настенная живопись, бронзовая скульптура и мозаика на станках.
В июле 1941 года Исаакиевский собор был закрыт. По распоряжению Ленгорсовета от 15 июля 1941 года в нём было создано Объединённое хозяйство музеев (ОХМ). Под надёжными сводами укрылись сотни ящиков уникальных предметов из фондов пригородных дворцов-музеев Пушкина, Павловска, Петергофа, Гатчины и Ораниенбаума, многие вещи из Музея истории Ленинграда и Летнего дворца Петра I – ценности, которые не смогли отправить в тыл. Сберечь всё это было поручено группе музейных работников. Как все ленинградцы, они голодали и мёрзли, но выполняли свой долг по сохранению музейных фондов.
Вряд ли сегодня кому-либо при взгляде на торжественное здание Исаакиевского собора придёт в голову назвать его уютным домом. А в военные годы, с тёмным от защитной окраски куполом, храм выглядел особенно мрачно и безжизненно. Но именно тогда, впервые в своей истории, он стал не только надёжным убежищем, но и домом, в котором жили, работали, принимали гостей. О том, что скрывал в себе Исаакий военных лет, знали очень немногие. Из пригородных дворцов сюда привезли скульптуру, мебель, фарфор, архивы, научную документацию. Здесь всю войну хранились картины и бронза, фарфор и стекло, ткани и вышивки, медали и монеты, чертежи, акварели, гравюры, фотографии, книги и журналы. Стараниями немногих хранителей, работавших в соборе в годы блокады, были спасены бесценные музейные фонды.
С 25 августа 1941 года исполнение обязанностей директора Государственного Антирелигиозного музея, а затем и Объединённого хозяйства музеев было возложено на старшего научного сотрудника музея Евдокию Игнатьевну Лединкину. Главным хранителем стала Серафима Николаевна Балаева – сотрудник Гатчинского дворца. Все сотрудники были переведены на казарменный режим. «Население» собора в основном состояло из работников пригородных дворцов-музеев, вывозивших последние партии экспонатов и не имевших своих квартир в Ленинграде. Храм, укрывший спасённые ими музейные ценности, стал убежищем и для них. Жили здесь и работники ленинградских музеев, редко уходившие домой. Все они ютились в подвалах, ставших жилыми в ту страшную первую блокадную зиму.
С марта 1942 года жить в соборе стало невозможно. Мороз на улицах города переносился легче, чем холод Исаакия, и сотрудники получили квартиры в Ленинграде. Некоторым из них жизнь была спасена благодаря стационару, организованному в здании Музея истории Ленинграда. Некоторые были эвакуированы в Сарапул и Новосибирск, где находились тыловые хранилища дворцов-музеев. В Исаакиевском соборе остались немногочисленные хранители и небольшая группа пожарной охраны и подсобных рабочих. Люди, сумевшие сохранить спокойствие и надежду.
Большой опыт музейной работы был у Серафимы Николаевны Балаевой. До войны она двадцать лет проработала в своей любимой Гатчине. Энергия, спокойное мужество и преданность своему делу этой уже пожилой и слабой на вид женщины были поистине удивительны. Всегда сдержанная, собранная, аккуратная до педантизма во всём, что касалось дела, она не допускала никаких скидок на тяжёлые блокадные условия. Наоборот, постоянно подчёркивала, что они налагают особые обязательства. Серафима Николаевна была неутомима в борьбе за сохранение музейных экспонатов.
Легендарный директор Павловского музея-заповедника Анна Ивановна Зеленова и историк Пушкинского ансамбля Евгения Леонидовна Турова – отчаянные музейные патриоты – постоянно спорили о достоинствах «своих» парков и дворцов. Евгения Леонидовна все первые недели войны провела на строительстве оборонительных сооружений, оставив в соборе своего пятилетнего сына Алёшу.
Марина Александровна Тихомирова, хранитель из Петродворца, всегда покоряла грациозной женственностью и талантом убеждать. Много раз приходили персональные заявки с кораблей Балтфлота на её лекции.
Николай Викторович Вейс, сотрудник Павловского дворца, оставался на хранительской работе в соборе до эвакуации в августе 1942 года. Здесь же работала его жена Зоя Андреевна, бывшая до войны экскурсоводом. Вместе с родителями все тяготы блокадного времени разделяли маленькие Герик и Рита Вейс.
Пушкинские хранители Тамара Федосьевна Попова, практичность которой позволяла ей даже в самые голодные дни поддерживать коллег, и Вера Владимировна Лемус, чей юмор скрашивал подвальные вечера, эвакуировались в 1942 году в Сарапул.
Немало сделали для Объединённого хозяйства музеев сотрудники ленинградского Музея истории и развития города – всегда весёлая и жизнерадостная Анна Константиновна Сементовская и Елена Николаевна Элькин, человек энциклопедических знаний, глубоко знавший историю города.
Их коллега, уже пожилой человек, Алексей Алексеевич Черновский тоже ежедневно приходил на работу в собор. Будучи историком города, с первых дней войны и до последних дней своей жизни он вёл дневниковые записи, повествующие обо всех тяжестях блокадного времени и ставшие теперь для нас бесценным документом. Ему не удалось дожить до Победы, он умер от голода в апреле 1942 года.
В начале 1942 года в Объединённом хозяйстве музеев числилось 12 сотрудников, выполнявших хранительскую и научно-исследовательскую работу. Перед ними стояли две главные задачи – учёт и хранение.
Странно тогда выглядел Исаакиевский собор, ставший складом самых разнообразных вещей. В полумраке длинными рядами расположились сотни ящиков с надписями «Пушкин», «Павловск», «Гатчина». Кое-где группировалась уже распакованная золочёная мебель – уникальные ценности, требующие особой заботы.
Зима 1942 года была чрезвычайно тяжёлой. Собор не отапливался и промерзал настолько, что иней выступал на стенах и пилонах внутри здания. Через пробоины внутрь проникала влага. От сырости, отсутствия вентиляции и отопления, перепада температур и промерзания разрушался гипсовый орнамент. Поверхность стен и мозаики покрывалась плесенью, на мраморной облицовке появились трещины и сколы, красочный слой росписей осыпался. По воспоминаниям Анны Ивановны Зеленовой, громадное здание собора зимой промерзало насквозь, а весной вода каплями выступала на внутренних стенах и колоннах, струйками сбегала вниз, образуя на каменном полу непросыхающие лужи. В этой сырости должны были пережить войну ткани, мебель, ковры, живопись и многие другие предметы, не переносящие влаги. Мощные стены Исаакия, оберегавшие произведения искусства, в то же время несли в себе и угрозу их жизни. С этим обязаны были бороться музейные сотрудники. Хранители обследовали повреждения собора, полученные им в условиях военного времени, вели подготовку к ремонтным работам. Много сил было потрачено на откачку воды из подвалов после аварий весной и летом 1942 года. Вода заполнила тогда почти все подвальные помещения. Нужно было вытаскивать хранившиеся внизу намокшие ящики с музейными экспонатами и просушивать их. К счастью, почти все вещи остались невредимыми, за исключением ораниенбаумской мебели и библиотечного материала из Музея истории города.
Почему Исаакиевский собор не пострадал во время Второй Мировой
В России очень много древних памяток культуры. Особенно распространенными являются соборы, церкви и монастыри. Некоторые из них являются настолько великолепными, что даже те, кто не уважает историю и культуру преклоняют перед ними голову. Одним из таких есть Исаакиевский собор.
Все мы знаем историю Великой отечественной войны. Блокада Ленинграда является одним из переломных моментов в ее ходе. Фашисты постоянно подвергали этот город различным испытаниям. Практически все постройки были разрушены шквальным огнем противника. Буквально единственным зданием, которое устояло стал Исаакиевский собор.
Величественное здание
Сегодня этот собор часто именуют музеем драгоценных камней. Возводили его практически 40 долгих лет и приложили для этого невероятные человеческие усилия. Полученный результат превзошел все самые лучшие ожидания. Квадратные формы собора великолепно подчеркивали его монументальность. Здание было инкрустировано 43 разными породами природных минералов.
Цоколь отделана гранитом, а стены – блоками из мрамора по 40- 50 см серого цвета. Со всех сторон собор «охраняют» восьмиколонные портики, которые украшены великолепными барельефами и статуями. А над всем этим великолепием нависает огромный купол, выполненный из металла. Для его позолоты было использовано 100 килограмм червонного золота.
Исаакиевский собор стойко выдержал все испытания временем, в том числе и блокаду, а также несколько артиллерийских обстрелов. Но при этом его стены практически не пострадали. Единственные повреждения его находится в западной части, куда попал один из снарядов. Казалось бы, его оберегает сам Господь. Однако, причина его сохранности таится в ином.
Стратегический объект
Спустя некоторое время после окончания военных действия стала известна настоящая причина почему устоял русский собор. Специалисты полагают, что главный купол здания использовался врагом в качестве некого ориентира. Благодаря ему фашисты проводили успешные обстрелы наших войск, находящихся в городе.
Благодаря тому, что немцы были сосредоточены исключительно на боевых действия они не заметили одного важного факта. Советские власти, ожидая блокады города спрятала все артефакты, картины и иные культурные ценности в подвале исторической постройки. Возможно они специально это сделали. Ведь они могли догадываться, что самым «спокойным» местом во время вражеской атаки будет именно этот собор. В результате представится возможность сохранить все произведения искусства.
Послевоенные годы
Реставрационные работы в храме в послевоенные годы начали осуществляться только в 63 году. Стены его наконец очистились от нескольких слоев грязи. Трещины аккуратно заделались мастиками разны цветов, которые специально создавались из синтетической смолы. Поверхность каждого камня отполировалась до блеска. На сегодняшний день только хорошо присмотревшись можно заметить, что в мраморе присутствуют мелкие шероховатости. В последующие года собор еще не единожды реставрировали. На данный момент постоянно проводится тщательная чистка всех стен и колон.
Ставим точку в “неудобном” фото (!) Исаакиевского собора до 1817 года и при чем тут солдат Чонкин
“«Указания товарища Сталина, – прочел Ермолкин, – для всего народа нашего стали мерином мудрости и глубочайшего постижения объективных законов развития». Ермолкин ничего не понял и снова прочел. Опять не понял. Слово «мерином» чем-то ему не понравилось. Он отбросил ложечку, взял карандаш, и, поставив на полях газеты специальные значки, означающие вставку, заменил его слово «тягловой единицей конского поголовья». Прочел всю фразу в новой редакции: «Указания товарища Сталина для всех советских людей стали тягловой единицей конского поголовья мудрости и глубочайшего постижения объективных законов развития общества». В новом виде фраза понятней не стала. ” (с) “Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина. Претендент на престол”, Владимир Войнович, роман-анекдот.
Указания тов. Сталина
Все помнят эту душераздирающую историю и то, к чему она привела?
“Что было дальше, разные люди рассказывают по-разному.
Согласно одной версии, Ермолкин предпринял отчаянную и беспримерную в своем роде попытку изъять и уничтожить весь тираж со злополучным «мерином». С этой целью он якобы обошел всех подписчиков, живущих в пределах города Долгова, и объехал всех, живущих за пределами. Он посетил также районную библиотеку, кабинет партийного просвещения, все красные уголки колхозов, совхозов и предприятий местной промышленности. Некоторые экземпляры он скупил (иногда за большие деньги. В одном случае называют даже сумму в сто рублей), некоторые выпросил за так, а некоторые украл. В результате ему удалось собрать весь тираж, кроме одного экземпляра, как раз того, который был отправлен в Библиотеку имени Ленина. После этого Ермолкина, говорят, стали мучить кошмары. Он представлял себе, что там, в библиотеке, этот номер немедленно прочтут и сразу дадут знать Куда Надо, а Оттуда (в Москве все близко) может дойти и до самого Сталина. И говорят, что Ермолкину будто бы каждую ночь снился один и тот же сон: Сталину приносят газету с «мерином», подчеркнутым красным карандашом. Сталин читает написанное, Сталин курит трубку, Сталин спокойно спрашивает:
– Кто совершил это вредительство, эту идеологическую диверсию?
И кто-нибудь из ближайших сотрудников указывает Сталину на последнюю страницу газеты, где обозначено: «ОТВЕТСТВЕННЫЙ РЕДАКТОР Б. ЕРМОЛКИН».” (с) “Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина. Претендент на престол”, Владимир Войнович, роман-анекдот.
Все возможные варианты выхода из ситуации ответственным редактором газеты “Большевистские темпы”, мы вспоминать не будем, ограничимся финалом:
Доподлинно известно, что со временем Ермолкин успокоился. И может быть, даже решил, что все обойдется. И как раз в это время попалась ему присланная в газету заметка анонимного автора.
«МОЖЕТ ЛИ МЕРИН СТАТЬ ЧЕЛОВЕКОМ?» (с) “Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина. Претендент на престол”, Владимир Войнович, роман-анекдот.
А что про “Исаакiевскiй собор до 1817 года” и кто тут “Мерин”?
“Исаакiевскiй собор до 1817 года”?
Откуда это? Вообще. Кто ответственный редактор этого иллюстрированного журнала литературы и современной жизни, от 1918-го года?
Иллюстрированный журнал литературы и современной жизни, от 1918-го года
Который в своем издании, на странице 156, публикует вот такую сенсацию? Именно ту, что не дает покоя массам альтернативно-думающих плести свою паутину заговора, в отдельно взятом ютубе, ЖЖ, Дзене и других “Большевистский темпах” нашей действительности?
“Исаакiевскiй собор до 1817 года”?
Тем более размещая её вот в этой посмертной повести некоего Вл. А. Тихонова, бальзаме на их душу, судя по заголовку?:-)))
Бальзам на их душу
Хотя по логике, она должна стоять вот здесь, выше, на странице 145?
Исаакiевскiй собор до 1817 года
И что там говорит П. П. Гнедич про своё детство, вспоминая Исаакий?
Я помню Старый Петербург с начала 60-годов.
Отец мой занимал хлопотливую должность по хозяйственному департаменту министерства путей сообщения и короткие зимние дни сплошь проводил в разъездах по городу, в посещениях других министерств, сената, складов, магазинов. Когда я подрос, он часто брал меня с собою, и я подолгу сидел в санях, ожидая его выхода и наблюдая уличную жизнь. И всегда каждая поездка ознаменовывалась для меня каким-нибудь выпуклым событием. То покормит меня отец какими-то пирогами с капустой у пирожника в Гостином дворе; то покатает на оленях по льду Невы, возле эскимосскаго чума; то покажет паровозы на Царскосельском вокзале. Едем мы через Исаакиевскую площадь, он скажет:
— Вот видишь: этот собор открыли три года назад. Сегодня некогда, a в следующий раз я поведу тебя внутрь и покажу мозаики: там образа собраны из разноцветных камешков.
1858 год – освещение вот этого Исаакиевского собора, пятого по проекту, четвертого по завершенности. Нереализованный до конца проект Ринальди не считаем.
Именно таким видел его маленький Павел Петрович Гнедич, проезжая с отцом через Иссакиевскую площадь в саночках.
Исаакiевскiй собор после 1858 года
Что он и отразил в своей книге на 480 странице, вот в этой.
История искусств с древнейших времен : С 430 грав. в тексте / [Соч.] П.П. Гнедича. – Санкт-Петербург : А.Ф. Маркс, 1885. – [10], VIII, 506 с. : ил.; 28.
Пётр Петро́вич Гне́дич (18 [30] октября 1855, Санкт-Петербург — 16 июля 1925, Ленинград) — русский писатель, драматург и переводчик, историк искусства, театральный деятель; внучатый племянник Н. И. Гнедича.
Но ни в коем случае не то что поставил БЕЗОТВЕТСТВЕННЫЙ редактор журнала “Нива” в 1918 году.
Исаакiевскiй собор до 1817 года
А вот что написано на литографии Александра Брюллова – “Brulo del et sculpsit d’après le dessin original de Mr. Aug. de Montferrant 1821”.
Что имел ввиду Брюллов под оригинальным дизайном Mr. Aug. de Montferrant 1821 года?
Н. П. Никитин “Огюст Монферран: проектирование и строительство Исаакиевского собора и Александровской колонны”
Вот это. Первоначальный ПРОЕКТ Mr. Aug. de Montferrant 1821 года, рис. 14.
Н. П. Никитин “Огюст Монферран: проектирование и строительство Исаакиевского собора и Александровской колонны”
Н. П. Никитин “Огюст Монферран: проектирование и строительство Исаакиевского собора и Александровской колонны”
А в 1817 году, там стояло вот это, третий вариант Исаакiевского собора, который доделал не Бренке из журнала “Нива”, привет БЕЗОТВЕТСТВЕННОМУ редактору, а Винченцо БРЕННА.
Третий Исаакиевский собор на гравюре И. А. Иванова. 1816 год
Вот этот проект А. Ринальди по-своему и закончил Винченцо БРЕННА.
Исаакиевский собор, нереализованный проект А. Ринальди. Литография по рисунку О. Монферрана
То что мы сейчас видим, это ВТОРОЙ вариант проекта Монферрана, который он изменил по известным причинам.
ПЕРВЫЙ и ВТОРОЙ вариант проекта Монферрана
Ну что не понятно? Ермолкины.
Так может МЕРИН стать человеком?