воскресение христово икона старообрядческая
Названия старообрядческих икон и какие образы относятся к староверческим
Христианское вероучение в постапостольский период неоднократно переосмысливалось. В XI веке христианский мир поделился на католиков и православных. Каждая ветвь, в свою очередь, продолжала дробиться: от католицизма отделились протестанты, от православия – старообрядцы. В старообрядческих иконах отражена суть отторжения от канонических православных обрядов.
Раскол в Русской Православной церкви
Разногласия в Русской Православной церкви начались в середине XVII века, во время правления патриарха Никона. Никон решил провести реформу, затрагивающую богослужебные обряды, богословские трактаты и иконопись. Патриарх, при поддержке царя Алексея Михайловича и Константинопольского патриарха, начал искоренять древние обряды, сложившиеся на Руси в течение столетий.
Были внесены изменения в Священное Писание, литургические службы, запрещено креститься двумя перстами. Часть древних икон была исключена из пользования, как несоответствующая новым каноническим правилам. Эталоном для Русской Православной церкви стали новогреческие и византийские обряды, иконография, богословие.
Священнослужителей, отказавшихся принять никоновскую реформу, объявили раскольниками. Верующих, поддерживающих раскольников, стали называть старообрядцами/староверами. Гонения на староверов продолжались до 1905 года, когда император Николай II издал указ «Об укреплении начал веротерпимости», уравнявший в правах старообрядцев с католиками, протестантами (но не с православными).
С этого времени в документах слово «раскольники» было заменено на «старообрядцы». Стали открываться старообрядческие церкви, учебные заведения.
Какие иконы относят к старообрядческим
Старообрядцы считают себя хранителями древней христианской религии, в том числе в иконографии. Они не признают иконы, написанные по предписаниям никоновской реформы.
Спасителя
На иконах старообрядцев Господь изображен в рублевском стиле: фигура Спасителя развернута на 270 градусов, пальцы правой руки сложены в двоеперстие, в левой – раскрытое Евангелие.
В такой манере выполнены:
В старообрядческом вероучении Христос – Царь Небесный.
Богородицы
Божия Матерь почиталась старообрядцами, как защитница и хранительница истинного православного благочестия. Особенно чтимым в 19 столетии был образ «Тихвинской Богоматери», по преданию, написанный апостолом Лукой. Изображение Младенца Иисуса на иконе с двоеперстным благословением для староверов служило доказательством «правильности» веры для неграмотных верующих.
Образы Богородицы под другими названиями, встречающиеся в храмах и домах староверов:
Староверы почитают богородичные иконы чудотворными.
Другие староверческие иконы
В храмах и домах староверов молятся иконам с изображениями:
Почитаются минейные образа со святыми, дни поминовения которых приходятся в эти дни, а также в честь главных православных праздников, Страшного Суда, местных святых.
Отличительные признаки икон староверов
Старообрядцы еще до раскола выступали против влияния западноевропейской (католической) иконографии на русскую традицию иконописи. Они явились собирателями старинных икон, считая «новые» образы неблагодатными. Особенно староверы ценили иконы письма Андрея Рублева.
Старообрядческие иконы имеют отличия от официально признанных в Русской Православной:
Изображения старообрядцев отличаются также сюжетом:
В старообрядческой среде сформировалось 5 школ иконописи. Самые известные – Ветковская и Невьянская.
Ветковское направление. Материал для создания образов – древесное полотно из тополя. Иконы украшены богатым растительным орнаментом, позолотой. В технике иконописи применяются старинные методы отображения святых ликов. Невьянская школа отличается сплошным золочением фона и удлиненными пропорциями фигур. Старообрядцы сохранили технику создания литых икон, запрещенных для использования в храмах Синодом РПЦ в XVIII веке.
РЕДКИЕ И ПОЧИТАЕМЫЕ ИКОНЫ
СОБИРАЕМ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНУЮ КОЛЛЕКЦИЮ РЕДКИХ И ПОЧИТАЕМЫХ ПРАВОСЛАВНЫМ МИРОМ ИКОННЫХ ОБРАЗОВ И ПОПУЛЯРИЗИРУЕМ ИХ СРЕДИ УЧАСТНИКОВ СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ «ЕЛИЦЫ».
О СТАРООБРЯДЧЕСКИХ ИКОНАХ
ВОТ НЕКОТОРЫЕ ФАКТЫ ИХ «ЖИЗНИ» ИКОН СТАРООБРЯДЦЕВ. ПОЛЕЗНО ЭТО ЗНАТЬ И РАЗЛИЧАТЬ ПОСЛЕРЕФОРМЕННУЮ ИКОНОПИСЬ И ДОРЕФОРМЕННУЮ:
Старообрядческая икона в целом продолжает традиции древнерусской иконы, поскольку старообрядцы считают, что не они откололись от православия, а как раз официальная церковь отпала от исконной древлеправославной веры, защитниками которой они и являются. Однако к строго старообрядческим иконам можно относить только те, которые разошлись в своей традиции с официальным православием.
1. Спас Благое Молчание. На ней изображен ангел со скрещенными на груди руками (как причастник), облаченный в царский хитон и в восьмиконечной короне славы Бога Отца. По обеим сторонам рядом с короной надписи «IС» ниже «Благое» и «ХС» ниже «молчание» Неканонический извод Христа в виде «тварной» природы — ангела — запрещен в Русской православной церкви.
2. Спас Мокрая Брада — образ Спасителя с клинообразной формой бороды и с левым глазом большим, чем правый.
3. Спас Ярое Око — образ Спасителя с удлиненной головой, темным ликом без нимба в сине-голубой одежде.
4. Богоматерь Огневидная.
5. Мученик Христофор-Псеглавец. Его Иконы «с песьею главою» вместе с некоторыми другими «спорными» иконографическими сюжетами были официально запрещены распоряжением Святейшего Синода от 1722 года как «противные естеству, истории и самой истине». Старообрядцы продолжали (и до сих пор продолжают) почитать Христофора-кинокефала, а запрет «господствующей церкви» лишь подтвердил и усилил это почитание.
6. Никола Отвратный — образ святого Николая Мир Ликийских чюдотворца с косящими влево зрачками.
7. Священномученик Аввакум,
8. Инокиня Феодора (боярыня Морозова)
9. Андрей Денисов — один из основателей выгорецкой безпоповской обители.
10. Подобно другим православным, старообрядцы чтили иконы посвященные Страшному Суду и местным святым: Зосимы и Савватия Соловецких, Варлаама Хутынского, Александра Ошевенского, Сергия Радонежского.
Обилие надписей на полях — характерная черта старообрядческих икон. Деревянные иконы старообрядцев обычно характеризуются темными ликами. Также старообрядцев характеризовали медные и оловянные «литые иконы». В XVIII веке официальное православие запретило изготовление подобных икон.
Ещё до церковного раскола в русской иконописи наметились изменения, вызванные влиянием западноевропейской живописи. Старообрядцы активно выступали против нововведений, отстаивая традицию русской и византийской иконы. В полемических сочинениях протопопа Аввакума об иконописи указывалось на западное (католическое) происхождение «новых» икон и жёстко критиковалось «живоподобие» в работах современных ему иконописцев.
В «правящей» Русской православной церкви с конца XVII века начался упадок иконописи, окончившийся практически полным забвением канонической иконы к XIX веку. Старообрядцы же собирали «дораскольные» иконы, считая «новые» «безблагодатными». Особо ценились иконы Андрея Рублёва, так как именно его работы в качестве образца называл Стоглав. Собирание старообрядцами древних икон породило целую индустрию поддельных «под старину» (подфурных) икон. Старообрядцы были основными (и, вероятно, единственными) экспертами в иконописи и иконографии при пробуждении интереса к русской иконописи на рубеже XIX—XX веков, при т. н. «открытии иконы». В крупных старообрядческих центрах сложились самостоятельные школы иконописи, в том числе школы меднолитой иконы. Меднолитые иконы небольшого размера, легко воспроизводимые по образцу, были удобны как при производстве, так и при использовании у преследуемых светскими и церковными властями старообрядцев. Синод РПЦ в XVIII веке запретил использование литых икон в «официальной» церкви.
В «Поморских ответах» собран и проанализирован обширный иконографический материал, это было одно из первых в России сравнительных иконографических исследований.
Иконографические и сюжетные особенности:
Прежде всего необходимо отметить общие для всех старообрядческих икон особенности, позволяющие отделить их (правда, далеко не всегда) от произведений официального церковного искусства:
1. Как известно, одним из важнейших расхождений между старообрядцами и никонианами был вопрос о перстосложении. Официальная церковь в послереформенное время запрещала изображение на иконах двоеперстного сложения. Напротив, в старообрядческом изобразительном искусстве повсеместно встречается двоеперстие.
2. Расходились старообрядцы и никониане в надписании аббревиатуры имени Исуса Христа. Старообрядцы отвергают никоновское нововведение — написание имени Христа как Иисус и, следовательно, надпись на иконах «IИС. ХС.». Единственно правильным провозглашается написание имени Христа как Исус и аббревиатуры «IС. ХС.» (что является древней и исконно славянской формой произношения имени Спасителя).
3. Отличие символов евангелистов на старообрядческих и никонианских иконах: символом Mapкa у старообрядцев является орел, а Иоанна — лев, на православных иконах посленикoнoвcкoго периода — наоборот. Кроме того, cтapooбpядчecкие иконописцы продолжали в соответствии с древней русской традицией изображать евангелистов в виде животных, что было категорически запрещено православной церковью в 1722 г. Наряду с двоеперстием одним из существенных разногласий старообрядцев с официальной церковью был вопрос о форме креста. На всех старообрядческих иконах в pyках святых, на маковках церквей всегда изображаются только восьмиконечные кресты. Мы никогда не встретим здесь четырехконечных или шестиконечных.
На старообрядческих иконах также не могут встречаться изображения новых святых, канонизированных русской православной церковью уже после раскола, новых образов Богоматери и новых изводов традиционных сюжетов (например, Воскресение Христово изображается только в виде Сошествия в ад).
В иконописных мастерских свято соблюдались исповедуемые староверами каноны и традиции древнерусской иконописи, которые, в свою очередь, определялись кругом православных образцов, сложившихся к середине XVII в. Именно в старообрядческой среде была сильна ориентация на древние образцы, большинство из которых дошло до нас в поздних повторениях. В какой-то степени народные иконы отражают и определенный иконографический репертуар. Старообрядцы разных толков по-разному относились к иконе. В одном толке в разных общинах (починках, деревнях и селах) были свои представления о том, каким иконам поклоняться и как.
Рассматривая народное благочестие, следует помнить, что в действительности религиозность староверов была очень цельной, слитной с их образом жизни. Непременной принадлежностью любой избы старообрядцев, к примеру, в Нижегородской и Вятской губернии были иконы, о чем свидетельствуют экспедиционные и архивные материалы. В доме находилось от 5 до 20 образов одновременно. Определить, какие иконы встречались чаще, трудно. Это зависело от вкуса и от обстоятельств жизни дома и, конечно, от принадлежности к определенному толку. В домах старообрядцев поповского толка австрийского согласия наиболее распространены иконы следующих сюжетов: «Троица Ветхозаветная в бытие» (в двух изводах, наиболее часто встречается вариант «Гостеприимство Авраама и Сарры»), «Спас Вседержитель», «Царь Царем» («Спас Великий Архиерей»), «Образ Нерукотворного Спаса» в особом изводе — с двумя (иногда с четырьмя) ангелами, держащими концы убруса. Из богородичных икон особо почитаемыми у местных старообрядцев и поныне остаются «Одигитрия Смоленская», «Знамение», «Покров», «Троеручица», «Казанская», «Огневидная», «Неопалимая Купина», «Не рыдай мене, Мати». Широко бытуют в домах акафисты и соборы чудотворных богородичных икон. На полях домовых, как правило богородичных, икон дается изображение в рост избранных святых. Особо отмечается патрональный характер подбора святых, соименных членам семьи, с обязательным включением в их число и Ангела-хранителя.
Со вт. пол. XIX в. на полях нередко изображается уже по 6-8 фигур святых. Такие иконы служат для их владельцев домовыми иконостасами, в обиходе зачастую их так и называют. Название «домовой иконостас» закрепилось и за иконами с литыми врезками. В таких иконах по центру обязательно расположен крест (напрестольный или киотный), вокруг которого размещаются литые образки и многостворчатые складни. Литью в сочетании с живописью отдавали предпочтение старообрядцы часовенного толка. В каждом доме можно встретить несколько икон Спасителя, Богоматери, образа наиболее чтимых святых — св. Николы Чудотворца, мч. Иоанна Воина, вмчц Парасковии, мчц Екатерины и Варвары, а также минейные иконы и двунадесятые праздники. Федосеевцы особенно почитают святого Паисия и молятся ему за тех, кто умер без покаяния, но имя покойника не упоминают; также обращаются они и к святому мученику Уару, ему тоже молятся, когда человек умер без покаяния. В подобных же случаях молятся Св. Фекле, но только за упокой женщин. У старообрядцев поморского толка встречается изображение Иоанна Богослова с пальцем у рта (икона «Иоанн Богослов в молчании»). Этот сюжет трактуется ими как свидетельство невозможности узнать заранее время «кончины мира».
Особо почитали в среде старообрядцев первого московского митрополита Петра — посредника между Богоматерью и русским народом. Богоматерь и митрополит Петр почитались как защитники и хранители истинного христианского благочестия. Их изображения можно встретить на образах с избранными святыми, в других композициях.
В домах у староверов находится большое количество богородичных икон XIX—XX вв. Богородице были посвящены и молитвенные тексты — каноны, акафисты, тропари и службы к Богородичным праздникам, которые дополнялись окрашенными фольклорными вымыслами легендарным вымыслом апокрифическими сказаниями, повествованиями о видениях. Чрезвычайно популярные в народе апокрифы «Хождение Богородицы по мукам» и «Сон Богородицы» находились в рукописных Прологах и Триодях, хранившихся в старообрядческой среде.
В XIX-нач. XX в. в среде старообрядцев особо почиталась икона «Богоматерь Тихвинская» как написанная апостолом Лукой и являющаяся помощницей в устроении обителей, хранительницей истинного православия. Часто изображение Богоматери сопровождается орнаментом из вьющихся стеблей, цветов — символов райских садов, что говорит о традиционном восприятии Богоматери как Царицы Небесной райских обителей Бога Вышнего.
«Сказание о Тихвинской иконе Богородицы», являясь одним из наиболее известных повествований о перемещении христианских святынь на Русь, не могло не оказаться в сфере внимания старообрядцев. Рассказы такого рода, создаваемые на Руси, получили значение исторического свидетельства в пользу того, что только русское православие и сохранило древнехристианские традиции, причем свидетельства очень важного, поскольку само перенесение святынь в подобных сказаниях, как правило, происходило чудесным образом, следовательно, Божьим промыслом.
Тема преемственности русским православием древнего христианства была одной из центральных для старообрядцев, поскольку представления о такой преемственности, выделявшей русскую церковь среди других христианских церквей, и понимание в связи с этим необходимости сохранения «русской веры» в конечном итоге и привело к резкому столкновению старообрядцев и официальных церковных властей, вносивших в устоявшиеся церковные формы немало изменений, воспринимавшихся старообрядцами как «порча». Отождествление тихвинской иконы с иконой, написанной евангелистом Лукой, позволяло считать изображенное на ней перстосложение младенца Иисуса первостепенным аргументом в пользу древности и, следовательно, истинности двуперстия. Особая роль этого свидетельства обуславливалась и тем, что иконное изображение могло служить в качестве доказательства в поддержку старообрядческого мнения о перстосложении для неграмотных людей. Официальной церковью перстосложение Исуса на Тихвинской иконе трактовалось как именословное.
В молельных и частных домах у «ревнителей древлего благочестия» можно встретить иконы Владимирскую, Казанскую, Иверскую, Шуйскую Богоматери, а также «Скорбящую Богородицу». Старообрядцы, почитая «Скорбящую Богородицу», исполняли ей ирмосы, призывая ее в печали и как спасительницу от клеветы. В народном сознании культу Богоматери отводилось первое место в ряду «спасительных» и «целительных» чудес, которых ждали от икон святых. Но характер ожидаемых «чудес» в каждом селении мог быть свой. Однако желание видеть не небесное, а именно земное пребывание Богоматери, включение икон Богородицы в ритм своей жизни и повседневных забот объединяет взгляды разных общин и толков в среде «ревнителей древлего благочестия».
На многочисленных старообрядческих иконах Господа Вседержателя Царь Небесный как будто «замещал в безблагодатном миру» православного царя. Распространенность в народе иконографии Вседержителя аналогична распространенности в духовных стихах наименования Христа «Царем Небесным». Поскольку реальный мир воспринимался царством сатаны, он воспринимался и местом мучений, требовавших скорейшего разбирательства. В основном в старообрядческой среде встречаются иконы Господа Вседержителя, выполненные «в манере Рублева». Спаситель изображался в традиционном трехчетверном повороте, с двоеперстным благословением, придерживающим левой рукой раскрытое Евангелие.
Среди избранных святых повсеместно почитали Николу Чудотворца, Иоанна Богослова «в молчании», Иоанна Предотечу, пророка Илию в «огненном восхождении», Архангела Михаила, представляемого как «Грозных Сил Воевода» (летящий на крылатом коне огненный всадник). В иконографическом отношении есть также ряд особых пристрастий, к которым можно отнести, в первую очередь, групповые композиции. Но, бесспорно, преобладают изображения святых «практического назначения». На иконах в ряду предстоящих или рядом с изображением святого можно встретить ангела-хранителя. Тема Страшного Суда и конца света часто поднимается на страницах апокрифических сказаний в рукописных старообрядческих книгах.
В нач. ХVIII в. официальная церковь запрещает изображение Господа Саваофа «в образе ветхолетнего мужа», а также евангелистов в подобие животных с надписанием имени самих апостолов. Под запрещение попадает целый ряд икон, «противных естеству, истории и самой истине». Перечень их довольно сумбурный: наряду с иконами, включающими фантастические элементы (мученик Христофор с песьей головой, Богоматерь-Троеручница, образ Неопалимой Купины, «образ Премудрости Божией в лице некия девицы», «образ шестодневного всемирного творения Божия, в котором Бога Отца пишут на подушках лежаща», «образ Саваофа в лице мужа престарелого и единородного Сына во чреве Его и между Ними Духа Святого в виде голубя», (то есть икона «Отечество»), «Благовещение с Богом Отцом, дышашим из уст»), запрещаются вполне канонические иконы («Образ Богородицы болящей при Рожестве Сына Божия и бабы при Ней», «образ Флора и Лавра с лошадьми и конюхами»).
Появление во второй половине XVII в. в новой иконографии «Неопалимой купины», которую стали писать с символическими и аллегорическими подробностями, заставляло старообрядцев пояснять этот сюжет чаще других. В «Алфавите о Неопалимой купине» давалось народное толкование символов иконы, которое в разных сборниках содержало незначительные варианты. Образ внутреннего младенца в пояснении автора-составителя символизировал рождение Христа «От Отца», «прежде всех век Богоматери», младенец же на руках Богоматери «поведет Рожество от девы Бога Отца». Трехлетний возраст Христа символизировал «триличное божество». Во всех старообрядческих толкованиях ощущается традиционная опора на Стоглав и особо чтимые ими предания московской старины.
Школы старообрядческой иконы:
Основными породами дерева на Ветке являются тополиные. Эта древесина особенно сильно подвержена воздействию жучка-точильщика, поэтому икона, написанная на Ветке, практически всегда изъедена жучком. Толщина досок большая: 2-2, 5-3 см. Растительный орнамент из листьев и цветов, а также картушей с надписями, у лучших мастеров с применением техник «цировки» и «цвечения золота», также характерен для ветковских мастеров, он являл образ эдемского сада. Основные мотивы, характерные для Ветки: цветы, розы и розовые букеты, ветви с листьями и цветами яблонь, имитация листьев аканта, виноградная лоза, гирлянды, рог изобилия, нарциссы, раковины. Отличительной чертой икон ветковской традиции являются сильные высветления вокруг рта — подбородка и характерная форма верхней губы, нависающей над припухлой, раздвоенной нижней губой. Ветковские иконописцы активно выделяют киноварью междугубье, иногда и границу нижней губы, что является древнейшей традицией.
Поморская (с тундровым позёмом);
Известно о мироточении старообрядческих икон (например св. Парасковии Пятницы в Дальневосточной епархии РПСЦ (ныне отколовшейся от РПСЦ).
ПОЗЖЕ ОПУБЛИКУЮ ДАННЫЕ О ДРУГИХ ШКОЛАХ СТАРООБРЯДЧЕСКИХ ИКОНОПИСЦЕВ.
Редкие сюжеты в иконографии Воскресения Христова
Очистим чувствия и узрим неприступным
светом воскресения Христа блистающася…
(Канон Воскресению, песнь 1)
Дивный Пасхальный канон — «торжественная песнь радости о Победителе смерти и ада» [13, с. 206] — наряду с глубокими богословскими рассуждениями содержит столь яркие и образные описания самого события Воскресения Христова, что это творение преподобного Иоанна Дамаскина порой кажется своего рода иконографической программой, которую творец канонов заботливо предлагает не только самим иконописцам, но и тем, кто стремится вникнуть и в смысл изображенного события.
Последуем призыву, приведенному в качестве эпиграфа к нашей заметке: попробуем узреть то, что донесли до нас и о чем благоговейно умолчали святые евангелисты.
«Ныне вся исполнишася света, небо же и земля и преисподняя» (песнь 3)… Прежде чем перейти к рассмотрению редко встречающихся в современном церковном обиходе сюжетов Воскресения Христова, остановимся на широко известном «Сошествии во ад».
Сюжет «Воскресение Христово — Сошествие во ад» можно без сомнения назвать одним из наиболее распространенных иконографических сюжетов. Для православного сознания свет Воскресения Христова, воссиявший даже до преисподней, является такой же зримой реальностью, как и свет Фаворский в иконографии Преображения Господня.
Ранние изображения Сошествия во ад относятся к Х веку — это миниатюры рукописных Евангелий (в Иверском монастыре на Афоне и др.) и Псалтирей (например, Хлудовской IX в., находящейся в собрании ГИМ). Существует устоявшееся мнение, что литературной основой иконографии Сошествия во ад является апокриф — т.н. «Евангелие от Никодима». Это сочинение, приписываемое тайному ученику Христову Никодиму (Ин. 3:1–9, 7:50, 19:39), относится к II в., причем вторая половина апокрифа, возможно, появилась ещё во времена апостольские. Здесь как раз и содержится рассказ от лица двух воскресших после Воскресения Христова сыновей праведного Симеона Богоприимца о Сошествии Христа во ад: «И послышался голос, подобный голосам громов: Возьмите врата ваши, князи, и подымитесь, вереи адские, и войдет Царь славы.
И князь преисподних, видя, что дважды повторился этот голос, сказал, как бы не понимая: Кто этот Царь Славы? Давид, отвечая князю преисподней, сказал: я знаю слова этого восклицания, ибо они те же, которыми пророчествовал я под наитием Его Духа… И теперь, гнусный и страшный князь преисподней, открой врата твои, да войдет в них Царь Славы. Когда Давид говорил слова эти князю преисподней, Господь Величия снизошел в виде человека и осветил мрак вечный, и разрушил узы неразрывные, и помощь непобедимой силы посетила нас, сидящих в глубине мрака греховного и в тени смерти грешников».
В шестнадцатом веке святитель Макарий полностью переработал русский перевод Книги Никодима и включил его в свои Великие Четьи-Минеи. Так текст этого сочинения распространился на Руси; он известен во многих списках. Расширенный святителем Макарием текст содержит не только яркое описание события Воскресения Христова; Христос здесь показан как Праведный Судия, к возносят свои молитвы души праведных, спасаемые Им от ада преисподнего.
Священное Предание содержит немало упоминаний о разрушении ада сходящим в него Спасителем; святитель Иоанн Златоуст в «Слове огласительном» вслед за пророком и апостолом восклицает: «Ад огорчися… ибо упразднися. Огорчися, ибо поруган бысть. Огорчися, ибо умертвися. Огорчися, ибо низложися… Где твое, смерте, жало? Где твоя, аде, победа? Воскресе Христос, и ты низверглся еси. Воскресе Христос, и падоша демони…» Для Иоанна Дамаскина, создававшего свои творения в VIII веке, сошествие Спасителя во ад — уже непреложный факт: «Смерти празднуем умерщвление, адово разрушение…» (песнь 7).
Обратим внимание на слова икоса: «Еже прежде солнца Солнце, зашедшее иногда во гроб…» В традиционной иконографии Сошествия во ад Спаситель изображен сходящим в преисподнюю, окруженный сиянием, пронизанный лучами, небесными кругами (мандорла) — знаменующими Его божественное достоинство и славу. Спаситель на этой иконе является как бы солнцем, сошедшим в преисподнюю. Все в Спасителе исполнено стремительного движения. Край одежды развевается и приподнят ветром, знаменуя молниеносность сошествия Спасителя во ад.
Приведенное нами описание иконы Сошествия во ад принадлежит иноку Григорию (Кругу), выдающемуся иконописцу Русского Зарубежья. Однако вместе с другим замечательным ученым и иконописцем, Л. Н. Успенским, инок Григорий считал, что из всех сюжетов Воскресения Христова, известных с раннехристианских времен, «единственно приличествующим является изображение жен-мироносиц у Гроба». Приведем здесь его размышления:
«Неоднократно в Церкви возникали разногласия по поводу того, как должен изображаться на иконе тот или иной праздник, тот или иной святой, то или иное богочеловеческое понятие. Вызывают разномыслие и различные, принятые в церковном обиходе, иконные изображения Воскресения Христова. Возникал и продолжает возникать вопрос о том, какие именно иконы Воскресения Христова правильно выражают смысл священного события, и какие иконы являются менее совершенными и желательными, и какие, наконец, вовсе недопустимы для поклонения и почитания как ложные, совершенно искажающие смысл события праздника и уводящие сознание верующих на темные тропы лживых образов, чувств и представлений, препятствуя постижению события, будучи непреодолимой преградой к нему, а не дверью, вводящей в светлый чертог церковного торжества».
Поддерживая мнение Леонида Успенского, инок Григорий пишет: «Воскресение Христово является таинством совершенно неведомым и непостижимым и не может быть изображено, ибо таким образом умалялась бы самая таинственная природа события» [7, c. 86–87].
Но все, описанное в Евангелии, изобразить старались с достаточной (вернее, доступной для своего времени) полнотой, по крайней мере, начиная с III в. От ранних символических изображений Воскресения Христова — через содержащиеся в Ветхом Завете прообразы — к документальной иллюстративности, исторически точно отражающей Евангельские тексты. Далее — богословское осмысление победы Христа над адом и смертью, которое позволило создать замечательные композиции Сошествия во ад — многофигурные, очень выразительные (примером может служить икона конца XIV в. из Воскресенского собора Коломенского кремля, ныне находящаяся в Третьяковской галерее). Икон, изображающих Сошествие во ад, сохранилось немало, и это, несомненно, свидетельствует о том, что богословское осмысление «таинства неведомого и непостижимого» было постоянно востребовано — востребовано именно в иконографическом аспекте. В XVII в. получает распространение усложненная иконография Сошествия во ад: под влиянием западной живописи в композицию вводится сюжет «Восстание Христа из гроба», причем этот последний сюжет все чаще вытесняет привычное для русских храмов Сошествие во ад. «Восстающий из гроба» Спаситель показывается обычно обнаженным, в препоясании; Он парит над гробом, держа в руке древко с флагом, на котором изображен крест [4, с. 424]. Серьезных богословских оснований для такой композиции нет.
Исторические композиции, наглядно иллюстрирующие Евангельские тексты о явлениях Воскресшего Спасителя, не остались лишь достоянием истории — они встречаются и в храмовой росписи, и на иконах, правда, значительно реже, чем Сошествие во ад или «Восстание из гроба». Попробуем проследить, как развивалась иконография этих, ставших достаточно редкими, сюжетов, начиная от момента появления.
Одно из самых ранних изображений — римская рельефная пластина из слоновой кости, датируемая примерно 400 г. (хранится в Баварском национальном музее в Мюнхене).
В единой композиции здесь представлены Воскресение Христово и Вознесение. В левой части, внизу изображен гроб Господень в виде античного мавзолея. Это кубическое кирпичное основание с изящным резным карнизом; рядом с двустворчатой запертой дверью — небольшая ниша с рельефным изображением ростовой фигуры погребенного. Навершие гроба представляет собой ротонду с резным карнизом и декоративными двухколонными арочками, над которыми в медальонах находятся рельефные оплечные изображения предков погребенного. Ротонду венчает купол с резным украшением в виде розетки. Над гробом высится дерево (олива).
Рядом с гробом — уснувшие воины: один прислонил копье к гробу и стоит с закрытыми глазами, опираясь локтями на основание гроба; другой опустил голову на сложенные руки и спит, удобно опершись на гроб. К гробу подходят три мироносицы; их фигуры выражают робость и удивление: они увидели сидящего у входа в гроб ангела. Ангел (в те времена ангелов ещё изображали без крыльев) указующим жестом возвещает мироносицам о Воскресении Христа.
В правой верхней части рельефа изображена сцена Вознесения. Спаситель (Он изображен в виде безбородого юноши) поднимается по склону горы; навстречу Ему из облачного сегмента протянута десница Бога Отца. Чуть ниже, также на склоне горы — два апостола. Один из них благоговейно закрыл руками лицо и преклонил колени; другой в изумлении всплеснув руками, опускается на колени.
Отдельные сюжеты этой композиции получили дальнейшее развитие и встречаются в более поздних изображениях, но прямых аналогов этой композиции нет.
На более поздних изображениях жен мироносиц у гроба Ангел указывает им на лежащую в открытом гробе плащаницу. Изображение Ангела, благовествующего стоящим у пустого гроба мироносицам о Воскресении Христа, на протяжении нескольких столетий оставалось в Византийской иконографии единственным образом Воскресения.
На знаменитой фреске в сербском монастыре Милешева (ок. 1236 г.) Ангел в сияющих белых одеждах сидит у открытого входа в гробную пещеру и указывает на лежащую там плащаницу [12, с. 119]. Изображение Ангела соответствует описанию, приводимому евангелистом Матфеем: Ангел Господень, сошедший с небес, приступив, отвалил камень от двери гроба и сидел на нем; вид его был, как молния, и одежда его бела, как снег (Мф. 28:2, 3).
«На этой иконе изображаются жены, приносящие миро на гроб Спасителя и удостоверяемые Ангелом о Воскресении Христа. Перед женами изображается опустевший гроб Спасителя с оставленными пеленами и отдельно лежащим святым сударем. Ангел в белоснежных одеждах, восседающий на отваленном камне гробницы, возвещает женам радостную весть. Иногда изображается не один, а два Ангела. На основании евангельских повествований, Ангел или Ангелы являются первыми свидетелями и очевидцами Воскресения Христова, надо думать, первыми собеседниками Спасителя по Его Воскресении» [7, c. 86–87].
Описанная композиция вполне соответствует тексту ипакои Святой Пасхи: «Предварившия утро яже о Марии и обретшия камень отвален от гроба, слышаху от Ангела: во свете присносущнем Сущаго с мертвыми что ищете, яко человека? Видите гробныя пелены: тецыте и миру проповедите, яко воста Господь, умертвивый смерть…» Этот текст вполне объясняет и то, что в православной традиции момент Воскресения Христова считался неизобразимым [12, с. 119].
Неизобразимыми считали момент Воскресения, но не встречи с Воскресшим Христом, подробно описанные евангелистами. Первая из них, описанная Иоанном Богословом (Ин. 19:11–17), известна в иконографии (западного происхождения) под названием «Noli Me tangere» — «Не прикасайся Мене!» (Ин. 19:17).
Интересно сопоставить богослужебные тексты с особенностями иконографии этой и последующих встреч учеников с Воскресшим Спасителем. Описанная выше пластина из Мюнхенского музея перекликается с воскресным тропарем 1 гласа: «Камени запечатану от иудей…» Стоящая у гроба Мария Магдалина упоминается в тропаре 6 гласа («…и стояше Мария во гробе, ищуще Пречистаго Тела Твоего»). О Сошествии во ад говорится в тропаре 2 гласа: «Егда снизшел еси к смерти, Животе Безсмертный, тогда ад умертвил еси блистанием Божества…»; 6 гласа: «Пленил еси ад…»
Чинопоследования Недель по Пасхе содержат воспоминания и осмысление встреч учеников с Воскресшим Христом; эти явления Воскресшего нашли отражение и в иконографии. Наиболее известна композиция «Уверение Фомы». Композиция получает распространение с начала XI в.; наиболее ранним памятником являются мозаики собора монастыря Хосиос Лукас в Фокиде. К середине XI в. относится изображение Уверения Фомы на фреске Софии Киевской [8, с. 76, 78]. «Блаженный Близнец», испытующий «любопытною десницею» прободенные ребра своего Воскресшего Учителя, стал одним из наиболее часто встречающихся персонажей в композициях, посвященных Воскресшему Спасителю.
Несколько реже встречаются композиции с Марией Магдалиной («Не прикасайся Мене!») и с женами мироносицами. Из самых ранних изображений можно назвать прекрасные мозаики
VI в. собора Сант-Аполлинаре Нуово в Равенне и фрески Софии Киевской [8, с. 43, 78].
Отметим интересную деталь композиции с Марий Магдалиной, подтверждающую западное происхождение этого сюжета. Мария Магдалина изображалась коленопреклоненной, с распущенными волосами [12, с. 131]. Именно так изображена равноапостольная Мария на критской иконе XVI в. и на фреске того же времени в соборе святителя Николая афонского монастыря Ставроникита [14, f. 125].
Ещё один редкий сюжет, связанный с явлениям Воскресшего Христа Своим ученикам, — встреча в Галилее; он именуется также «Отослание учеников на проповедь». Самое раннее изображение находится в нашей Софии Киевской [8, с. 43, 78].
Очень интересен цикл фресок XVI в. с изображением явлений Воскресшего Христа в упомянутом уже монастыре Ставроникита: он практически иллюстрирует воскресные евангельские чтения. Эти фрески следуют непосредственно за изображением Страстей Христовых. После сюжета Оплакивания Христа и Положения во гроб следует композиция «Жены мироносицы у гроба». В отличие от древнего рельефного изображения детали евангельского рассказа представлены здесь весьма точно: гроб Христов, высеченный в каменистой горе, покрыт тяжелым камнем; камень «запечатан от иудей» — обвязан вдвое прочной веревкой, поверх которой наложена печать.
В другой части композиции Ангел, «сидящий на камени гробном», показывает мироносицам на лежащие в гробе пелены и головной плат, который был на главе Его, не с пеленами лежащий, но особо свитый на другом месте (Ин. 20:7).
Далее следуют сюжеты «Уверение Фомы», «Явление Воскресшего Христа апостолам в Галилее», «Явление в Эммаусе». Все композиции насыщены массой тонких деталей, не только иллюстрирующих, но подчас и комментирующих евангельский рассказ. Так, в сюжете «Явление в Эммаусе» появляются безмолвные свидетели беседы Христа в Лукой и Клеопой — это слуги, подающие пищу участникам чудесного ужина в Эммаусе. Их трое: служанка, высунувшаяся из окошка и подающая слугам миски с едой, и два слуги, подносящих блюда к столу. Они в характерных головных уборах — один в сирийском головном платке, другой — в высокой меховой шапке.
В цикле фресок, иллюстрирующих евангельские чтения Недель по Пасхе, представлены также сюжеты исцеления расслабленного (неделя 4), беседа с самарянкой (неделя 5-я), исцеление слепого (неделя 6-я). Ещё одно удивительное по лаконичной выразительности изображение — третье явление Воскресшего Христа Своим ученикам (Чудесный лов рыбы Ин. 21:1–14). Эта композиция известна с XIII века, впервые она встречается в росписи собора святой Софии в Трапезунде [8, с. 133]. На афонской фреске, как всегда, приведена масса интересных деталей: это и сеть, заброшенная по правую сторону лодки — её безуспешно пытаются вытащить апостолы-рыболовы. Это и «препоясавшийся епендитом» апостол Петр, плывущий к берегу, это и разложенная на огне рыба. Фрески Ставроникиты написаны в XVI в. критским художником Феофаном.
Дальнейшее развитие иконографии Воскресшего Христа шло по пути усложнения композиции и введения в нее дополнительных деталей. Такова, например, ярославская икона «Восстание Христа из гроба и Сошествие во ад» конца XVII в. из церкви Илии Пророка. Наряду со знакомыми сюжетами Воскресения Христова и явлений Воскресшего Христа в ярославской иконе представлено огромное количество персонажей и новых сюжетов.
Вот некоторые из этих новых деталей композиции. В левом нижнем углу иконы изображена темница, на фоне которой ангелы побивают персонифицированный ад или сатану. В верхнем правом углу ангел ведет в рай длинную вереницу спасенных праведников. Первым в рай, где уже находятся Енох и Илия, вступает благоразумный разбойник; он держит в руке крест.
Верхняя часть иконы — западной иконографии — это «Восстание Христово» с упавшими ниц стражами и парящим над ними Спасителем. Нижняя половина — Сошествие во ад традиционной православной иконографии. Кроме сюжетов, связанных с Воскресшим Христом, на иконе представлены также сцены страстного цикла: Распятие, Положение во гроб. Над «Восстанием Христовым» изображено миниатюрное Вознесение Господне. По-видимому, иконографические новшества можно объяснить стремлением подробно проиллюстрировать богослужебные тексты Пасхи; в краткой форме их содержание представлено в пасхальном кондаке: «Аще и во гроб снизшел еси, Безсмертне, но адову разушил еси силу, и воскресл еси яко победитель, Христе Боже. Женам мироносицам вещавый: радуйтеся, и Твоим апостолом мир даруяй, падшым подаяй воскресение» [12, с.130].
Долгий исторический путь формирования иконографии Воскресения Христова дает примеры неожиданных художественных решений, связанных с богословским осмыслением не только текстов Священного Писания, но и его святоотеческих толкований, богослужебных текстов, а также заимствований из западной иконографической традиции — не всегда оправданных, но подчас весьма интересных.
Протоиерей Николай Погребняк
Источники и литература: