христианская мозаика в храмах

Мозаичное убранство храма

Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл в разделе докла-да, посвященном эстетике современной церковной архитектуры, сказал следующее: «Православная традиция включает в себя, в частности, практику благоукрашения и соразмерности в убранстве всего, что так или иначе связано с богослужением. Эстетическая составляющая чрезвычайно важна для воспитания и духовного возрастания человека. В условиях постоянно ведущегося строительства новых храмов и монастырей, возрождения разрушенных святынь необходимо с осо-бым вниманием следить за благообразием возводимых строений». Мозаичное убранство является важной частью благоукрашения храма, и этой теме посвящена статья архитектора М. Кеслера.

Происхождение мозаичной декорации

Мозаика — один из древнейших способов декорирования. Как полагают, первым материалом для нее послужили россыпи разноцветных камней, отшлифованных морской волной, которые, перекликаясь по форме, величине и цвету, могут составлять удивительные по красоте композиции. Пластичными материалами, необходимыми для закрепления узорчатых сочетаний камней, послужили известь, глина и цемент. Первая мозаика выкладывалась на полу и имела сугубо практическое назначение — делала поверхность пола гладкой и ровной. Позднее, когда люди оценили прекрасные защитные свойства мозаичных покрытий, а также их огромные декоративные возможности, сфера применения мозаики расширилась: ею стали украшать даже стены храмов.

В Древнем Риме мозаика из кусочков цветного мрамора широко использовалась в декорировании полов и в настенных сюжетных композициях. Римская мозаика изготавливалась из различных пород мрамора и отличалась реализмом трактовки изображений, разнообразием бытовых, исторических, мифологических и пейзажных мотивов. Раннее христианство, используя достижения античного мира во всех видах искусства, трансформировало и мозаичную технику. Яркий пример — «Базилика в базилике» в Херсонесе. Первый храм на этом месте построен в VI в. Он был типичной для того времени трехнефной базиликой и обладал красивыми мозаичными полами. Здесь можно видеть изображения птиц и нарядный геометрический орнамент, что характерно для подобных произведений раннего средневековья. Особенно интересна так называемая «мозаика с павлином», найденная на полу. Павлин — символ воскресения — окружен круглыми медальонами с голубями, символами Св. Духа. Материал мозаики — смальта, мрамор, известняк разных цветов.

Византийская система мозаичного убранства храма

Византийцам принадлежит идея «поднять» мозаику с пола на потолок; они же были первооткрывателями сплава непрозрачного и очень плотного цветного стекла, получившего название «смальта». Наиболее популярными материалами для мозаики были смальта и мрамор, иногда в ход шли также галька и мелкие камушки. Золотые кусочки смальты переливались и давали необыкновенную игру света на сводах и стенах храмов.

В Равенне сохранилась усыпальница дочери императора Феодосия Галлы Плацидии. Верхняя часть ее стен сверкает мозаиками с пышным растительным орнаментом. Над входом — мозаика с изображением Христа в образе Пастыря. В середине V в. мозаика становится излюбленной техникой стенной живописи Византии. Художники используют все богатство красочного спектра, в их палитре появляются нежно­голубые, зеленые и ярко­синие цвета, лиловые, розовые и красные разных оттенков. Наибольшей силы мозаика достигает благодаря слиянию цветовых пятен смальты с золотым фоном. При этом золото имело двойное значение: расценивалось как символ богатства и являлось самым ярким из всех цветов.

Запрещение иконописи в Византии VIII–IX вв. повлекло за собой и изменение сюжетов живописных и мозаичных картин: в храмовых росписях изображаются птицы, животные, архитектурные мотивы. Вопрос о «веществе» образов играл в иконоборческих спорах значительную роль. Предпочтение драгоценностей было естественной реакцией иконопочитателей на утверждения иконоборцев, считавших неуместным изображение Божества из обычных и дешевых материалов. Мозаика, уподобляющаяся самоцветам и источающая золото, наравне с эмалью должна была казаться веществом, наиболее достойным божественных идей, которые она призвана выражать. Отчасти именно потому так велика и даже определяюща ее роль в процессе развития церковного искусства послеиконоборческого периода. В мозаике использовались чистые, светящиеся цвета, которые испытали на себе очистительное действие огня и считались самым подходящим средством для воспроизведения неземного величия божественных первообразов.

Византийский художник не изображал пространство, а пользовался им, включая в свои образы и помня о существовании границы между изображением и зрителем. Он никогда не воспроизводил и не показывал свет, исходящий из определенного источника. Вместо этого художник в изображениях использовал реальный свет, учитывая эффекты, производимые им в пространстве между изображением и глазом зрителя. Первым способом использования света было включение в образ сверкающих и излучающих свет материалов (прежде всего золота), которые не только создавали ощущение богатства колорита, но и освещали композиции, помещенные в объемные ниши. Самое сильное освещение отмечало смысловой и композиционный центры изображения (в классическом византийском искусстве они совпадали). Свет окружает фигуры, подобно ореолу святости. В соответствии с перемещением зрителя и движением солнца блики меняют свое положение, но, благодаря особенностям формы отведенных для изображений участков, всегда играют вокруг фигур основных персонажей. Византийские образы включали и использовали не только свет, отражаемый золотом, но и естественный свет, лившийся из окон, которые прорезали купол и апсиду. Так, в верхней зоне, то есть в куполах и на сводах верхнего уровня, употреблялись самые светлые тона, среди которых преобладали чуть подцвеченный белый и золотой. Светлые цвета соответствовали идее невещественного небесного великолепия. Они были нужны и для того, чтобы выявить находящиеся на большой высоте разработанные формы, вопреки сверкающему и поглощающему цвет золоту, которое их окружало. Использование более темных тонов привело бы к видению лишь силуэтов в золотом море.

Следующая зона, то есть праздничный цикл, допускает большее богатство цвета. Здесь колорит ярок и насыщен светом, в то время как темные тона отсутствуют. Впрочем, эти тона господствуют в нижней зоне, где изображены фигуры святых. Здесь цветовая гамма состоит из темно­коричневого, темно­зеленого, глубокого синего и фиолетового тонов, гармонирующих с цветами мраморной облицовки. Таким образом, цветовая организация мозаик помогает подчеркнуть иерархическую структуру всей системы. Для византийских храмов типично сочетание мозаик с мраморной облицовкой стен. Как правило, мозаики украшают лишь верхние части интерьера. Стены остаются скрытыми за мраморной облицовкой с блестящей полированной поверхностью. Эта поверхность, контрастируя с мерцанием мозаических кубиков, подчеркивает своеобразные художественные эффекты мозаики. Мраморы серого, коричневого, красноватого и зеленого оттенков в византийских церквях покрывают практически все плоские вертикальные поверхности стен интерьера. Мозаикам остаются лишь ниши, внутри которых композиции кажутся драгоценными камнями в скромной оправе.

Грандиозные мозаичные «полотна» были созданы в главном венецианском соборе — базилике Сан­Марко (XI–XIII вв. с более поздними добавлениями). На фасаде собора выделяются композиция «Страшный суд» и сцены, иллюстрирующие историю доставки в Венецию мощей ее покровителя — св. Марка. Внутреннее пространство собора составляет около 8 тыс. кв. м, все стены и своды украшены мозаичными композициями на золотом фоне.

XII век в истории мозаики был ознаменован возникновением техники флорентийской мозаики — самой сложной из мозаичных техник. Свое название она получила благодаря мастерам из Флоренции, которые первыми стали использовать естественный рисунок поделочного камня (обычно мрамора и яшмы) для создания композиций. Главная особенность флорентийской мозаики — тщательная, почти без швов подгонка тонких каменных пластинок, позволяющая достигать художественного эффекта за счет тончайшего подбора оттенков камешков с использованием их природного рисунка.

Мозаики храмов Древней Руси

В Софийском соборе мозаики сосредоточены в алтаре и подкупольном пространстве. Они украшают конху и стены апсиды, свод и стены вимы, купол, простенки барабана, паруса и подпружные арки. Тем самым, с помощью мозаики выделяются главные части храма, в которых происходит богослужение.

Войдя в храм, зритель прежде всего обращает взгляд на огромную мозаику в алтарной апсиде. На золотом фоне изогнутой поверхности конхи возвышается фигура Богоматери­Оранты с воздетыми руками. Мозаичист великолепно рассчитал эффект солнечных лучей, полностью озаряющих алтарь в 12 часов дня. Тогда Ее синяя с фиолетовым и с золотом одежда начинает излучать сияние. Евхаристия — мозаика в апсиде — является самым ранним из известных монументальных памятников с изображением обобщенного варианта Евхаристии. Киевская мозаика отличается замечательной монументальностью.

Среди мозаичных изображений Софии Киевской большое место занимает орнамент. Он имеет определяющее значение для композиционного единства фресок с архитектурными формами храма. Орнамент, обрамляющий конху, боковые части апсиды, ее мозаики, оконные проемы, внутренние грани подпружных арок, очень красив и разнообразен по своим мотивам. Здесь можно увидеть цветочные, лиственные и тонкие геометрические узоры. Мотивы орнамента варьируются на золотом фоне, создавая удивительную красоту красочных переливов.

Создание мозаик собора Архангела Михаила отделено от Софии Киевской несколькими десятками лет. Они были последним памятником мозаической живописи на русской почве. Этот вид искусства, неразрывно связанный с расцветом Киевского государства, стоил настолько дорого, что в дальнейшем его уже не применяли в декорировании храмов. Фреска целиком вытеснила мозаику. После монголо­татарского нашествия мозаики на Руси не создавались, и постепенно технология их изготовления была утрачена вплоть до XVIII в.

В середине XIX в. для перевода живописных икон Исаакиевского собора в мозаику была основана мозаичная мастерская Императорской Академии художеств. Первые художники мастерской обучалась в Италии. В Россию были приглашены химики ватиканских мастерских братья Бонафеде. Ими было налажено производство до 17000 различных по окраске смальт. Разные страны, например Англия, приобретали коллекции смальт Академии художеств, выполнявшей не только государственные, но и частные заказы в России и за рубежом. С поисками в области синтеза монументального искусства и архитектуры, развитием стиля модерн было связано открытие в 1890 году частной мастерской Александра и Владимира Фроловых. Ее курировала Академия художеств. За сравнительно короткий период в мастерской было создано почти все мозаичное убранство храма Спаса­на­Крови, мозаики многих других церквей России и стран Европы. Мастерская сотрудничала с крупнейшими художниками и архитекторами России — В. М. Васнецовым, Н. Рерихом, Л. Н. Бенуа, В. А. Косяковым, А. В. Щусевым и многими другими. Здание храма Спаса­на­Крови является крупнейшим памятником русского мозаичного искусства. Живописные композиции из мозаики создавались в мастерской Фроловых по оригиналам художников Виктора Васнецова, Николая Бруни и др. Внутри храма мозаика сплошь покрывает стены, столбы и своды площадью почти в семь тысяч кв. м. В отделке интерьера использована богатейшая коллекция самоцветов. В 1930­е гг. возобновленная мастерская Фроловых, теперь уже курируемая непосредственно президентом Академии художеств СССР И. И. Бродским, осуществляет консервацию мозаик Михайловского Златоверхого монастыря в Киеве.

Современная технология и материалы мозаичных работ

В 1990­е гг. после долгого перерыва начинают создаваться мозаики для церквей и часовен. Сегодня в стране существует целый ряд мозаичных мастерcких, выполняющих частные и государственные заказы в разных стилях на самом высоком профессиональном и художественном уровне. В современной практике храмостроительства мозаичная декорация используется, как правило, в виде отдельных образов, расположенных на фасадах и в интерьерах храмов. Исключение составляет храм Преображения в Тушино в Москве, мозаичная декорация которого выполнена художником­монументалистом А. Д. Корноуховым.

Иллюстрируют статью работы мозаичной мастерской художника­монументалиста Максима Богданова. Его мастерской выполнены около пятидесяти мозаичных образов для храмов и монастырей в России и за рубежом. В своих работах мастерская использует стеклянную мозаику или смальту, либо разноцветные кубики из камня. Смальта — великолепный материал, из которого создавались мозаики Византийской империи. Она представляет собой кусочки однородной непрозрачной смеси из стекла и оксидов металлов. Смальта прочна, износостойка, жароустойчива и морозостойка, имеет огромный спектр цветов и оттенков. Она интересна тем, что непрозрачна, но, благодаря наполняющим ее толщу крошечным пузырькам, как будто светится изнутри. Золотая смальта изготавливается из золотой фольги, заключенной между двумя слоями тонкого стекла. Изготовление такой смальты сегодня налажено, в частности, художественной студией «Феникс», предлагающей ее по цене, которая ниже стоимости отечественных и зарубежных аналогов.

Натуральный мрамор — один из самых «глубоких» и интересных материалов, используемых в мозаике. Он чрезвычайно прочен, не меняет свою текстуру со временем и имеет массу декоративных достоинств. Рисунок мрамора определяется не только его строением, но и направлением, по которому производится его распиливание, а относительная прозрачность камня порождает на его поверхности тончайшую игру света и тени.

В настоящее время мастера пользуются двумя основными способами при создании мозаики. При прямом наборе на подготовленную основу (стена здания, отдельная основа) наносится предварительный слой раствора. На него переносится рисунок. Затем по фрагментам закладывается рабочий слой раствора (размер фрагмента зависит от того, сколько успеет выложить мастер прежде, чем раствор схватится), в который вдавливаются камни. Прямой набор производится либо с предварительным выкладыванием мозаики
«в сухую», либо без предварительного выкладывания. При необходимости швы тонируются в конце работы, или в раствор изначально добавляется какой­либо пигмент. Основное отличие обратного набора состоит в том, что набор идет в зеркальном отражении. При этом можно выложить изображение целиком,
а потом скорректировать определенные фрагменты без трудоемкого выдалбливания камней из раствора. В итоге мозаичная поверхность получается более ровной и гладкой, что в ряде случаев оказывается крайне желательным. При обратном наборе на твердую основу — как правило, фанеру — натягивается холст или иная ткань, на которую в зеркальном отражении переводится рисунок. Дальнейший набор мозаики производится с учетом того, что лицевая сторона расположена со стороны холста. В процессе работы камни закрепляются особым водорастворимым клеем. При необходимости что­то изменить нужное место смачивается водой, и камни легко отходят. По окончании работы площадь мозаики покрывается тонким слоем песка, а затем аккуратно расчищается широкой кистью. Песок должен остаться лишь в швах между камнями для того, чтобы раствор не вытек на лицевую сторону мозаики. Затем проводится окончательная заливка. В зависимости от будущего местоположения мозаики и ее размера принимается решение, какая будет арматура, какая должна быть толщина слоя раствора и какой материал использовать. Залитая мозаика сохнет положенное время, затем переворачивается. Ткань либо отходит сама, либо отмачивается горячей водой. Песок и остатки клея смываются. Далее необходимо дать мозаике окончательно просохнуть, и можно приступать к монтажу.

В современной практике часто используют технологию набора мозаичных композиций в условиях художественных мастерских на основу из полимерной сетки при помощи клеящих составов типа.

Источник

Мозаичная мастерская

ФОТОРЕПОРТАЖ

Мозичная мастерская расположилась в небольшом помещении под Державным храмом. Фото: Юлия Руденко.

Мозичная мастерская расположилась в небольшом помещении под Державным храмом. Фото: Юлия Руденко.

Римские мозаики выкладывались из маленьких кубиков (столбиков) смальты или камня. Иногда в ход шли также галька и мелкие камешки. Фото: Юлия Руденко.

Натуральный камень, керамика, смальта — материалы действительно вечные, которым не страшны почти любые атмосферные воздействия, они сохраняются, не изменяя цвета и тона, в течение многих лет. Фото: Юлия Руденко.

Раннехристианское искусство Византии полюбило мозаику за поражающую воображение игру света, яркость и неизменность цветов. Фото: Юлия Руденко.

Всего в мозаичной мастерской работает пять человек. Фото: Юлия Руденко.

Золотые кусочки смальты издавна таинственно переливались и играли на сводах и стенах храмов, прекрасно передавая нерукотворное божественное сияние. Фото: Юлия Руденко.

Византийская мозаика, в сравнении с римской, отличается совершенно другими приемами в кладке ликов, одежды, обилием золотого фона. Фото: Юлия Руденко.

Каждый камень, казалось бы, единого цвета, имеет более 20-ти оттенков. Фото: Юлия Руденко.

Всего в мозаичной мастерской работает пять человек. Фото: Юлия Руденко.

Камнедробильня. Фото: Юлия Руденко.

Рисованный эскиз для будущей мозаики. Фото: Юлия Руденко.

Натуральный камень, керамика, смальта — материалы действительно вечные, которым не страшны почти любые атмосферные воздействия, они сохраняются, не изменяя цвета и тона, в течение многих лет. Фото: Юлия Руденко.

Византийская мозаика, в сравнении с римской, отличается совершенно другими приемами в кладке ликов, одежды, обилием золотого фона. Фото: Юлия Руденко.

Раннехристианское искусство Византии полюбило мозаику за поражающую воображение игру света, яркость и неизменность цветов. Фото: Юлия Руденко.

Чтобы выполнить икону из мозаики, необходим писаный эскиз. Фото: Юлия Руденко. Фото: Юлия Руденко.

Один из мастеров мозаичной мастерской. Фото: Юлия Руденко.

Мозаика украшает купол и стены Державного храма Свято-Елизаветинского монастыря. Фото: Юлия Руденко.

Мозаика украшает купол и стены Державного храма Свято-Елизаветинского монастыря. Фото: Юлия Руденко.

скрыть способы оплаты

Будем искренне признательны Вам, если вы прочитав письмо, ответите нам заинтересованы ли вы в сотрудничестве с нами.

—
Спасибо.
С уважением, Наталья Елюкова, 7 953 340 95 91

При перепечатке ссылка
на Православие.Ru обязательна

Источник

Мозаичная красота (+ 60 ФОТО)

Беседа с художником Дмитрием Кунцевичем

Дмитрий Кунцевич, руководитель мозаичной мастерской минского Свято-Елисаветинского монастыря, – о радостях и сложностях работы с мозаикой, о секретах этого древнего искусства, о творчестве как со-работничестве Богу.

Основание мастерской и кое-что оставшееся «за кадром»

– Дмитрий, расскажи, пожалуйста, как мастерская начала быть.

– Наша мастерская существует уже около 12 лет. Она была основана по благословению духовника Свято-Елисаветинского монастыря – протоиерея Андрея Лемешонка. Когда в монастыре начали возводить храм в честь иконы Божией Матери «Державная», спроектированный в византийском духе, идея мозаичного убранства показалась очень уместной. Монахиня Марфа и архитектор Николай Дятко, ответственные за храм, вынесли эту идею на обсуждение отца Андрея и сестер. Батюшка благословил: «Давайте попробуем мозаику». Начиная работать в Державном храме, мы не представляли, что сможем осуществить такой грандиозный проект. Но когда воплотилось задуманное, а точнее сказать – немыслимое, у всех была такая радость – Пасха!

Кстати, когда после окончания работ намывали храм, готовясь к праздничному богослужению, произошел один необычайно знаковый случай. Тогда я не придал ему значения, а если честно, даже вознегодовал. И только много лет спустя, читая предание о создании Софии Киевской, обнаружил, что нечто подобное упоминается и там.

Голуби кружились под изображением Матери Божией, исчезали в фигуре Господа под куполом, снова вылетали… Зрелище это было сказочное!

А случилось вот что. Мы зашли с отцом Сергием, нашим главным иконописцем, посмотреть, как продвигается уборка, и увидели такую картину: из вентиляционного отверстия в куполе храма (отверстие замаскировано мозаикой), прямо из фигуры возносящегося Спасителя вылетели два голубя. Они кружились, садясь на карниз в конхе под изображением Матери Божией, снова исчезая в фигуре Господа под куполом, перелетая от одной композиции к другой. Зрелище это было сказочное, но видеокамер в телефонах тогда еще, к сожалению, не было… Из санитарных соображений мы пытались выгнать птиц через окна, но ничего не выходило. А через несколько часов, на пасхальной службе, их уже не было.

Художественный ликбез

– А с чего начинали?

– Начинали с нуля – то есть с меня… Тогда, еще будучи студентом, я нес послушание в сестричестве – посещал болящих в интернате при психоневрологическом диспансере (микрорайон Новинки г. Минска. – Ю.Г.), помогал в иконописной. Решил привлечь своих друзей – тех, с кем учился в Академии искусств. Некоторые из них уже были верующими людьми, кто-то начинал воцерковляться. Именно эти братья стали основой, фундаментом и авангардом нашей артели: Михаил Лавшук, его брат Димитрий, Саша Трусковский, Максим Дударев, Денис Черновец и др. Мы трудимся вместе до сих пор. Про «пуд соли» не скажу, но тонны смальты уже «съели».

Никаких знаний не имели, опыта тоже… Это во многом и помогло нам, иначе вряд ли мы взялись бы за такое дело. В институте на кафедре монументально-декоративного искусства, где мы отучились, технологии мозаики был выделен один семестр. Этого, конечно, было недостаточно. Специфика храмового искусства предполагает наличие богословских знаний, которых мы в академии не получили. Для меня это было серьезной трудностью. Ведь существуют определенные закономерности и требования к церковной стенописи.

Занялись самообразованием – иначе говоря, «ликбезом». Начали с посещения святынь – с благоговением осматривали древние храмы Киева, монастыри России. Тогда же поехали на машине в Ферапонтово, Вологду, Кириллов. Из путешествия вернулись пешком: под Новгородом Великим видавший виды двигатель «Мерседеса» нашего компаньона Ильи Мохова «стукнул» – и так и не восстановился.

Потом ездили в Питер, Москву, разыскивали мастеров-мозаичистов с опытом – их не так много оказалось. Но и они не на все вопросы имели ответы. Многое приходилось изобретать самим. И, как говорил известный иконописец архимандрит Зинон (Теодор): «Сразу ничего не выйдет, но если пробовать снова и снова, обязательно получится». Кроме этих вдохновляющих слов он открыл нам и некоторые важные приемы написания образа. Неоценимую помощь, точнее сказать – закваску, я получил в Оптиной пустыни. Стенописцы – иеромонах Иларион, инок Алипий (недавно скоропостижно скончавшийся), монахиня Мария – незримо присутствуют во всех наших работах, их методами и рецептами мы пользуемся до сих пор. С благодарностью вспоминаю Александра Николаевича Солдатова, преподавателя иконописной школы при Московской духовной академии; московского художника-мозаичника Корноухова Александра Давыдовича и других. У некоторых мастеров учились «заочно», глядя на плоды их трудов.

Созванивались с ребятами из Тихоновского тогда еще института, просили пленки с негативами древних балканских росписей, мозаик Италии для печати фото. В Минск возвращались с сумками снимков – это был шикарный материал, предел мечтаний. Влетали такие поездки по тем временам в копеечку. Но разве счастье измеришь рублями?

– Сейчас, видимо, гораздо проще добывать информацию и материалы.

– Даже и сравнивать нечего… Тогда на дворе стояла совсем другая эпоха – всё приходилось собирать по крупицам огромными усилиями. Не было интернета, всевозможных гаджетов – использовали такие «носители», как книги, фотографии (очень скудные, конечно), журнальные вырезки. Московские иконописцы и искусствоведы имели возможность бывать в Сербии, Греции, Италии, нам такое и не снилось. Однажды в телефонном разговоре известный реставратор А.Н. Овчинников из лучших побуждений посоветовал мне не тратить времени на собирание фото, а лучше самому съездить в Равенну и на месте поглядеть интересующие меня мозаики. Кому сейчас за 35, могут представить мою реакцию – недавнего пионера из рабоче-крестьянской семьи, воспитанного в советской школе, отец которого, строитель, был разве что в Афганистане с дружественным визитом по коммунистической путевке…

Делать «как получается» не имеем права

– Внешнюю сторону можно описать достаточно просто. Это так: делается эскиз, разрабатывается богословская программа, цветовое решение, подбираются колера; потом – «картон» в размер; далее набор на стене в раствор – мозаика готова. Однако внутренний процесс много сложнее – автор переживает всё на «своей шкуре», и зачастую очень болезненно.

Именно это является центральным образом в нашем искусстве – кусочек Царствия Божия, мира, перерожденного Святым Духом.

Эскизу предшествует замысел, идея, которая может быть очень абстрактной, например: «слава Божия и красота иного мира». В принципе, полная абстракция, но именно это является центральным образом в нашем искусстве: кусочек Царствия Божия, Небесного Иерусалима, мира, перерожденного Святым Духом, преображенного благодатью. В реальной жизни мы практически не встречаем воплощения подобной идеи в чистом виде: святыня соседствует с хаосом, безобразием, ужасом, всё искажено, запутано… Только Божественная Литургия, деятельная и молитвенная помощь ближнему, церковное служение (совершенно разного рода), осознание своей вины могут дать нам на мгновение пережить опыт близости Божией, ощутимого присутствия Христа. Тогда абстракция перерождается в конкретную композицию, обретает ясные очертания, воплощается в изображение праздника или отдельного святого.

– Можешь описать свои ощущения в процессе создания эскиза?

– Во время работы над эскизом я смутно представляю, в какие формы в итоге всё облечется. Что-то делаю наугад, пытаясь понять, какими средствами достичь желаемого. Нередко уже надо исполнять в материале конкретную часть композиции, нужно приступать к набору мозаики на стене, а мы еще не знаем, с чего начать…

Из ниоткуда, зачастую в последний момент, появляется понимание того, какими должны быть конкретные детали композиции: цветовое решение одеяния, орнаментальный декор нимба, власы, шрифт надписаний и т.д. Всё это витает где-то рядом, интуицией чувствуешь, пытаешься угадать, как через мутное стекло, что и как нужно сделать. И только в ходе работы мучительные догадки облекаются в конкретную форму. Принимают участие в этом все – от заказчика до трудящегося над набором. Конечно, легче работать, имея точное понимание, в каком направлении необходимо двигаться. Много труднее и мучительнее длительное время идти наугад, даже если понимаешь, что и в этом есть действие Божие… Но ощущать свою беспомощность довольно трудно.

– Но Господь все-таки действует…

– Конечно. Хотя порой кажется, что многое не получается, не нравится, не имеет смысла. Однако если продолжать трудиться за святое благословение, веря, что Бог всё видит, всё знает и, когда нужно, вмешается, – жить можно. В любом случае – разве у нас есть выбор? Бывает, спустя некоторое время смотришь на сделанное и думаешь: все-таки неплохо получилось, хорошо, что взялись, довели до конца.

Кому-то представляется: иконописец зажег лампадку, прочитал молитву – и сразу отрешился от всего мирского. Такого не бывает…

Каждый день много суеты, беготни разной, занятий, не имеющих прямого отношения к живописи, много обязанностей и задолженностей: перед заказчиками, сотрудниками, родственниками, друзьями… Внутренняя незрелость, несобранность только и ищут повод к праздности да унынию. Кому-то представляется: вот иконописец пришел, зажег лампадку, прочитал молитву и сразу отрешился от всего, забыл о «мирском», погрузился в какую-то «нирвану» творчества… Такого, наверное, не бывает, а исключения очень редки. Однако стремление хотя бы на время забыть ВСЁ, чтобы сделать нечто «идеальное», несмотря на то, что не умеешь, не знаешь, болит голова, плохое настроение или погода да и в принципе – жизнь не удалась… – всё же такое стремление обязательно должно появляться время от времени. И мне кажется, так или иначе, это присутствует в нашей работе. Жизнь показывает: дело превосходит наши силы – значит, дело это Божие, а потому работать по принципу «как получается» мы не имеем права.

Диалог со временем

– Мозаика считается одной из самых долговечных техник. Это так?

– В смысле долговечности и сохранности мозаика действительно лучше многих живописных техник. Дольше всего мозаика сохраняется в тех широтах, где ровный климат, влажность и температура воздуха не сильно разнятся на протяжении года. Так что в Средиземноморье, например, мозаика будет стоять гораздо дольше, нежели у нас. В наших широтах температура воздуха колеблется от –20 до +30 градусов, а влажность достигает 100 процентов, причем всё это в короткие промежутки времени. Поэтому мозаика в таком климате сохраняется хуже.

В Почаеве мы реставрировали мозаичное панно, выполненное по эскизам Рериха, – его набирали в начале прошлого века. За 100 лет, которые мозаика простояла в экстерьере, крепежные штыри, стальная армировка проржавели, цемент местами высыпался, требовал поновления. Условия же интерьера намного благоприятнее. Но при всем этом даже на улице мозаика сохраняется лучше живописи, на чем бы та ни была выполнена – на доске, холсте, металле или стекле. Однако на этот счет один бывалый мозаичист имел такое мнение: «Пусть лучше технологически неправильно исполненная, но красивая вещь простоит хоть немножко и рассыплется, нежели технологически грамотное безобразие останется на столетия».

50 лет – это минимальный срок, на который рассчитано любое монументальное произведение и особенно мозаика. Требует она тяжелого, кропотливого труда, и сами материалы в изготовлении очень сложны и стоят недешево.

– Какие материалы используете?

– Техника «византийской» мозаики, в которой выполнена основная часть наших работ, использует смальту – глушенное цветное стекло и сусальное золото, т.н. «золотую» смальту. Эти материалы мастера раскалывают на модуль – кубики нужного размера (от 15 до 3 мм) – из них-то и набирается панно. Применяем также натуральные камни: мрамор, гранит, морскую гальку, полудрагоценные минералы.

Решая задачи живописи, приходится обращать внимание на нюансы, вплоть до скола камня, швов между модулем мозаики, рельефа поверхности – всё это имеет свою художественную ценность, выразительность.

Небольшие панно набираем на клей с полимерным связующим – как правило, итальянский. Используем растворы, близкие к минеральным, избегаем чистой синтетики. Масштабные работы набираем в известковый левкас, требующий длительной подготовки некоторых составных компонентов – извести, кирпичной крошки, льна, кварцевого песка и др.

– Дмитрий, расскажи еще, пожалуйста, о людях. Кто трудится в мастерской?

– Мастерская всё время пополняется. Периодически приходят потрудиться совершенно разные люди. Зачастую это те, кто хочет работать в художественной мастерской, но не имеет опыта, специального образования, иногда даже начального. Мы берем их, кто-то остается надолго. Батюшка говорит (мне его слова близки): если у человека есть желание – мы рады каждому, по евангельскому принципу «приходящего ко мне не иждену вон». Ловких мастеров не ищем, не подбираем особую команду. У нас трудятся только те, кто захотел этого сам. Я бы желал, чтобы это были люди, любящие Бога, храм, монастырь, свое дело, что обязывает ко многому, в первую очередь меня самого.

Работа над мозаикой – это еще и подготовка стен, «левкаса» (раствора). За время работы у нас сформировалась крепкая в профессиональном отношении бригада «левкасчиков». Сергей Кудлач, Алим Раула, Виталик Жаров и др. – братья, на которых можно положиться. Очень укрепляют коллектив сестры – Инна Корней, Наталья Белоусова, Анна Савченко, Ольга Ладутько, Ксения Приступа и др.

«Работа у нас – соборная»

– Как ты считаешь, чем отличаются мирские художественные объединения от церковной артели?

– В Церкви мы стремимся, несмотря на нашу неготовность, нести церковное послушание как служение, получать духовную пользу, даже если это больно, расширять свои интересы – и в вертикальном векторе тоже. Хотя, конечно, бывает и непонимание между людьми, неприязнь, нежелание всего вышесказанного – очень тяжелые моменты.

– Уместно ли говорить об авторстве, об авторском стиле в мастерской? Применимо ли это к коллективному творчеству?

Работа у нас – соборная. Есть такое красивое русское слово. Важно чувствовать общее настроение, дух коллектива.

– Работа у нас – соборная. Есть такое красивое русское слово. Каждый участник является частью единого организма. Важно чувствовать общее настроение, дух коллектива, ведь кто-то начинает, кто-то продолжает, а кому-то приходится заканчивать начатое другими. Именно это дорого в нашей работе, где невозможно всё сделать самому. Приходится чувствовать плечо сотрудника, единство со всеми, что вынуждает учиться понимать другого, стараться облегчить его труд. Делать это непросто каждому из нас. Приходится пересиливать себя, пересиливать хотя бы чтобы подняться на леса и сидеть там в холоде, в полумраке, когда вокруг сыро и пыльно, а рядом сверлят и стучат отбойники… Это и физически непростой труд – к тому же он совмещается со строительными работами. Хочется сидеть в теплой, светлой комнате за столом. А ползать на коленках в грязи – куда менее романтично… Но всё братья и сестры мастерской пытаются участвовать в общем деле, помогать друг другу – и в этом главная красота и ценность такого рода художественной работы. Есть те, кому ты нужен, кто за тебя переживает, есть те, за кого переживаешь сам. Работа дает возможность участвовать в жизни другого, поддержать ближнего, находить в этом свое утешение… Таким мне видится духовное авторство каждого участника мастерской, пусть бы это было нашим стилем.

Между качеством и количеством

– У мастерской сейчас много заказов?

– Заказов много, слава Богу. На данный момент труд мозаичиста востребован. Мы размышляли, как нам быть в такой ситуации. То ли реагировать на рынок, стараться делать быстро – в этом есть конкретный резон. То ли делать упор на качество и не гнаться за количеством, предъявлять к работе высокие художественные требования. Наверное, некий компромисс в подобных решениях присутствует всегда, и всякий раз, сталкиваясь с этим вопросом, мы заново пытаемся найти ответ.

Каждый случай, каждый заказ индивидуален. Но всё же, чтобы получилось что-нибудь хорошее, нужно быть уверенным, что сделал всё возможное: изучил материал, проникся темой, разработал идею, пропустил ее через сердце, предложил несколько кардинально разных вариантов, после чего выбрал один, тот, что подходит только для этого конкретного места – по духу, по настроению, по стилистике. Только исчерпавшись до последнего, можно иметь уверенность, что лучшего на данный момент ты сделать не мог…

– А для тебя, как для художника, что такое иконопись? Есть ли у тебя какое-то личное видение иконописи как искусства?

Художник-иконописец не имеет права на личные фантазии. Творцом является Бог, тогда как художник – Его со-трудник, что весьма ответственно.

– Иконопись – это, прежде всего, проповедь церковных, евангельских истин, Предания Церкви, она наглядно являет Христа в этом мире. Посредством искусства и несложного вещества (красок и доски, например) мы можем затрагивать в душе человека прекрасное, заложенное Богом представление о благе, пробуждаем высшие устремления, напоминаем о рае. В определенном смысле художник-иконописец не имеет права на личные измышления, фантазии и взгляды. Он призван войти в жизнь Церкви, впустить в себя Бога, Который и является по-настоящему Творцом, тогда как художник – Его со-трудник, что весьма ответственно. Икона, роспись, храм – это целый мир, существовавший задолго до нас и который будет существовать до скончания века, рождаясь и перерождаясь в произведениях церковных авторов. Мир Божественный – область, затрагивающая учение Церкви, место, где благодать Божия касается души человека.

От Минска до Йоханнесбурга

– Какие основные ваши проекты ты бы выделил?

– Если говорить о завершенных проектах, в первую очередь нужно упомянуть наш монастырский храм в честь иконы Божией Матери «Державная». Небольшие мозаики, а также росписи есть и в других наших храмах – на монастырском подворье, на фасаде церкви Северного кладбища в Минске. Сейчас планируем начинать росписи в Елисаветинском храме (Свято-Елисаветинского монастыря. – Ю.Г.). Отец Андрей мечтает о Крестовоздвиженском соборе, проект которого еще в работе. Он говорит, что для него это будет лебединая песня…

Были небольшие заказы по Беларуси: в Бресте, Гродно, Бобруйске, Барановичах, Полоцке, в поселке Сокол под Минском. Нас приглашают совершенно разные люди. Как правило, это священники и архиереи, которым важно, чтобы в храме была создана красота, а не роскошь. Нам это очень дорого. К нам не обращаются дельцы с амбициями, желающие потешить свое самолюбие.

Люди звонят, увидев работы мастерской в интернете. Недавно интересовались из Мадрида, Польши. Наши мозаики есть в часовне Йоханнесбурга в ЮАР, в Финляндии, храме Сахалинска. В Москве, Киеве, Тернополе, Каменце-Подольском, Почаеве, Ростове-на-Дону; в монастыре под Краснодаром также есть работы нашей мастерской.

Недавно по благословению митрополита Илариона мы участвовали в конкурсе на оформление мозаичным декором собора святого Саввы в Белграде. Постарались сделать всё возможное – сроки были коротки. Как дальше будет продвигаться работа для Сербии – неизвестно, очень много обстоятельств, от коих она зависит. Нас подобного масштаба предложения, признаться, немного пугают, мы сознаем всю ответственность такой работы. Но на всё воля Божия.

Сделано с Любовью

– Чего ты, как руководитель, желал бы для мастерской?

– Хочется, чтобы творчество было праздником и для исполнителя-мозаичиста, и для заказчика, и для всех молящихся. Возможно, это единственное, что способно удержать людей в мастерской, в коллективе, в профессии, в деле, в Церкви. Всё остальное утомляет, исчерпывает себя… Но если почувствуешь в процессе работы, что ты приобрел новый опыт, открыл для себя нечто, доселе не известное, если смог обрести идею, наполниться смыслом и поделиться им с людьми, если это хоть для кого-то стало неким откровением – то, полагаю, это и можно назвать главным стимулом в творчестве и жизни. Хочется, чтобы, несмотря на множество заказов и сжатые сроки, суету, занятость и трудности, именно это присутствовало в нашем труде.

Если что-то сделано с любовью, в порыве превзойти свою ограниченность, свое нынешнее жалкое умение, если это попытка суметь больше, чем можешь на сегодняшний день, попытка дать возможность действовать Богу, а не только себе-испорченному – тогда можно ожидать Божией помощи и результата.

Избранные работы мозаичной мастерской
минского Свято-Елисаветинского монастыря

Зверинецкий монастырь,Киев, Украина

Источник