в практике судопроизводства древней греции сикофанты

СИКОФАНТ (др.-греч. συκοφάντης, от σῦκоν «смоква» и φαίνω «доношу»)

Первоначально должностное лицо, следившее за тем, чтобы не нарушался запрет на вывоз из Афин фиг.

В V–IV вв. до н.э. сикофантами в Афинах называли добровольных обвинителей, привлекавших состоятельных людей к суду по делам, связанным с конфискацией имущества. Афинское законодательство разрешало всякому желающему выступать таким обвинителем. Поскольку сикофанты получали определенную часть имущества осужденного, то для некоторых людей доносы превратились в род профессиональной деятельности и основной источник дохода. Такого рода доходы считались позорными, а деятельность сикофантов – презренной. Процессы возбуждались главным образом против богатых и знатных афинян, при этом доносчиками двигала не только жажда наживы, но и социальная зависть.

Сикофантство было настоящей язвой афинской демократии. Состоятельные граждане, опасаясь сикофантов, часто предпочитали откупиться от них. Против доносчиков принимался ряд мер юридического характера. Так, если обвинитель не получал пятой части голосов судей, то на него налагался штраф в 1000 драхм и он лишался права впредь возбуждать подобные преследования. Народное собрание в Афинах имело право раз в год троих особенно деятельных сикофантов предать суду. Многих крупных афинских политиков терроризировали сикофанты. Так, согласно преданию, Никий так боялся сикофантов, что из-за осторожности никогда не обедал в гостях и не вступал в общие беседы, не желая дать повод для доноса на себя (Плутарх. Никий, 5, 1). Первое, что сделали Тридцать тиранов, придя к власти в 404 г. до н.э., это арестовали и казнили сикофантов (Ксенофонт. Греч. ист., II, 3, 12). Аристотель ставил сикофантов в один ряд с аферистами и негодяями (Аф. пол., 35, 3).

Яркую характеристику сикофанту дает Демосфен. Он сравнивает сикофанта с ехидной или скорпионом, который, подняв жало, ищет, кому бы причинить зло. Оратор призывает граждан не терпеть доносчиков и избавляться от них (XXVI, 96). Сикофантов в своей комедии «Плутос» высмеивал Аристофан. С доносчиками боролись не только в Афинах. Так, законодатель Харонд установил карательные меры против лжесвидетелей. Слово «сикофант» в новое время стало синонимом доносчика, шантажиста и шпиона.

Источник

Кто такие сикофанты

В раздумьях я бродила- билась птицей оклеветанной и вот нашла!

А что, сейчас я расскажу и может быть кому-то станет ясно, что с нашей жизнью может сделать сикофант.

Известно со времён далёких была профессия такая.
И поощрялся государством сикофант!
Итак, я начинаю говорить о сикофантах.

Сикофанты.
В Древней Греции была такая профессия.

«Сикофа;нт (др.-греч. ;;;;;;;;;;, от др.-греч. ;;;;; — «фига» и др.-греч. ;;;;; — «доношу») — доносчик, клеветник, шантажист. «

Сикофанты процветали в период демократии. Они шли на любые виды мошенничества, в преследованиях состоятельных граждан.
Народ всегда с завистью от носился к государственным деятелям, к полководцам и вообще ко всем богатым и влиятельным людям.
Поэтому доносы на богатых людей всегда поддерживал.
Сикофанты поощрялись государством денежными вознаграждениями. И чем больше обвинений поступало в адрес жертвы, тем больше платили сикофантам.

Сикофант собирал сведения о влиятельных людях и предоставлял в суд. Афинское законодательство позволяло каждому гражданину государства заниматься сбором сведений против любого влиятельного и обеспеченного человека.
Бедные люди могли делать какие угодно проступки, они не были интересны сикофантам. По причине, что с них нечего было взять.

Сикофанты собрав порочащие сведения предъявляли их жертве. И если та отказывалась платить выкуп, сдавали дела в суд.

Сикофанты держали в страхе состоятельных граждан.

Яркую характеристику сикофанта даёт Демосфен, сравнивая его со змеёй и скорпионом, которых следует уничтожать.

» Сикофант, по выражению некоторых, это собака демоса, которая тех, кого выдаёт за волков, не кусает, а наоборот, овец, которых будто бы защищает, сама пожирает.

Его ум не направлен ни на одно доброе государственное дело. Сикофант не занимается ни искусством, ни земледелием, ни ремеслом, ни с кем не вступает в дружественное общение. Он ходит по площади, как ехидна или скорпион, подняв жало, устремляясь то туда, то сюда, высматривая, кому бы причинить беду, поношение, зло и, нагнав на него страх, взять с него денег … «

Сикофантство было настоящей язвой афинской демократии.

Однажды напал на богатого человека сикофант. Стал сочинять всяческую клевету и запугал его почти до смерти. При этом шантажировал и вымогал у него деньги.
Обратился за советом человек к мыслителю Софоклу.
И тот посоветовал найти хорошего юриста, который пристрастно изучил бы всю деятельность преследователя.
Результат оказался ошеломительным.
Этот метод по защите чести и достоинства граждан стал называться методом Софокла.

. Таким человеком оказался Архедем.
Об этом пишется в «Воспоминаниях о Сократе» Ксенофонта. В 9 главе 2-й книги описывается разговор Сократа и Критона о сикофантах.

А именно :
» Архедем смотрел на дом Критона как на своё пристанище и уважал его. У одного из сикофантов, нападавших на Критона, он сразу открыл много преступлений, разыскал и много врагов его; он обратился в государственные службы, где о самом сикофанте решался вопрос, какому наказанию или штрафу его надлежит подвергнуть. Сикофант, знавший за собою много скверных дел, употреблял все усилия, чтобы отделаться от Архедема. Но Архедем не отставал от него, пока тот не оставил в покое Критона и не дал денег самому Архедему. (…) «

Архедем с удовольствием оказывал помощь друзьям попавшим в беду.

Сикофанство процветает и в наше время.
Их жертвами становятся многие успешные люди, или не понравившиеся сикофантам.

Ведь клевету сикофантов никто не проверяет. Им верят на слово.

Многие люди паразитируют и добиваются успехов за счёт клеветы на талантливых и успешных представителей социума.
Таким образом они расчищают себе путь к славе.

Особенно любят сикофанты противопоставлять себя выбранной жертве.
Всячески восхваляя себя и унижая, обесценивая выбранную яркую личность.
Или, простого, обычного хорошего человека.

Прежде чем верить сикофанту, оглянитесь!

Источник

Сикофант

Происхождение этого слова неясно; большинство греческих толкователей указывают на связь его с запретом вывозить из Аттики смоквы.

Содержание

История возникновения термина

Схолиаст в послании к Аристофану рассказывает, что однажды во время голода в Аттике тайком были сорваны плоды на священных смоковницах и что при судебном расследовании этого дела лиц, которые могли указать виновных, назвали сикофантами.

Роль сикофантов в древней Греции

В период расцвета афинской демократии это слово приобрело политическое значение: оно означало многочисленный класс профессиональных обвинителей, ябедников, сутяг, которые ради личной наживы заводили процессы, чтобы, запугав кого-либо судом, вынудить отступную плату или, в случае выигрыша процесса, получить часть отобранного по суду имущества. Афинское законодательство разрешало всякому желающему выступать обвинителем против нарушителей государственных законов, причём за успешное обвинение обвинителю давалась в награду известная часть поступавшей в виде штрафа суммы или имущества, отнятого по суду у ответчика. Само это правило уже предполагает возможность злоупотреблений, тем более что народ с завистью относился к выдающимся государственным деятелям, ораторам, полководцам и вообще ко всем богатым и влиятельным людям, которых главным образом и беспокоили сикофанты. Чем больше обвинений предъявлялось перед судом, тем больше пеней поступало в распоряжение судей и казны. Вследствие этого к обвинителю в уголовном деле, как и к истцу — в частном относились снисходительнее, и деятельность сикофанта стала доходной.

Сикофанты держали в страхе состоятельных граждан. В биографии Никия Плутарх пишет:

Он давал деньги как тем, кто мог ему делать зло, так и тем, кто заслуживал благодеяний, и вообще его трусость была доходной статьёй для скверных людей … Он так боялся сикофантов, что не обедал ни у кого из сограждан, не вступал в разговоры, не имел общения, но, когда занимал должность, до ночи был в палате стратегов, из совета уходил последним, а приходил туда первым.

Несмотря на бесстыдство и продажность сикофантов, они считались до некоторой степени нужным элементом в государстве. Совсем без таких добровольных обвинителей закон и суды были бы бессильны, а между тем не всякий готов был взять на себя эту роль. Сами они указывали на себя как на ревностных патриотов. Некоторому риску они всё-таки подвергались: по закону, всякий обвинитель, не получивший в свою пользу одной пятой части голосов судей, подвергался штрафу в 1000 драхм и лишался права на будущее возбуждать судебное преследование против кого-нибудь.

Яркую характеристику сикофанта даёт Демосфен, сравнивая его со змеёй и скорпионом, которых следует уничтожать.

Сикофант, по выражению некоторых, это собака демоса, которая тех, кого выдаёт за волков, не кусает, а наоборот, овец, которых будто бы защищает, сама пожирает. Его ум не направлен ни на одно доброе государственное дело. Сикофант не занимается ни искусством, ни земледелием, ни ремеслом, ни с кем не вступает в дружественное общение. Он ходит по площади, как ехидна или скорпион, подняв жало, устремляясь то туда, то сюда, высматривая, кому бы причинить беду, поношение, зло и, нагнав на него страх, взять с него денег … Непримиримый, блуждающий, необщительный, он не знает ни расположения, ни дружбы, ничего такого, что испытывает порядочный человек. Он ходит, окружённый тем, чем окружены нечестивые в Аиде, как их рисуют живописцы, — проклятием, руганью, завистью, раздором, враждой.

Многие аттические писатели указывали на общественный вред сикофантии (Аристофан, Демосфен, Эсхил и др.); против неё был, наконец, издан закон, но она все-таки продолжала существовать, пока существовала демократия. Сикофанты играли на судах почти ту же роль, как демагоги — в народных собраниях: служа орудием для осуществления целей демагогов, они составляли не лишённый силы элемент демократии; иногда класс сикофантов даже оправдывали, считая его необходимым в политических целях (Эсхил, «Против. Тим.», § 20).

Совет Сократа [2]

В «Воспоминаниях о Сократе» Ксенофонта в 9 главе 2-й книги описывается разговор Сократа и Критона о сикофантах. На жалобы Критона, Сократ советует ему «держать человека, который хотел бы и мог отгонять от тебя тех, кто вздумает напасть на тебя». После этого они нашли Архедема — «очень способного, полезного и бедного человека».

Архедем смотрел на дом Критона как на своё пристанище и уважал его. У одного из сикофантов, нападавших на Критона, он сразу открыл много преступлений, разыскал и много врагов его; он обратился в государственные службы, где о самом сикофанте решался вопрос, какому наказанию или штрафу его надлежит подвергнуть. Сикофант, знавший за собою много скверных дел, употреблял все усилия, чтобы отделаться от Архедема. Но Архедем не отставал от него, пока тот не оставил в покое Критона и не дал денег самому Архедему. (…)
Архедем с удовольствием услуживал Критону, и не только самому Критону жилось покойно, но и друзьям его.

Источник

Частная и общественная жизнь греков.

Пра­во­судие.

1. Пра­во част­ной мести.

В пер­во­быт­ной Гре­ции пре­сле­до­ва­ние за убий­ство ложи­лось не на обще­ст­вен­ную власть, а на род­ст­вен­ни­ков жерт­вы, и осу­ществля­лось не судом, а посред­ст­вом ору­жия. Одним сло­вом, вой­на одной семьи про­тив дру­гой пред­став­ля­ла един­ст­вен­ный спо­соб пре­се­че­ния пре­ступ­ле­ний.

Лег­ко пред­ста­вить себе про­ис­хо­див­шие вслед­ст­вие это­го бес­по­ряд­ки. Поэто­му уже с ран­них вре­мен почув­ст­во­ва­лась необ­хо­ди­мость заме­нить ука­зан­ный обы­чай дру­гим, менее вар­вар­ским. Таким сред­ст­вом явил­ся выкуп, т. е. осо­бая сдел­ка, по кото­рой винов­ный выпла­чи­вал прото­ри и убыт­ки, чем обес­пе­чи­вал себе жизнь и иму­ще­ство. Очень воз­мож­но, что этот обы­чай посте­пен­но пере­хо­дил в пра­во и что дого­во­ры подоб­но­го рода пер­во­на­чаль­но обу­слов­ли­ва­лись согла­ше­ни­ем сто­рон, а потом уже сде­ла­лись обя­за­тель­ны­ми. В гоме­ров­скую эпо­ху этот обы­чай дости­га­ет уже пол­но­го раз­ви­тия. Одна из с. 453 изо­бра­жен­ных на щите Ахил­ла сцен опи­сы­ва­ет­ся поэтом таким обра­зом:

В дру­гом месте Аякс гово­рит так:

(Там же, IX, 632 и сл.).

2. Ари­сто­кра­ти­че­ский харак­тер суда.

Состав­ле­ние и обна­ро­до­ва­ние во все­об­щее сведе­ние зако­нов было, таким обра­зом, боль­шим шагом впе­ред. Невоз­мож­но уста­но­вить с точ­но­стью вре­мя, когда про­изо­шла эта рефор­ма. Мы зна­ем толь­ко име­на неко­то­рых из зако­но­да­те­лей, взяв­ших на себя эту зада­чу: Дра­кон и Солон в Афи­нах (VII и VI века), Пит­так в Мити­лене (VI век), Залевк в Локрах (VII век), Харонд в Катане (VII век). Когда зако­ны, кото­ры­ми поль­зо­ва­лись судьи како­го-нибудь горо­да, ста­но­ви­лись извест­ны­ми обы­ва­те­лям послед­не­го, они менее зави­се­ли от судеб­но­го про­из­во­ла. Но если в демо­кра­ти­че­ских государ­ствах вво­ди­лись кро­ме того суды при­сяж­ных из наро­да, то в ари­сто­кра­ти­че­ских моно­по­лия пра­во­судия про­дол­жа­ла нахо­дить­ся в руках неболь­шо­го чис­ла долж­ност­ных лиц. Таким обра­зом, в Спар­те граж­дан­ские про­цес­сы раз­би­ра­лись царя­ми или эфо­ра­ми, а уго­лов­ные — Сове­том.

3. Суды при­сяж­ных.

Чтобы быть при­сяж­ным, надо было достиг­нуть 30-лет­не­го воз­рас­та и поль­зо­вать­ся все­ми граж­дан­ски­ми и поли­ти­че­ски­ми пра­ва­ми. Доста­точ­но было явить­ся к над­ле­жа­ще­му долж­ност­но­му лицу, кото­рое вно­си­ло в спи­сок при­сяж­ных. Несо­сто­я­тель­ные люди дол­го воз­дер­жи­ва­лись от несе­ния обя­зан­но­стей гели­а­ста, пото­му что они были очень труд­ны, а мно­гие граж­дане долж­ны были для под­дер­жа­ния сво­его суще­ст­во­ва­ния иметь какую-нибудь работу. Бла­го­да­ря Пери­к­лу эта обя­зан­ность сде­ла­лась доступ­ной для всех, пото­му что он решил выда­вать при­сяж­ным за каж­дое заседа­ние от одно­го до двух обо­лов (6— 12 коп.); Кле­он вско­ре уве­ли­чил эту пла­ту до 3 обо­лов (18 коп.). С того вре­ме­ни при­сяж­ные состо­я­ли глав­ным обра­зом из мел­кой бур­жу­а­зии. Мно­гие смот­ре­ли на обя­зан­но­сти при­сяж­ных, как на источ­ник средств суще­ст­во­ва­ния.

Пред­седа­те­лем бывал обык­но­вен­но один из архон­тов, но пра­ви­ло это не было без­услов­ным. Если вопрос шел о воен­ных пре­ступ­ле­ни­ях, пре­ни­я­ми руко­во­дил стра­тег; если раз­би­ра­лись про­ступ­ки, при­чи­няв­шие вред казне, эту роль выпол­нял чинов­ник финан­со­во­го ведом­ства, и т. д.

4. Отсут­ст­вие обще­ст­вен­ной обви­ни­тель­ной вла­сти.

Харак­тер­ной чер­той афин­ско­го пра­во­судия было отсут­ст­вие обще­ст­вен­ной обви­ни­тель­ной вла­сти. У афи­нян не было чинов­ни­ка, на кото­ром лежа­ла бы обя­зан­ность пре­сле­до­вать от име­ни обще­ства людей, совер­шив­ших пре­ступ­ле­ния и про­ступ­ки. Это пра­во в прин­ци­пе при­над­ле­жа­ло потер­пев­шей сто­роне. Обо­кра­ден­ный не мог воз­ло­жить, как у нас, на долж­ност­ное лицо обя­зан­ность отыс­ки­вать вора, соби­рать ули­ки в его винов­но­сти и обви­нять его перед судом. Все это долж­на была делать потер­пев­шая сто­ро­на. В неко­то­рых слу­ча­ях это пра­во ста­но­ви­лось обя­зан­но­стью, напри­мер, при убий­стве: с одной сто­ро­ны, оче­вид­на была необ­хо­ди­мость карать за подоб­ные пре­ступ­ле­ния; но, с дру­гой сто­ро­ны, один обы­чай очень древ­не­го про­ис­хож­де­ния пре­до­став­лял род­ст­вен­ни­кам уби­то­го при­ви­ле­гию мести за смерть; поэто­му закон обя­зы­вал этих послед­них вос­поль­зо­вать­ся сво­им пра­вом под стра­хом при­вле­че­ния в про­тив­ном слу­чае к ответ­ст­вен­но­сти.

5. Сико­фан­ты.

Сико­фант (обра­ща­ясь к Хре­ми­лу и Кари­о­ну). — Эй вы, пре­зрен­ные, я уве­рен, что мои день­ги — у вас.

6. Пыт­ка.

Для вос­ста­нов­ле­ния на суде исти­ны гре­ки при­ме­ня­ли те же при­е­мы, что и мы; но, кро­ме того, они при­бе­га­ли к пыт­ке.

Ари­сто­фан в сво­ей пье­се « Лягуш­ки » (614— 621) сооб­ща­ет неко­то­рые подроб­но­сти отно­си­тель­но пыток.

Демо­сфен упо­ми­на­ет еще и о коле­со­ва­нии.

7. Лого­гра­фы.

Ссо­ры меж­ду гре­ка­ми были обыч­ным явле­ни­ем, и про­цес­сы в Афи­нах воз­ни­ка­ли очень часто. В Гре­ции не было чело­ве­ка, кото­рый мог бы питать уве­рен­ность, что ему рано или позд­но не при­дет­ся пред­стать перед судом. Что же сле­до­ва­ло пред­при­нять, если про­тив­ни­ком чело­ве­ка, при­вле­чен­но­го к суду, было лицо, хоро­шо вла­де­ю­щее сло­вом?

Это зна­чи­тель­но упро­ща­ло зада­чу чело­ве­ка, явля­ю­ще­го­ся перед судом. Тем не менее ему так­же при­хо­ди­лось при­ло­жить свой труд. Речь, кото­рую на осно­ва­нии име­ю­щих­ся в про­цес­се дан­ных напи­сал по его прось­бе для него лого­граф, тяжу­щий­ся дол­жен был про­из­не­сти перед судья­ми лич­но; читал ли он ее или про­из­но­сил на память — нам неиз­вест­но. Но все­гда ответ­чик дол­жен был являть­ся сам на суд и лич­но про­из­но­сить речь, а не дер­жать­ся в сто­роне, как в наше вре­мя. Если ему при­хо­ди­лось иметь дело с таким же неопыт­ным лицом, как он сам, беда была не вели­ка. Но поло­же­ние его было совер­шен­но иным, если про­тив­ни­ком ока­зы­вал­ся чело­век крас­но­ре­чи­вый от при­ро­ды и в тон­ко­сти познав­ший тай­ны рито­ри­ки, тем более, что это искус­ство про­из­во­ди­ло оба­я­тель­ное вли­я­ние на судей.

8. Клят­ва гели­а­стов.

« Я буду голо­со­вать соглас­но зако­нам и поста­нов­ле­ни­ям афин­ско­го наро­да и Сове­та 500. Когда закон не будет давать ука­за­ний, я поступ­лю соглас­но с моей с. 463 сове­стью, без при­стра­стия и нена­ви­сти. Я буду пода­вать голос толь­ко отно­си­тель­но тех дел, кото­рые соста­вят пред­мет пре­сле­до­ва­ния. Я буду выслу­ши­вать ист­ца и ответ­чи­ка с оди­на­ко­вым чув­ст­вом бла­го­склон­но­сти.

Кля­нусь в этом Апол­ло­ном, Зев­сом и Демет­рой. Если я сдер­жу свое сло­во, да будет мне бла­го; если я нару­шу его, да погиб­ну со всем моим родом! »

По изо­бра­же­нию Ари­сто­фа­на, Филокле­он, этот тип афин­ско­го судьи, ни добр, ни зол, но он глуп, сума­сбро­ден, эго­ист, не име­ет поня­тия о доб­ре и зле и видит в испол­не­нии сво­их обя­зан­но­стей сред­ство удо­вле­тво­рить сво­им стра­стям или пред­рас­суд­кам. Попро­буй­те-ка дове­рить суду из 500 или 600 судей честь и жизнь граж­дан; пору­чи­те-ка им раз­ре­ше­ние запу­тан­ных вопро­сов, где необ­хо­ди­мо зна­ние пра­ва или где дело свя­за­но с судь­бою государ­ства; даже боль­ше того: при­веди­те-ка на этот суд из афин­ских граж­дан их под­дан­ных или союз­ни­ков, с кото­ры­ми они склон­ны обра­щать­ся, как с суще­ства­ми низ­ши­ми или вра­га­ми, и кото­рые пожа­лу­ют­ся на вымо­га­тель­ства, совер­шен­ные по отно­ше­нию к ним каким-нибудь афин­ским чинов­ни­ком, — како­го пра­во­судия може­те вы ожидать? Даже в том слу­чае, когда при­сяж­ные доб­ро­со­вест­ны и про­ник­ну­ты стрем­ле­ни­ем судить пра­виль­но, они, вслед­ст­вие сво­его неве­же­ства и пред­рас­суд­ков, поста­но­ви­ли бы про­из­воль­ный при­го­вор. Если же они недоб­ро­со­вест­ны, то труд­но пред­видеть, до какой сте­пе­ни дой­дет их глу­пость, побуж­дае­мая ску­по­стью. Филокле­он судит вкривь и вкось, взла­мы­ва­ет печать на заве­ща­нии, напе­ред пода­ет свой голос с обви­не­ни­ем, не выслу­шав даже дела и руко­во­дясь толь­ко сво­им капри­зом и лич­ны­ми инте­ре­са­ми.

10. Афин­ский при­сяж­ный по опи­са­нию ора­то­ров.

Дошед­шие до нас речи ора­то­ров дают воз­мож­ность дога­дать­ся, что афин­ский при­сяж­ный был чело­век с. 465 посред­ст­вен­ной чест­но­сти, с огра­ни­чен­ны­ми умом и мало зна­ко­мый с зако­на­ми. Он был чув­ст­ви­те­лен к крас­но­ре­чию, желал судить по сове­сти, но отли­чал­ся боль­шой страст­но­стью, черес­чур про­ни­кал­ся лич­ны­ми инте­ре­са­ми, был очень скло­нен руко­во­дить­ся посто­рон­ни­ми для дела сооб­ра­же­ни­я­ми, покро­ви­тель­ст­во­вал тем, кто льстил его пред­рас­суд­кам или кто разде­лял его мне­ние.

Самым дей­ст­ви­тель­ным сред­ст­вом выиг­рать про­цесс было не дока­зы­вать свое пра­во, а рас­пи­сать себя перед при­сяж­ны­ми пре­крас­ным граж­да­ни­ном, с боль­шой готов­но­стью упла­чи­вав­шим пода­ти, испол­няв­шим воен­ную служ­бу и при­но­сив­шим тяже­лые жерт­вы на поль­зу рес­пуб­ли­ки.

Вся­кая защи­ти­тель­ная речь под­разде­ля­лась обыч­но на две части. Пер­вая посвя­ща­лась обсуж­де­нию дела; во вто­рой обви­ня­е­мый вос­хва­лял свои граж­дан­ские доб­ро­де­те­ли и ста­рал­ся ума­лить досто­ин­ство про­тив­ни­ка, раду­ясь, если мож­но было с неко­то­рой веро­ят­но­стью при­пи­сать ему ари­сто­кра­ти­че­ские стрем­ле­ния, а себя выста­вить рев­ност­ным демо­кра­том.

11. Заседа­ние при­сяж­ных (гели­а­стов).

Пред­ста­вим себе, что раз­би­ра­ет­ся судеб­ное дело по иску Демо­сфе­на, вчи­нен­но­му им сво­е­му опе­ку­ну Афо­бу.

Гели­а­сты вхо­дят в суд и зани­ма­ют свои места на дере­вян­ных ска­мьях. При вхо­де каж­дый из них полу­ча­ет свин­цо­вый жетон, кото­рый обме­ни­ва­ет­ся им при выхо­де на 3 обо­ла (18 копе­ек). Это — воз­на­граж­де­ние за его при­сут­ст­вие на суде. Место пред­седа­те­ля зани­ма­ет архонт-эпо­ним. Он садит­ся на высо­кое седа­ли­ще, а око­ло него рас­по­ла­га­ет­ся его сек­ре­тарь. На мра­мор­ном сто­ле ста­вит­ся урна ( κά­δισ­κος ) для соби­ра­ния голо­сов и осо­бо­го вида ваза ( ἐχῖ­νος ), в кото­рой поме­ща­ют­ся запе­ча­тан­ные доку­мен­ты, отно­ся­щи­е­ся к делу. Заседа­ние ведет­ся с. 467 пуб­лич­но, и судьи отде­ля­ют­ся от при­сут­ст­ву­ю­щие дере­вян­ной пере­го­род­кой.

Гели­а­сты сей­час же вста­ют и начи­на­ют обме­ни­вать­ся впе­чат­ле­ни­я­ми. Каж­дый сооб­ща­ет свое мне­ние соседу, и боль­шин­ство гром­ко выска­зы­ва­ет­ся за Демо­сфе­на. Но вот на эст­ра­де появ­ля­ет­ся Афоб. Архонт тре­бу­ет мол­ча­ния и едва может водво­рить его: в такой мере при­сяж­ные склон­ны к бол­товне.

Афоб выучил на память пре­вос­ход­ную речь, состав­лен­ную ему одним вид­ным лого­гра­фом. Про­из­не­се­ние этой речи отли­ча­ет­ся как искус­ст­вом, так и уве­рен­но­стью. Его под­дер­жи­ва­ют кри­ка­ми мно­го­чис­лен­ные дру­зья, рас­се­ян­ные в пуб­ли­ке и обра­зу­ю­щие насто­я­щую кла­ку. В кон­це кон­цов он не доволь­ст­ву­ет­ся с. 468 чте­ни­ем свиде­тель­ских пока­за­ний. Для боль­шо­го эффек­та он про­сит свиде­те­лей стать око­ло него и пред­ла­га­ет им вопро­сы. Но все это не ведет ни к чему. Гели­а­сты сво­им ропотом, вопро­са­ми, зна­ка­ми нетер­пе­ния пока­зы­ва­ют, что его дока­за­тель­ства не тро­га­ют их. Неко­то­рые тре­бу­ют даже, чтобы его лиши­ли сло­ва. Тем не менее он поль­зу­ет­ся сво­им пра­вом до кон­ца и хочет удер­жать его и даль­ше. Но, как толь­ко вода из клеп­сидр выте­ка­ет, архонт пре­ры­ва­ет его. Затем идут пре­ния, пока пред­седа­тель не объ­яв­ля­ет об окон­ча­нии их.

Сре­ди шум­ных раз­го­во­ров при­сяж­ные направ­ля­ют­ся к эст­ра­де, и каж­дый из них бро­са­ет в урну белый каме­шек, если пода­ет в поль­зу Демо­сфе­на, или чер­ный, если счи­та­ет его винов­ным. Когда голо­со­ва­ние окан­чи­ва­ет­ся, урну опро­киды­ва­ют на мра­мор­ный стол; пред­седа­тель под­счи­ты­ва­ет голо­са и объ­яв­ля­ет о резуль­та­те, бла­го­при­ят­ном для Демо­сфе­на. Теперь дело идет об опре­де­ле­нии сум­мы, какую Афоб дол­жен вер­нуть Демо­сфе­ну. Демо­сфен предъ­яв­ля­ет иск на десять талан­тов. Тот пред­ла­га­ет гораздо мень­ше, — быть может, один талант. Про­ис­хо­дит дру­гое голо­со­ва­ние, так­же с помо­щью белых и чер­ных камеш­ков, смот­ря по тому, при­ни­ма­ет­ся ли сум­ма ист­ца или ответ­чи­ка, и при сче­те голо­сов обна­ру­жи­ва­ет­ся, что Афоб при­го­во­рен к воз­вра­ще­нию деся­ти талан­тов. Этот при­го­вор без­апел­ля­ци­он­ный. Отныне для Демо­сфе­на труд­ность будет заклю­чать­ся во взыс­ка­нии этой сум­мы. Обще­ст­вен­ные вла­сти не при­дут к нему на помощь. Он может рас­счи­ты­вать толь­ко на само­го себя, и, быть может, един­ст­вен­ным сред­ст­вом для него явит­ся насиль­ст­вен­ный захват иму­ще­ства Афо­ба.

12. Захват иму­ще­ства.

Суд при­го­во­рил одно­го афи­ня­ни­на к упла­те извест­ной сум­мы неко­е­му Тео­фе­му, кото­рый путем захва­та овла­дел иму­ще­ст­вом сво­его долж­ни­ка.

13. Нака­за­ние за убий­ство.

Убий­ство рас­смат­ри­ва­лось афи­ня­на­ми с трех раз­лич­ных точек зре­ния. Во-пер­вых, оно нано­си­ло ущерб инте­ре­сам семьи покой­но­го. Пото­му-то пре­сле­до­ва­ние за него воз­ла­га­лось на род­ст­вен­ни­ков жерт­вы. Во-вто­рых, с. 471 оно при­чи­ня­ло вред все­му обще­ству, оты­мая от него одно­го из чле­нов. Нако­нец, оно было пря­мым оскорб­ле­ни­ем боже­ства: боги, тво­ря чело­ве­ка, назна­ча­ли ему опре­де­лен­ную про­дол­жи­тель­ность жиз­ни, поэто­му обры­вать его жизнь зна­чи­ло идти про­тив их воли.

14. Раз­ные виды нака­за­ний.

16. Поли­ти­че­ские про­цес­сы.

В Афи­нах вся­кий чело­век, поль­зо­вав­шей­ся хоть какой-нибудь долей поли­ти­че­ской вла­сти, был ответ­ст­вен за с. 474 свои дей­ст­вия, и у него мог­ли потре­бо­вать в них отче­та пред судом. Этот прин­цип при­ме­нял­ся не толь­ко к чинов­ни­кам, заве­до­вав­шим государ­ст­вен­ны­ми финан­са­ми, к стра­те­гам, руко­во­див­шим каки­ми-нибудь внеш­ни­ми воен­ны­ми пред­при­я­ти­я­ми, или к архон­там, кото­рые веда­ли пра­во­судие. То же пра­ви­ло при­ла­га­лось к част­ным лицам, кото­рые вно­си­ли какое-нибудь пред­ло­же­ние наро­ду или Сове­ту. Вся­кое пред­ло­же­ние зако­на долж­но было исхо­дить от извест­но­го чело­ве­ка, кото­рый счи­тал­ся его един­ст­вен­ным авто­ром, даже когда это пред­ло­же­ние было одоб­ре­но Сове­том Пяти­сот и при­ня­то наро­дом.

17. Про­цесс по пово­ду вен­ка.

После Херо­ней­ской бит­вы (в авгу­сте 338 г. до Р. Х.) афи­няне спеш­но вве­ли неко­то­рые обо­ро­ни­тель­ные меры, ока­зав­ши­е­ся бес­по­лез­ны­ми, так как был заклю­чен мир. Одна­ко, одна из при­ня­тых мер, а имен­но: вос­ста­нов­ле­ние афин­ских и пирей­ских город­ских стен, не была отме­не­на и после заклю­че­ния мира. Поста­нов­ле­ние это было при­ня­то в мае 337 года по пред­ло­же­нию Демо­сфе­на, а с июня была назна­че­на, соглас­но обы­чаю, комис­сия из 10 граж­дан, на кото­рую воз­ла­га­лось адми­ни­ст­ра­тив­ное руко­вод­ство работа­ми. Демо­сфен вошел в состав этой комис­сии и дол­жен был, как член ее, выпол­нить деся­тую часть пред­по­ла­гав­шей­ся работы. Обще­ст­вен­ная каз­на пре­до­ста­ви­ла в его рас­по­ря­же­ние 10 талан­тов с. 475 (око­ло руб.), а он при­со­еди­нил сюда из соб­ст­вен­ных средств 100 мин (око­ло 3700 руб.).

Это про­ис­хо­ди­ло в 336 г., за несколь­ко дней до смер­ти Филип­па. В тече­ние 6 лет дело не раз­би­ра­лось, и суд состо­ял­ся толь­ко в 330 году. Поче­му про­изо­шло такое запозда­ние? По-види­мо­му, ни тяжу­щим­ся сто­ро­нам, ни судьям неза­чем было торо­пить­ся. Македо­ния была все­мо­гу­ща, и сво­бо­ды сло­ва не суще­ст­во­ва­ло. Обсто­я­тель­ства сде­ла­лись более бла­го­при­ят­ны, когда Алек­сандр углу­бил­ся в верх­нюю Азию. Тогда дело было пере­да­но суду при­сяж­ных.

Источник