все волновало нежный ум гессен
Гессен А. И.: «Все волновало нежный ум. «. Пушкин среди книг и друзей
Джордж Байрон
Джордж Байрон
Имя Байрона было одним из самых значительных для Пушкина. В годы южной ссылки он от Байрона «с ума сходил», называл его гением, а произведения его бессмертными.
Получая новые непереплетенные книги, Пушкин обычно не полностью разрезал их, а выбирал для ознакомления лишь отдельные, интересовавшие его главы и страницы. Но тома Байрона разрезаны им от начала до конца. В опубликованных Томасом Муром в 1830 году мемуарах Байрона им отмечены на полях отдельные фразы и целые абзацы.
В библиотеке Пушкина было пятитомное Собрание сочинений Байрона и несколько томов мемуаров и переписка английского поэта.
посвятил очерк, в котором между прочим писал: «Говорят, что Байрон своею родословного дорожил более, чем своими творениями. Чувство весьма понятное! Блеск его предков и почести, которые наследовал он от них, возвышали поэта: напротив того, слава, им самим приобретенная, нанесла ему и мелочные оскорбления, часто унижавшие. «
Имя Байрона часто упоминается в переписке Пушкина с друзьями. И когда начали выходить из печати отдельные главы «Евгения Онегина», современники сравнивали его с «Чайльд-Гарольдом» и «Дон Жуаном» Байрона.
«Слышал от Дельвига и о следующих песнях «Онегина», но по изустным рассказам судить не могу. Как велик Байрон в следующих песнях «Дон Жуана»! Сколько поразительных идей, какие чувства, какие краски! Тут Байрон вознесся до невероятной степени. Пушкин, ты приобрел уже в России пальму первенства. тебя ждет завидное поприще: ты можешь быть нашим Байроном, но, ради бога, ради Христа, ради твоего любезного Магомета, не подражай ему. Твое огромное дарование, твоя пылкая душа могут вознести тебя до Байрона, оставив Пушкиным. Если б ты знал, как я люблю, как я ценю твое дарование. Прощай, чудотворец. Рылеев«.
Покидая вскоре после этого Одессу, Пушкин, однако, вспомнил в стихотворении «К морю» «одну скалу», где угасал Наполеон, и посвятил в нем Байрону строки:
Другой от нас умчался гений,
Другой властитель наших дум.
Исчез, оплаканный свободой,
Оставя миру свой венец.
Он был, о море, твой певец.
Твой образ был на нем означен,
Он духом создан был твоим:
Как ты, могущ, глубок и мрачен,
В годовщину смерти Байрона, 7 апреля 1825 года, находясь в михайловской ссылке, Пушкин заказывает священнику села Вороничи Лариону Раевскому, по прозвищу «Шкода», обедню «за упокой раба божия боярина Георгия».
На фасаде Вороничской церкви позже была прикреплена мемориальная доска в память об отслуженной в ней по Байрону обедне.
«снились милые черты», еще звучал «голос нежный».
Примечания
* ( 1824 19/7 апреля умер Байрон (фр.).)
Гессен А. И.: «Все волновало нежный ум. «. Пушкин среди книг и друзей
«Лайон, мой курчавый брат»
«Лайон, мой курчавый брат»
Их было шесть братьев Пушкиных и две сестры. Павел, Михаил, Платон и Софья умерли в младенчестве. Николенька, родившийся в 1801 году, скончался в шестилетнем возрасте. Остались два брата, Александр и Лев, и сестра Ольга.
Александру исполнилось шесть лет, когда в 1805 году родился Лев. В 1811 году старшего брата увезли в Лицей, они почти не знали друг друга. Переехав из Москвы в Петербург, родители почти каждый месяц выезжали вместе с детьми в Царское Село навестить Александра.
Окончив Лицей, Пушкин не раз посещал брата Льва в петербургском университетском Благородном пансионе, где тот учился. Здесь он познакомился с товарищами младшего брата: будущим композитором М. И. Глинкой и С. А. Соболевским, страстным любителем литературы, библиофилом и автором остроумных эпиграмм, ставшим впоследствии и его близким другом.
Двадцать пятого января 1821 года в Благородном пансионе произошло исключительное событие: ученики побили одного из учителей «за невежество в русской литературе». Видимо, в связи с этим Лев Пушкин был исключен с 3-го курса пансиона.
Нежно и трогательно относясь к брату, Пушкин пишет Дельвигу 23 марта того же года из Кишинева:
Осенью 1822 года Пушкин направил брату из Кишинева большое письмо на французском языке, в котором давал советы, как тот должен вести себя, вступая в жизнь, в обществе и «свете».
«Ты в том возрасте, когда следует подумать о выборе карьеры: я уже изложил тебе причины, по которым военная служба кажется мне предпочтительнее всякой другой. Во всяком случае, твое поведение надолго определит твою репутацию и, быть может, твое благополучие.
Будь холоден со всеми: фамильярность всегда вредна; особенно же остерегайся допускать ее в обращении с начальниками, как бы они ни были любезны с тобой. Они скоро бросают нас и рады унизить, когда мы меньше всего этого ожидаем.
Не проявляй услужливости и обуздывай сердечное расположение, если оно будет тобой овладевать; люди этого не понимают и охотно принимают за угодливость, ибо всегда рады судить о других по себе.
Я хотел бы предостеречь тебя от обольщений дружбы, но у меня не хватает решимости ожесточить тебе душу в пору наиболее сладких иллюзий. То, что я могу сказать тебе о женщинах, было бы совершенно бесполезно. Замечу только, что чем меньше любим мы женщину, тем вернее можем овладеть ею. Однако забава эта достойна старой обезьяны XVIII столетия. Что касается той женщины, которую ты полюбишь, от всего сердца желаю тебе обладать ею.
Никогда не забывай умышленной обиды,- будь немногословен или вовсе смолчи и никогда не отвечай оскорблением на оскорбление.
Если средства или обстоятельства не позволяют тебе блистать, не старайся скрывать лишений; скорее избери другую крайность: цинизм своей резкостью импонирует суетному мнению света, между тем как мелочные ухищрения тщеславия делают человека смешным и достойным презрения.
Никогда не делай долгов; лучше терпи нужду; поверь, она не так ужасна, как кажется, и, во всяком случае, она лучше неизбежности вдруг оказаться бесчестным или прослыть таковым.
Правила, которые я тебе предлагаю, приобретены мною ценой горького опыта. Хорошо, если бы ты мог их усвоить, не будучи к тому вынужден. Они могут избавить тебя от дней тоски и бешенства. Когда-нибудь ты услышишь мою исповедь; она дорого будет стоить моему самолюбию, но меня это не остановит, если дело идет о счастии твоей жизни».
Таковы мудрые советы, которые старший брат дает младшему. В них чувствуется и братская любовь, и нежная дружба, и стремление оградить юношу от будущих житейских бурь. Александру Пушкину только что исполнилось тогда двадцать три года, но он уже много пережил, многому научила его жизнь. И весь свой опыт он стремился передать брату.
Работая через три года над «Борисом Годуновым», 26-летний Пушкин некоторые из этих мыслей вкладывает в уста умирающего 54-летнего царя Бориса:
Но ты, младой, неопытный властитель,
Как управлять ты будешь под грозой,
Тушить мятеж, опутывать измену?
Но бог велик! Он умудряет юность,
Он слабости дарует силу. слушай:
Надежного, холодных, зрелых лет.
О милый сын! ты входишь в те лета,
Когда нам кровь волнует женский лик.
Храни, храни святую чистоту
Невинности и гордую стыдливость:
Кто чувствами в порочных наслажденьях
В младые дни привыкнул утопать,
Тот, возмужав, угрюм и кровожаден,
И ум его безвременно темнеет.
И Борис Годунов говорит, прощаясь с сыном:
Цветешь для радостей, для света, для
свободы.
Какое поприще открыто пред тобой,
Как много для тебя восторгов, наслаждений,
И сладостных забот, и милых заблуждений!
Как часто новый жар твою волнует кровь!
Ты сердце пробуешь в надежде торопливой,
Зовешь, вверяясь им, и дружбу и любовь!
Задумав в 1824 году бежать за границу, Пушкин прощается с братом:
Но побег не состоялся. Тогда же Пушкина выслали из Одессы в Михайловское. Вместе с родителями его здесь встретили младший брат и сестра. В крупной ссоре, возникшей между отцом, и вернувшимся поэтом, оба они встали на сторону брата.
Лев уехал в Петербург и поступил на службу в департамент духовных дел иностранных исповеданиц. Пушкин часто обращается к нему с разными просьбами, они касаются главным образом издания его произведений.
без денег. Это раздражало Александра. В течение последнего; года своей михайловской ссылки он уже вовсе не писал Льву, а в дальнейшем написал лишь несколько деловых писем. В них не было уже прежней теплоты и былых дружеских настроений. Письма Льва к поэту не сохранились. В 1827 году, когда Александр жил в Петербурге, Лев определился на военную службу. С 1836 по 1841 год служил на Кавказе под начальством генерала Н. Н. Раевского-сына.
Здесь он встретился со служившими в кавказской армии Декабристами. В его лице они нашли доброго и остроумного собеседника.
Где бы ни появлялся Левушка Пушкин, как звали его друзья, там всегда образовывался веселый кружок.
Как и брат, Лев Пушкин обладал памятью необыкновенной, стихи Александра он читал наизусть, часто вписывал в альбомы друзей. Еще живя в Петербурге, он переписал по памяти набело для сдачи в печать всю поэму «Цыганы».
«О запое и о лечении оного. В наставление каждому, с прибавлением подробного изъяснения для неврачей о способе лечения сей болезни» с надписью на внутренней стороне верхней крышки переплета: «Милостивому государю» братцу Льву Сергеевичу Пушкину».
«Если бы у меня было сто жизней, я все бы их отдал, чтобы выкупить жизнь брата. «
Гессен А. И.: «Все волновало нежный ум. «. Пушкин среди книг и друзей
«Я помню чудное мгновенье. «
«Я помню чудное мгновенье. «
В семидесятых годах прошлого века в Ковно, в доме известного театрального деятеля В. Д. Рокотова, отца писательницы М. Д. Алтаевой-Ямщиковой, в субботний вечер собрались гости: талантливый иллюстратор произведений Гоголя художник А. А. Агин и известный тенор того времени Ф. П. Комиссаржевский, отец знаменитой драматической актрисы Веры Федоровны Комиссаржевской.
Среди гостей находилась старая дама в кружевной наколке, нетерпеливая, с деспотическими замашками, несколько жеманная.
Разговор зашел о литературе. У старой дамы вырвался вздох и реплика:
— Странная, однако, пошла теперь литература! Она должна развлекать, а тут какое-то неприятное ковырянье. Лучше бы почитать Марлинского или Дюма.
Комиссаржевский поет под аккомпанемент хозяйки, Агин делает в альбоме зарисовки.
Старая дама обращается к певцу с просьбою:
— Милый Федор Петрович, спойте романс, посвященный мне.
— «Я помню чудное мгновенье. » Вы его так чудесно поете.
Комиссаржевский начал петь романс, который некоторые из присутствовавших могли в свое время слышать из уст самого Глинки.
У старушки по морщинистым щекам потекли слезы. Одна из артисток подбежала к ней, обняла и порывисто поцеловала.
Керн было тогда уже около семидесяти лет. Время стерло с ее лица «милые черты».
Воспоминания о далеком прошлом взволновали ее. Она вся преобразилась: щеки вспыхнули необычным для ее лет румянцем, и даже потухшие, безжизненные глаза заблестели. Сквозь катившиеся по щекам слезы она восторженно улыбалась.
Анна Керн дожила до глубокой старости. На сорок два года пережила она Пушкина, до конца дней носила в сумочке поэтический подарок и письма поэта к ней и любила читать их вслух друзьям и знакомым. Они хранятся сегодня в Пушкинском доме.
Двадцатилетний Пушкин впервые встретился с 19-летней Анной Керн, женою 52-летнего генерала Е. Ф. Керн, в Петербурге, в доме президента Академии художеств А. Н. Оленина. Она произвела на юного поэта большое впечатление. Сидя за ужином невдалеке от нее, он старался обратить на себя ее внимание:
Когда Керн садилась в экипаж, Пушкин вышел на крыльцо и долго провожал ее глазами.
Через шесть лет после этого, в июне 1825 года, Анна Керн неожиданно приехала в Тригорское навестить свою двоюродную сестру А. Н. Вульф, дочь владелицы Тригорского П. А. Осиповой. Пушкин отбывал тогда свою Михайловскую ссылку.
«Мы сидели за обедом и смеялись,- вспоминала позже Анна Керн,- вдруг вошел Пушкин с большой толстой палкой в руках. Он очень низко поклонился, но не сказал ни слова: робость была видна в его движениях. Мы не скоро ознакомились и заговорили.
Однажды. он явился в Тригорское со своею большою черною книгою, на полях которой были начертаны ножки и головки, и сказал, что он принес ее для меня. Вскоре мы уселись вокруг него, и он прочитал нам своих «Цыган». Впервые мы слышали эту чудную поэму, и я никогда не забуду того восторга, который охватил мою душу. Я была в упоении как от текучих стихов этой чудной поэмы, так и от его чтения, в котором было столько музыкальности, что я истаивала от наслаждения. «
Пушкин закончил чтение «Цыган», и Анна Керн запела для него «Венецианскую ночь» И. И. Козлова, три строфы которой М. И. Глинка переложил на музыку в певучих итальянских ритмах.
Ночь весенняя дышала
Светло-южною красой;
Тихо Брента протекала,
Серебримая луной;
Отражен волной огнистой
Блеск прозрачных облаков,
И восходит пар душистой
От зеленых берегов.
Чувствам снится дивный мир,
Сердце бьется, мчится младость
На любви весенний пир;
По водам скользят гондолы,
Искры брызжут под веслом,
Звуки нежной баркаролы
Веют легким ветерком.
На письме была сделана приписка, по-итальянски, что письмо написано в присутствии Керн.
Через несколько дней П. А. Осипова предложила совершить после ужина прогулку в Михайловское. Погода была чудесная. Лунная июльская ночь дышала прохладой и ароматом полей. «Мчалась младость на любви весенний пир. » Ни прежде, ни после Анна Керн не видала поэта таким добродушным, веселым и любезным. Он шутил без острот и сарказмов, хвалил луну, не называл ее глупою, и говорил: «Люблю луну, когда она освещает красивое лицо».
П. А. Осипова, приехав в Михайловское, предложила показать гостье сад.
«Он быстро подал мне руку,- рассказывала позже Анна Керн,- и побежал скоро, скоро, как ученик, неожиданно получивший позволение прогуляться. Он вспоминал нашу первую встречу у Олениных, выражался о ней увлекательно, восторженно и в конце разговора сказал: «У вас был такой девический облик; не правда ли, что вас что-то угнетало. как какой-нибудь крест. «
Пушкин, видимо, имел тогда в виду неудачное замужество Керн.
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
В томленьях грусти безнадежной,
Звучал мне долго голос нежный
И снились милые черты.
Шли годы. Бурь порыв мятежный
Рассеял прежние мечты,
И я забыл твой голос нежный,
Твои небесные черты.
В глуши, во мраке заточенья
Тянулись тихо дни мои
Без божества, без вдохновенья,
Без слез, без жизни, без любви.
Душе настало пробужденье.
И вот опят явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
И сердце бьется в упоенье,
И для него воскресли вновь
И божество, и вдохновенье,
И жизнь, и слезы, и любовь.
‘Я помню чудное мгновенье. ‘. Автограф
Утром Анна Керн уезжала. Пушкин подарил ей экземпляр 2-й главы «Евгения Онегина». Между неразрезанными страницами лежал листок с написанным ночью стихотворением.
«Все Тригорское поет: «Не мила ей прелесть. ночи», и у меня от этого сердце ноет. Каждую ночь гуляю я по саду и повторяю себе: она была здесь; камень, о который она споткнулась, лежит у меня на столе подле ветки увядшего гелиотропа. «
«Сейчас ночь,- писал ей Пушкин,- и ваш образ встает предо мной, такой печальный, сладострастный; мне чудится, что я вижу ваш взгляд, ваши полуоткрытые уста. Мне чудится, что я у ног ваших, сжимаю их, ощущаю ваши колени,- и я отдал бы всю свою жизнь за миг действительности. Прощайте и верьте моему бреду: он смешон, но искренен».
На одном из писем А. Н. Вульф к Анне Керн Пушкин приписал сбоку из Байрона: «Видение пронеслось мимо нас, мы видели его и никогда опять не увидим. «
«Шли годы. Бурь порыв мятежный рассеял прежние мечты. » Вернувшись из ссылки, Пушкин встречался с Анной Керн в доме родителей и у А. А. Дельвига.
Он даже сблизился с ней, но это был уже слабый отзвук былого увлечения. Пути их разошлись.
В 1841 году муж Керн скончался. Через полтора года, когда ей было уже сорок два года, она вышла замуж за своего троюродного брата А. П. Маркова-Виноградского, который только что окончил тогда кадетский корпус и был на двадцать лет моложе ее.
Анна Петровна старела и жила уже воспоминаниями прошлого. Вспоминала, как девочкой играла с детьми Екатерины Федоровны Муравьевой, Никитою и Александром, будущими декабристами. Вспоминались семья Раевских, И. А. Крылов, Н. М. Карамзин, А. Н. Плещеев, Н. И. Гнедич. Позднее у нее бывали И. С. Тургенев, Ф. И. Тютчев, П. В. Анненков. Но первое место в этих воспоминаниях всегда занимал Пушкин.
В конце прошлого века бытовала легенда, будто во время похорон Анны Керн гроб ее повстречался с памятником Пушкину, который тогда ввозили в Москву. Об этом было даже напечатано в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона. Внук Анны Керн, известный ученый, почетный академик Ю. М. Шокальский, опровергал эту легенду в беседе с автором этих строк.
когда, после настойчивых ее требований (ее боялись взволновать), ей сказали, в чем дело, она успокоилась, облегченно вздохнула и сказала с блаженной улыбкой:
— А, наконец-то! Ну, слава богу, давно пора!
До самой смерти Анна Петровна интересовалась ходом постройки и охотно слушала все, что ей об этом рассказывали».
Похоронена А. П. Керн близ Торжка, в с. Прутни, бывшего Новоторжского уезда. На могильном камне высечена первая строфа посвященного ей Пушкиным стихотворения «Я помню чудное мгновенье. «.
Гессен А. И.: «Все волновало нежный ум. «. Пушкин среди книг и друзей
Трудясь над «Борисом Годуновым»
Трудясь над «Борисом Годуновым»
Михайловское. Ранний осенний день 1824 года. Пушкин работает над «Борисом Годуновым». Как всегда, внимательно изучает источники, вновь перелистывает забытые страницы русской истории, мысленно проникает в глубь времен, приближает к себе события Смутного времени.
На полках его библиотеки стоят только что вышедшие X и XI тома «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина. Из них Пушкин почерпнул данные для исторической канвы действия своей трагедии, на их основе составил план.
Пушкин написал пять сцен трагедии и прервал работу. Занялся четвертой главой «Евгения Онегина» и отделкой «Цыган».
В мае 1825 года поэт вернулся к «Борису Годунову» и 13 июля писал П. А. Вяземскому:
Передо мной моя трагедия. Не могу вытерпеть, чтоб не выписать ее заглавия. Комедия о настоящей беде Московскому государству, о царе Борисе и о Гришке Отрепьеве писал раб божий Александр сын Сергеев Пушкин в лето 7333, на городище Воронине. Каково?»
Эти восторженные строки письма поэта дают представление о том, как страстно увлечен был Пушкин своей трагедией, с каким творческим вдохновением он работал. Но мысли о неожиданно вторгшейся тогда в его жизнь Анне Керн не покидали поэта. Анна Керн стояла перед ним рядом с Дмитрием Самозванцем. Иногда на рукописи появлялся ее профиль. Втроем они бродили по аллеям Михайловского парка. И здесь же перед поэтом вставала Екатерина Раевская в образе Марины Мнишек.
Первые сцены «Бориса Годунова» Пушкин тогда же читал своему лицейскому товарищу А. М. Горчакову, приезжавшему в имение Лямоново, неподалеку от Михайловского. Вскоре приступил к последним сценам трагедии.
Поэт внимательно знакомится с записками капитана Маржерета, служившего в войсках Генриха IV, затем во Франции, Германии, Польше и, наконец, в России. Маржерет лично участвовал во многих событиях того времени, его записки, видимо, кажутся Пушкину убедительными, и он вводит капитана Маржерета в семнадцатую сцену «Бориса Годунова» (битва на равнине близ Новгорода-Северского).
Петербургские друзья с большим интересом ждут «Бориса Годунова». Жуковский надеется, что после окончания трагедии можно будет снова ходатайствовать перед царем о возвращении Пушкина из ссылки. Он рекомендует Пушкину вести себя благоразумно: «Перестань быть эпиграммой, будь поэмой».
«Не мог упрятать всех моих ушей под колпак юродивого». Это был намек на Александра I, который явился таким же узурпатором царской власти, как и Борис Годунов. Александр I вступил на престол после убийства своего отца Павла I в результате дворцового заговора, о котором он был осведомлен.
Прошел почти год. 8 сентября 1826 года Пушкин в сопровождении фельдъегеря приезжает в Москву по вызову Николая I. В кармане у него «Борис Годунов».
Большое впечатление произвело на собравшихся писателей и поэтов чтение Пушкиным «Бориса Годунова» 12 октября у поэта Д. В. Веневитинова в Кривоколенном переулке, 4. Мемориальная доска на фасаде этого сохранившегося до наших дней дома напоминает сегодня об этом.
Тень Грозного меня усыновила,
Димитрием из гроба нарекла,
Вокруг меня народы возмутила
И в жертву мне Бориса обрекла.
Кончилось чтение. Мы смотрели друг на друга долго и потом бросились к Пушкину. Начались объятия, поднялся шум, раздался смех, полились слезы, поздравления. Эван, эвое, дайте чаши. Явилось шампанское, и Пушкин одушевился, видя такое свое действие на избранную молодежь. Ему приятно было наше волнение.
О, какое удивительное было то утро, оставившее след на всю жизнь. Не помню, как мы разошлись, как закончили день, как улеглись спать. Да, едва ли кто спал из нас в эту ночь. Так был потрясен весь наш организм».
Слухи об этих чтениях дошли до шефа жандармов Бенкендорфа. Он поставил это Пушкину на вид, подчеркнув, что «Борис Годунов» еще не прошел царской цензуры.
Рукопись была представлена Николаю I, и тот 14 декабря 1826 года положил резолюцию: «Я считаю, что цель г. Пушкина была бы выполнена, если б с нужным очищением переделал комедию свою в исторический роман, наподобие Вальтера Скотта».
На это Пушкин ответил Бенкендорфу: «Согласен, что она более сбивается на исторический роман, нежели на трагедию, как государь император изволил заметить. Жалею, что я не в силах уже переделать мною однажды написанное».
«Борис Годунов» вышел в свет лишь в начале 1831 года.
Известно, что Пушкин имел в виду продолжать свою хронику и после «Бориса Годунова» написать «Лжедимитрия» и «Василия Шуйского».
Пушкин рассчитывал изложить свои мысли по этому интересовавшему его вопросу в предисловии к намеченному второму изданию «Бориса Годунова».
В то время Пушкин получил от Е. Ф. Розена, поэта, драматурга и литературного критика, его вышедшую в 1833 году историческую драму «Россия и Баторий», которую мы видим сегодня на полках пушкинской библиотеки.
«Ивана Сусанина», впервые поставленного в 1836 году в Петербурге.
Драма Розена заинтересовала Пушкина, и он отчеркнул в ней, на полях, речь Ивана Грозного, обращенную к Борису Годунову:
Что в келий убогой тускло светит.
Иван Грозный вспоминает, как в тяжкие для родины дни он направил в Ливонию воеводой Курбского и как тот изменил России:
И верил я! Казалось мне, я прямо
Ему смотрел в растроганное сердце,
Гессен А. И.: «Все волновало нежный ум. «. Пушкин среди книг и друзей
Перо Гете
Перо Гете
В одной из своих критических статей, о переводах иностранных авторов на русский язык Пушкин обращает внимание на то, что в России пользуются особой любовью: Гете, Шиллер, Шекспир, Байрон, Томас Мур, Мицкевич. В другой своей статье он называет Гете бессмертным.
Пушкин не сразу пришел к признанию Гете. Имя великого немецкого поэта он впервые упоминает в своих письмах лишь в сентябре 1822 года. Многочисленные пометки Пушкина на сочинениях Гете показывают, какое внимание уделял он его творчеству. И дважды он поставил к своим стихотворениям эпиграфы из Гете.
Вспоминая, очевидно, свое незабываемое путешествие с Раевским по полуденному берегу Крыма, Пушкин писал в стихотворении «Таврида»:
Ты вновь со мною, наслажденье;
В душе утихло мрачных дум
Однообразное волненье!
Через шесть лет, в 1828 году, Пушкин создает стихотворение «Кто знает край, где небо блещет». Он пишет о том крае,
Где пел Торквато величавый;
Где и теперь во мгле ночной
Адриатической волной
Повторены его октавы;
Где Рафаэль живописал;
Где в наши дни резец Кановы
Послушный мрамор оживлял,
И Байрон, мученик суровый,
Страдал, любил и проклинал.
Высшей смелостью Пушкин считал создание «Фауста». «Фауст»,- писал он,- есть величайшее создание поэтического духа, он служит представителем новейшей поэзии, точно как «Илиада» служит памятником классической древности».
Пушкин принял живое участие в работе Э. И. Губера над переводом «Фауста». Когда переводчик, взбешенный цензурными придирками и запрещениями, разорвал свою рукопись, Пушкин заставил его вторично приняться за работу. «При его советах, под его надзором,- писал Губер,- труд мой быстро подвигался вперед. Многие места перевода поправлены Пушкиным».
В минуты раздумья Пушкин рисует на своей рукописи портрет Гете, а читая изданную в Париже на французском языке книгу Мармье «Очерки о Гете», делает резкую отметку ногтем против строк о поэзии Востока и наиболее значительных еврейских, персидских и арабских поэтах.
Наконец, шутливо описывая путешествие своего дяди, поэта Василия Львовича, в Париж и Лондон, Пушкин замечает: «Благоговею пред созданием «Фауста». «
«Сцену из Фауста», в которой олицетворяет «дух отрицания или сомнения» и показывает «печальное влияние оного на нравственность нашего века».
Мефистофель задает Фаусту вопрос:
Перестань,
Не растравляй мне язвы тайной.
В глубоком знанье жизни нет,-
Я проклял знаний ложный свет,
А слава. луч ее случайный
Неуловим. Мирская честь
Бессмысленна, как сон.
Не мог ли Пушкин к себе самому обратить в ту пору мысли о том, что «мирская честь бессмысленна, как сон»? И не его ли собственная эта горестная просьба: «Перестань, не растравляй мне язвы тайной».
Один из пламенных поклонников великого немецкого поэта, Д. В. Веневитинов, обращается к Пушкину с посланием, в котором говорит, что рядом с воспетыми им Байроном и Шенье должно быть поставлено и имя Гете. И предсказывает Пушкину:
К хвалам оплаканных могил
Прибавь веселые хваленья,
Их ждет еще один певец:
Он наш,- жилец того же света.
Давно блестит его венец;
Но славы громкого привета
Звучней, отрадней глас поэта.
Наставник наш, наставник твой,
Он кроется в стране мечтаний,
Досель хладеющие длани
По струнам бегают порой,
И перерывчатые звуки,
Как после горестной разлуки
Старинной дружбы милый глас,
К знакомым думам клонят нас.
Досель в нем сердце не остыло,
И верь, он с радостью живой
В приюте старости унылой
Еще услышит голос твой,
И, может быть, тобой плененный,
Последним жаром вдохновенный.
Ответно лебедь запоет
И, к небу с песнию прощанья
В восторге дивного мечтанья
Тебя, о Пушкин, назовет.
Веневитинов не ошибся. Видимо, со «Сценой из Фауста» связано предание о том, что 76-летний Гете прислал 26-летнему Пушкину подарок, о котором биограф Пушкина П. В. Анненков писал в 1855 году: «. Гете послал Пушкину поклон через одного русского путешественника и препроводил с ним в подарок собственное свое перо, которое, как мы слышали, многие видели в кабинете Пушкина в богатом футляре, имевшем надпись: «Подарок Гете».
Перо это, если оно действительно было прислано великим немецким поэтом Пушкину, не сохранилось.