храмы во время блокады ленинграда

Жизнь Церкви в блокадном Ленинграде

8 сентября 1941 года немецкие войска группы «Север» взяли Шлиссельбург, заблокировав Ленинград с суши. Началась знаменитая 872-дневная блокада города на Неве.

Прошло ровно 80 лет с начала блокады Ленинграда. О тех трагических событиях написано большое количество исследований, опубликовано немало воспоминаний. Мы же поговорим о жизни Церкви в осажденном городе в то тяжелое время.

К моменту начала блокады положение Ленинградской епархии было довольно плачевным. В одной из крупнейших епархий страны остался всего 21 действующий храм, большая часть из них находилась в пригороде. Духовенство города, учитывая заштатных и приписных, составляло 55 человек. Возглавлял епархию митрополит Алексий (Симанский) – будущий Патриарх.

Несмотря на притеснения и гонения, претерпеваемые со стороны властей, Русская Православная Церковь в первые дни войны призвала своих чад встать на защиту Родины, попутно помогая фронту всеми имеющимися у нее материальными средствами. Владыка Алексий в своем послании, адресованном духовенству и христианам, от 26 июля сказал: «Церковь зовет к защите Родины».

Еще до начала блокады, проповедуя в Московском Богоявленском соборе 10 августа 1941 года, он произнес:

«Как во времени Димитрия Донского и святого Александра Невского, как в эпоху борьбы с Наполеоном, не только патриотизму русских людей обязана была победа русского народа, но и его глубокой вере в помощь Божию правому делу. мы будем непоколебимы в нашей вере в конечную победу над ложью и злом, в окончательную победу над врагом».

Зенитные орудия около Исаакиевского собора в годы войны. Фото из книги: John Erickson. «The Eastern Front in Photographs». Carlton Books, 2001 г.

В этом контексте стоит вспомнить один случай. Старейший из священников епархии – протоиерей Иоанн Горемыкин постоянно благословлял солдат перед отправкой на фронт. В то время его сын работал инженером на одном из оборонных предприятий. Отец Иоанн сказал, что негоже ему отсиживаться, пока остальные защищают Родину, и благословил свое чадо также уйти на фронт. Есть сведения, что сам маршал Л.А. Говоров приезжал, дабы лично отблагодарить священника за такой поступок.

Уже на второй день войны митрополит Алексий предложил начать в храмах сбор средств для поддержания фронта. Приходской совет Владимирского собора предложил создать при соборе лазарет для раненых и больных воинов, выделив на это 710 тыс. рублей из 714-ти у них имеющихся. Подобным образом поступили и в остальных храмах, оставив деньги лишь для обеспечения самых необходимых нужд. К концу 1941-го года Ленинградская епархия собрала на оборону 2 млн. 144 тыс. рублей.

Богослужение в Николо-Богоявленском кафедральном соборе в дни блокады совершает митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий (Симанский). Фото: сергиев-посад.рф

Война способствовала возрождению духовной жизни в городе. С ее началом значительно увеличилось количество прихожан на службах, храмы были переполнены. «И мы можем отмечать повсюду, а живущие в местах, близких к военным действиям, как, например, в Ленинграде, в особенности, – как усилилась молитва, как умножились жертвы народа через храмы Божии, как возвысился этот подвиг молитвенный и жертвенный», – говорил в своем докладе на соборе РПЦ в 1943-м г. митрополит Алексий.

Вообще к 1943-му г. на богослужениях в храмах стали появляться представители командования Ленинградского фронта, и даже его командир маршал Леонид Александрович Говоров.

С началом блокады значительно усилились артобстрелы и авианалеты на город. Пострадали и многие храмы. Однако, несмотря на это, службы совершались ежедневно в 8 часов утра и 16 часов вечера. От звука разрывающихся снарядов люди поначалу убегали в бомбоубежища, но затем привыкли и оставались в храмах на молитве – лишь дежурные местной противовоздушной обороны занимали свои боевые посты.

Золотые купола храмов могли стать хорошим ориентиром при авианалетах, потому с августа 1941-го их стали закрывать темной тканью или закрашивать в защитные цвета.

Священники блокадного города, награжденные медалью «За оборону Ленинграда» 18 октября 1942 г. Сидят слева направо: прот. М. Славнитский, прот. П. Тарасов, митр. Алексий, прот. В. Румянцев, прот. Н. Ломакин. Стоят: Л. Парийский, протодиак. С. Дмитриев, диак. И. Пискунов, свящ. С. Румянцев, прот. В. Дубровицкий, свящ. Л. Егоровский, прот. Ф. Поляков. Фото: donskoi.org

С наступлением первой блокадной зимы 41-го года голод и холод значительно проредили ряды прихожан Ленинградских храмов. Один из клириков Ленинградской епархии, протоиерей Николай Ломакин, во время Нюрнбергского процесса говорил, что в течение дня мог совершить отпевание над 100-200 гробами. Сам владыка Алексий в упомянутом докладе передал нам такие скорбные слова: «Тени смерти носятся в воздухе в этом героическом городе-фронте, вести о жертвах войны приходят ежедневно. Самые жертвы этой войны часто, постоянно у нас перед глазами».

Ту страшную зиму пережили не все священно- и церковнослужители: только во Владимирском соборе умерло восемь членов клира. Вообще за все время блокады епархия потеряла 18 священнослужителей. Почил в этот период и келейник владыки Алексия – инок Евлогий.

И действительно, в эти тяжелые времена все преграды между людьми рухнули, все различия – растворились в общем горе. Духовенство жило жизнью своей паствы, вокруг храмов люди объединялись, чтобы вместе было легче нести одну судьбу на всех. С открытием «Дороги жизни» священники как могли помогали с эвакуацией жителей, но сами практически все остались на своих местах. Лишь несколько заштатных клириков покинуло город.

Очередь верующих. Спасо-Преображенский собор на Пасху. 1942 г. Фото: donskoi.org

Источник

Церковь в годы блокады: легенды и реальность

На старой фотографии — 12 человек в церковном облачении, с крестами и медалями «За оборону Ленинграда» ( третья сверху в правом ряду). Невероятное для того времени зрелище! Но — вполне реальное: это фото из музейной экспозиции Успенской церкви на Малой Охте в Санкт-Петербурге. На нем — духовенство Ленинградской епархии вместе со своим митрополитом Алексием (Симанским), награжденное советским правительством в октябре 1943 года.

Духовенства накануне войны в Ленинграде оставалось совсем немного, не больше 30 человек. Остальных уже унесла с собой волна репрессий и гонений на церковь. Одна из самых больших епархий — некогда Санкт-Петербургская — насчитывала всего 21 действующий храм. Возглавлял ее митрополит Алексий (Симанский), который впоследствии стал Патриархом Московским и всея Руси. А в черте блокады и вовсе оказалось всего 10 православных храмов, которые действовали всю войну.

А уже с 23 июня 1941 года по инициативе митрополита ленинградского Алексия все церковные приходы начали сбор средств на оборону города и нужды фронта. Сбережения храмов, сохранившиеся кое-где с дореволюционных времен, были пожертвованы на эти цели. Уже к концу 1941 г. общая сумма сборов православных приходов Ленинграда превышала 2 млн 144 тыс. рублей (для сравнения отметим, что средняя зарплата рабочего в 1940 г. была 375 руб.).

Прихожане собирали солдатам также теплые вещи, а в самые тяжелые месяцы блокады даже жертвовали продовольствие для больных и раненых. Приходская община Князь-Владимирского собора по примеру того, как в Первую мировую войну при церквях открывались лазареты, предложила открыть и содержать на свои средства госпиталь для раненых и больных. Правда, э то сделать им не позволили: власти Ленинграда разрешили лишь перечислять деньги в общие фонды: Красного Креста, обороны и другие.

В блокадном Ленинграде, в условиях гибели людей от голода, бомбежек и болезней возобновилось массовое молитвенное обращение населения к Богу, людей в церковь приходило больше, чем где бы то ни было по всему Советскому Союзу. Церковь поддерживала, утешала, способствовала мобилизации духовных сил, настраивала на патриотизм и самопожертвование, давала духовную опору и надежду на заступничество свыше, на чудо.

Может быть, именно вера в чудо отражена в сказании, которое до сих пор широко известно. Незадолго до того, как удалось остановить врага на подступах к Ленинграду, митрополиту Илие (Караму) Антиохийскому якобы было видение: к нему явилась сама Царица Небесная и пообещала Ленинграду свое заступничество. Митрополит, как гласит легенда, обратился к советскому правительству через международный Красный Крест и рассказал о «Господнем определении», после чего в обстановке полной секретности чудотворную икону казанской Божьей Матери по личному распоряжению Сталина якобы на самолете пронесли по кругу (такой своеобразный крестный ход) над Ленинградом. И, дескать, на той границе, над которой ее пронесли, и удалось потом остановить немцев.

А вот то, что в блокадном Ленинграде действительно были приостановлены гонения на церковь, это факт. Правда, вскоре после войны они снова возобновились. В годы же блокады власти города не могли не оценить позитивной роли, которую сыграла консолидация народа вокруг Русской православной церкви, поддерживающей в народе крепость духа и стремление до последнего стоять за свой город и помогать ближнему даже в самые тяжкие месяцы. По словам Всеволода Чаплина, «в блокадном городе не прерывалось таинство причащения, хотя для этого обязательно должно быть красное вино и хлеб, но использовались микроскопические доли того и другого».

Малоизвестный факт: блокадные власти согласились выдавать действующим церковным приходам какое-то минимальное количество вина и муки, чтобы можно было постоянно совершать причащение верующих. «Конечно, эти просфорки были очень маленькими,— говорит доктор исторических наук, главный архивист Центрального государственного архива Санкт-Петербурга, член Комиссии по канонизации новомучеников Санкт-Петербургской епархии Михаил Шкаровский, — но они были, даже когда у церквей кончились все их собственные запасы продуктов, предназначенные для этого. Было также совместное участие властей и прихожан в постройке бомбоубежищ и в ремонте храмов, пострадавших от бомбежек и обстрелов. Это все началось еще в первую блокадную зиму».

Надо отметить, что в блокадном Ленинграде действовали и другие конфессии. Как рассказал Михаил Шкаровский, «всю блокаду действовали также синагога и католический костел, в котором, правда, не было священника — его выслали из Советского Союза в 1941 году, но верующие в костеле собирались. На квартирах собирались также общины баптистов и старообрядцев, и после войны им даже разрешили открыть старообрядческие и баптистские молельные дома. Что касается православных общин, то не все они подчинялись московскому патриархату. Были две тайных общины иосифлянцев, оппозиционных советской власти. Они были разгромлены органами госбезопасности в 1942 и 1943 году. Один из священников — архимандрит Клавдий Савинский — был расстрелян, а другой — священник Михаил Рождественский — избежал такой участи и потом дожил до 80-х годов. А все легально действовавшие православные церкви, среди которых была одна иосифлянская и три обновленческие, в годы блокады не закрывались и перешли потом в московский патриархат».

Вот что рассказал на Нюрнбергском процессе протоиерей Николай Ломакин, который в блокаду служил благочинным церквей города Ленинграда, то есть был человеком, в непосредственном подчинении которому находились все храмы города: «Вследствие невероятных условий блокады, вследствие непрерывных налетов немецкой авиации на город, вследствие артиллерийских обстрелов города, количество отпеваний усопших дошло до невероятной цифры — до нескольких тысяч в день. Мне особенно сейчас хочется рассказать трибуналу о том, что я наблюдал 7 февраля 1942 года.

За месяц до этого случая, истощенный голодом и необходимостью проходить ежедневно большие расстояния от дома до храма и обратно, я заболел. За меня исполняли обязанности священника мои два помощника. 7 февраля, в день родительской субботы, перед началом Великого поста, я впервые после болезни пришел в храм, и открывшаяся моим глазам картина ошеломила меня — храм был окружен грудами тел, частично даже заслонившими вход.

Эти груды достигали от 30 до 100 человек. Они были не только у входа в храм, но и вокруг храма. Я был свидетелем, как люди, обессиленные голодом, желая доставить умерших к кладбищу для погребения, не могли этого сделать и сами обессиленные падали у праха почивших и тут же умирали. Эти картины мне приходилось наблюдать очень часто».

Протоиерей Борис Глебов, председатель приходского совета Спасо-Преображенского собора Санкт-Петербурга, который провел первые годы своей жизни в блокадном Ленинграде и у которого от голода умерли отец и брат, рассказывает: «В войну многие стали молиться открыто, не таясь, — ушел страх перед правительством. Война стерла его, потребность в вере и Церкви стала сильнее страха. Храмы были полны, служились всегда две литургии — ранняя и поздняя. В 1943 году Сталин разрешил колокольный звон — люди плакали и крестились, когда над блокадным городом впервые зазвенели колокола».

С 1942 года власти города разрешили крестные ходы, в частности, в ограде Князь-Владимирского собора совершались крестные ходы с чудотворной иконой Казанской Божьей Матери. А Пасха 1942 года запомнилась многим, поскольку комендатура города согласилась сдвинуть комендантский час, чтобы в церквях города могла пройти ночная праздничная служба и крестный ход. А ведь всего за год до того верующих, пришедших на пасхальную службу, разгоняли отряды конной милиции! Вместо куличей в блокадную Пасху 1942 года освящали кусочки блокадного хлеба. А само богослужение было перенесено на 6 часов утра, и это позволило избежать больших жертв, ведь к Пасхе гитлеровцы приурочили особенно яростный налет на Ленинград! До конца дней патриарх Алексий I хранил память о блокаде, в частности, держал в письменном столе влетевший в его комнату осколок немецкого снаряда.

11 октября 1943 года — впервые за все годы советской власти! — 12 ленинградским священнослужителям, в том числе митрополиту Алексию, были вручены правительственные награды: медали «За оборону Ленинграда». «Это был первый случай в советское время, когда священнослужителей награждали государственными наградами, — говорит Михаил Шкаровский. — Это произошло сразу после того, как в сентябре 1943 года Сталин встретился в Кремле с тремя митрополитами: Сергием (Старогородским), Николаем (Ярушевичем), и Алексием (Симанским), который прилетел на самолете из блокадного Ленинграда».

Источник

Девятьсот дней в аду

Духовенство Ленинградской епархии, награжденное медалями ’За оборону Ленинграда’ вместе со своим митрополитом Алексием (Симанским). Октябрь 1943. Фото из музейной экспозиции Успенской церкви на Малой Охте, Санкт-Петербург.

К началу Великой Отечественной войны советское руководство под влиянием внешнеполитических обстоятельств вынуждено было отказаться от идеи полного уничтожения Русской Православной Церкви в стране. Перспектива надвигавшейся войны заставила правительственные органы по-иному оценить роль Церкви внутри страны и на международной арене. Однако ее положение оставалось трагичным, множество запретов затрудняло ее деятельность, сотни священников томились в тюрьмах и лагерях. К концу 1930-х гг. в Советском Союзе на свободе оставалось всего 4 правящих православных архиерея. В одной из крупнейших епархий страны, Ленинградской, к 1941 г. уцелел лишь 21 православный храм, были закрыты монастыри и духовные учебные заведения, отсутствовала церковная печать. К этим трудностям прибавились и суровые тяготы войны и блокадного города.

Ленинградскую епархию в тот период возглавлял известный церковный деятель митрополит Алексий (Симанский), впоследствии Патриарх Московский и всея Руси. В самом городе и северных пригородах, оказавшихся в кольце блокады, в его ведении находились Никольский кафедральный и Князь-Владимирский соборы, а также церкви: Никольская Большеохтинская, Волковская кладбищенская св. Иова, Димитриевская Коломяжская и Спасо-Парголовская.

«Церковь зовет к защите Родины»

С первых дней войны Русская Православная Церковь посвятила себя защите Родины. Уже 22 июня 1941 г. Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий (Страгородский) обратился с посланием к верующим. Оно зачитывалось в храмах Ленинграда, и люди уходили на фронт как на подвиг, имея благословение Церкви. Глава епархии митрополит Алексий 26 июля написал свое обращение к духовенству и верующим «Церковь зовет к защите Родины». Особенную известность получила его проповедь, произнесенная 10 августа. В ней говорилось прежде всего о патриотизме и религиозности русского человека. Авторитет и влияние Ленинградского митрополита в это время были настолько велики, что 12 октября 1941 г. Патриарший Местоблюститель в своем завещательном распоряжении именно его назначил своим преемником.

По предложению митрополита Алексия уже с 23 июня 1941 г. приходы Ленинграда начали сбор пожертвований на оборону города. Митрополит поддержал желание верующих пожертвовать на эти цели имевшиеся в храмах сбережения, порой очень значительные. Приходской совет Князь-Владимирского собора предложил на свои средства открыть лазарет для раненых и больных воинов и 8 августа передал на его обустройство 710 тыс. из 714 тыс. имевшихся у общины рублей.

Однако конкретная благотворительная деятельность осталась под запретом и после начала войны. Приходам разрешили перечислять деньги только в общие фонды: Красного Креста, обороны и другие. Это ограничение не погасило воодушевления верующих и духовенства. Храмы отказывались от всех расходов, кроме самых необходимых. Повсеместно солдатам собирали теплые вещи, прихожане жертвовали продовольствие для больных. В первые дни войны Никольский собор выделил 385 тыс. рублей, а к концу 1941 г. свои взносы сделали все православные приходы Ленинграда на общую сумму 2 млн. 144 тыс. рублей.

Купола защитного цвета

Рано наступившая зима 1941 г. оказалась на редкость суровой. В городе почти прекратилась подача электроэнергии, остановился транспорт, многие здания не отапливались. В храмах температура упала до нуля, порой замерзало масло в лампадах, все больше людей умирало от голода. Протоиерей Николай Ломакин, давая свидетельские показания на Нюрнбергском процессе, рассказывал, что вокруг Никольской церкви на Большеохтинском кладбище можно было в течение целого дня видеть от 100 до 200 гробов, над которыми совершал отпевание священник. Всем ленинградским священнослужителям, в том числе митрополиту Алексию, приходилось постоянно заниматься этим скорбным делом.

В период блокады Ленинграда богослужение проводилось во всех действующих храмах, и лишь Серафимовская кладбищенская церковь в январе-апреле 1942 г. была закрыта. В нее стали складывать тела умерших.

Литургия под обстрелом

На протяжении всей блокады богослужения проходили в переполненных храмах. Конкретное число ленинградцев, посещавших богослужения, указать невозможно, однако сохранились многочисленные свидетельства очевидцев. Так, один из прихожан Князь-Владимирского собора позднее вспоминал: «Певчие пели в пальто с поднятыми воротниками, закутанные в платки, в валенки, а мужчины даже в скуфьях. Вопреки опасениям, посещаемость собора нисколько не упала, а возросла. Служба у нас шла без сокращений и поспешности, много было причастников и исповедников, целые горы записок о здравии и за упокой, нескончаемые общие молебны и панихиды».

Смерть в храме

Митрополит Алексий прилагал все силы для того, чтобы богослужения продолжались. Не обращая внимания на артобстрелы, он, зачастую пешком, обходил ленинградские храмы, беседовал с духовенством и мирянами. В дни блокады он служил Божественную литургию один, без диакона, сам читал записки с поминаниями «за здравие» и «за упокой». Митрополит поселился непосредственно в соборе, несмотря на постоянные артобстрелы и бомбардировки.

Голодная блокада не щадила и духовенство. Только в Князь-Владимирском соборе в зиму 1941-1942 гг. умерли восемь членов клира. В Никольском соборе во время богослужения умер регент, не пережил голодную зиму келейник митрополита Алексия инок Евлогий.

Священники и их паства в блокадном городе жили одной судьбой. Вокруг храмов существовали объединения людей, которые помогали друг другу выжить, выстоять. Без какого-либо участия городских властей в подвале Спасо-Преображенского собора было оборудовано бомбоубежище на 500 человек для прихожан и жителей окрестных домов. Имелся кипяток, запас медикаментов, в случае необходимости в подвале можно было переночевать. Нуждающимся помогали деньгами, дровами, свечами, маслом для освещения и другими жизненно необходимыми вещами. С довоенных времен в соборе хранились строительные материалы, и прихожанам делали из железных листов печи для обогрева квартир, выделяли фанеру, картон, чтобы заменить ими выбитые взрывной волной оконные стекла.

Пасха в блокадном городе

Именно к Пасхе гитлеровцы приурочили особенно яростный налет на Ленинград. Богослужение было перенесено на 6 часов утра, что позволило избежать больших жертв. Многие верующие вместо куличей освящали кусочки блокадного хлеба. При обстреле города в Пасхальную ночь серьезные повреждения были нанесены Князь-Владимирскому собору. Фашистские самолеты не только сбрасывали на него бомбы, но и обстреливали на бреющем полете из пулеметов. Общий ущерб, нанесенный собору с августа 1941 по 1 мая 1943 г., составил 5 млн. 514 тыс. руб.

Помощь фронту деньгами

Представители духовенства наравне со всеми жителями несли труды по обороне города, многие входили в группы местной противовоздушной обороны (МПВО). Например, в справке, выданной 17 октября 1943 г. архимандриту Владимиру (Кобецу) Василеостровским райжилуправлением говорилось, что он «состоит бойцом группы МПВО дома, активно участвует во всех мероприятиях обороны Ленинграда, несет дежурства, участвовал в тушении зажигательных бомб».

Активно включилось духовенство города в подписку на военные займы, сбор пожертвований в фонд обороны. К 1 июня 1944 г. сумма таких пожертвований достигла 390 тыс. руб. Митрополит Алексий внес 50 тыс. руб., а протодиакон Л.И. Егоровский, сдавший 49 тыс. руб., получил персональную телеграмму с благодарностью от Сталина.

К середине 1942 г. население Ленинграда резко сократилось, однако деятельность городских храмов не только не пришла в упадок, но даже возросла. Несмотря на то что доходы Князь-Владимирского собора в 1942 снизились до 501 тыс. 82 руб., уже в 1943 году доходы выросли до 922 тыс. 656 руб. Причем 701 тыс. 137 руб. пошло в фонд обороны.

Большой подъем вызвало обращение Патриаршего Местоблюстителя Сергия 30 декабря 1942 г. с призывом начать сбор средств на танковую колонну имени Димитрия Донского. Уже через 4 месяца была собрана необходимая сумма, превышавшая 8 млн. руб., из которых 1 млн. руб. перечислили верующие Ленинграда. Вносились также пожертвования на авиационную эскадрилью имени Александра Невского. Ко дню Красной армии в 1943 г. в госпитали города и войсковые лазареты поступило свыше 600 остро необходимых полотенец, перевязочный материал и другое имущество.

О средствах, собранных Ленинградской епархией для Красной армии, митрополит Алексий дважды телеграфировал Сталину. 17 мая 1943 г. ответная телеграмма Верховного Главнокомандующего была опубликована в газете «Правда»: «Прошу передать православному духовенству и верующим Ленинградской Епархии, собравшим кроме внесенных ранее 3 млн. 682 тыс. 143 рублей дополнительно 1 млн. 769 тыс. 200 рублей на строительство танковой колонны им. Димитрия Донского, мой искренний привет и благодарность Красной Армии. И.Сталин».

Потепление отношений с государством

Патриотическая деятельность подавляющей части духовенства и верующих Православной Церкви послужила одной из существенных причин начала значительных изменений ее взаимоотношений с государством. За два года войны, несмотря на отсутствие необходимого аппарата управления, печатного органа и юридического статуса, Церковь показала свою силу в борьбе против фашизма, сумела во многом расширить и упрочить свое влияние в стране.

В Ленинграде также произошли серьезные изменения. Даже в голодную зиму 1941-1942 гг. православные приходы регулярно снабжались вином и мукой, необходимыми для причастия. Однако отношения Церкви и государства в первый период войны диалогом еще не стали, нередки были рецидивы грубых, административных, насильственных акций по отношению к православным приходам.

В середине 1943 г. под воздействием целой группы факторов отношения между Православной Церковью и сталинским окружением окончательно нормализовались. Среди этих факторов было и обращение в ходе войны к русским национальным патриотическим традициям, и стремление нейтрализовать воздействие фашистской пропаганды, представлявшей Германию защитницей христианства в России.

Глубокие изменения в жизни Русской Православной Церкви начались сразу же после встречи в Кремле. 8 сентября в Москве состоялся Собор епископов, на котором 19 иерархов единогласно избрали Патриархом Московским и всея Руси митрополита Сергия (Страгородского). Эти благоприятные изменения вскоре сказались и на судьбе ленинградского духовенства. Практически прекратились репрессии против священнослужителей Московской Патриархии и обновленцев.

Новый Патриарх

15 мая 1944 г. скончался Патриарх Сергий и согласно его завещанию в должность Патриаршего Местоблюстителя вступил митрополит Алексий. Вместо него в сентябре 1944 г. епархию возглавил архиепископ Псковский Григорий (Чуков), в 1945 официально назначенный митрополитом Ленинградским. С освобождением Ленинграда от блокады патриотическое движение верующих в епархии еще более усилилось. Только за три первых послеблокадных месяца было собрано 1 млн. 191 тыс. рублей. Ленинградцы горячо поддержали митрополита Алексия, 25 октября 1944 г. опубликовавшего послание об открытии всецерковного сбора в фонд помощи детям и семьям бойцов Красной армии.

2 февраля 1945 г. на Поместном Соборе митрополит Алексий был избран Патриархом. Вскоре после интронизации он приехал в Ленинград. Свое слово за богослужением в Никольском соборе 1 апреля 1945 г. Патриарх посвятил блокаде: «Вспоминаю я, как мы совершали богослужения под грохот разрывов, при звоне падающих стекол и не знали, что с нами будет через несколько минут. И хочется мне сказать: град возлюбленный! Много горького пришлось пережить тебе, но теперь ты, как Лазарь, восстаешь из гроба и залечиваешь свои раны, а скоро и предстанешь в прежней красоте. Я призываю благословение Божие на град сей, на братий сопастырей моих, о которых сохраняю самые теплые воспоминания. Они разделяли со мной все труды, испытывали много скорбей, еще больше, чем я, и теперь несут тяжелый подвиг. И будем молиться, чтобы Господь простер благословение свое над Русской Церковью и над дорогой Родиной нашей».

Таким образом, обращение к Церкви в блокадном Ленинграде носило массовый характер, более значительный, чем в большинстве других районов страны. Религиозный фактор сыграл очень важную роль в обороне города. Действовавшие весь период блокады храмы активно способствовали мобилизации материальных средств и духовных сил ленинградцев. Это не могли не учитывать городские власти, их церковная политика начала меняться еще до кардинального изменения общегосударственного курса. Церковь начала бурно возрождаться в годину тяжелых испытаний для русского народа. Она была вместе со своей паствой в нечеловеческих условиях блокадного Ленинграда, заслуженно укрепив свой авторитет и расширив влияние.

Источник