ах как звенела медь в монастыре далече
Новости от Zaycev News
Новости от ZaycevNews
Другие треки этого исполнителя
Сборники
Популярные треки
Антоха МС прекратил сотрудничество со своим продюсером
Российский хип-хо-исполнитель Антон Кузнецов, известный под псевдонимом Антоха МС, расторгнул контракт со своим продюсером. Об этом он заявил в своем официальном Instagram-аккаунте.
Музыкант прекратил сотрудничество со своим продюсером Эдуардом Шумейко, бывшим продюсером группы 5’nizza. Изначально конфликт Шумейко и Кузнецова произошел из-за разногласий. Возникли они на почве неудовлетворенности Антохой МС некоторыми пунктами контакта, которые они заключили между собой. По нему артист бессрочно отдал продюсеру права на все свои композиции, а также на свой сценический псевдоним.
По условиям заключенного контракта между продюсером и музыкантом последнему полагалась лишь ежемесячная выплата в размере 50 тысяч рублей. Ситуация, сложившаяся в результате отмены концертов из-за ковидных ограничений, лишила Антона Кузнецова источника дохода. У хип-хоп-исполнителя начались финансовые трудности.
Антоха МС был вынужден взять кредит на 3 млн рублей, чтобы разорвать контракт и оградить себя от посягательств на вновь созданные песни. Права на все ранее записанные треки останутся у продюсера.
«Смотрю позитивно в будущее — договор расторгнут, делаю музыку и дышу свободно. Осталось отдать кредит, вернуть права на прежние треки, разобраться с иском», — заключил в своем посте музыкант.
Напомним, что Антоха МС выпустил песню «Лиловый негр» на стихи Александра Вердинского. Данная работа приурочена к выходу сериала «Вердинский» о творчестве и жизни советского артиста.
Обложка: Антоха МС / styleinsider.com.ua
© ООО «ЗАЙЦЕВ.НЕТ», 2004-2021
Средство массовой коммуникации «ZAYCEV.NET».
Выходные данные
125315, г. Москва, ул. Лизы Чайкиной 6
+7 (985) 211-85-11 По общим вопросам:
admin@zaycev.net По вопросам взаимодействия с Правообладателями
e-mail: legal@zaycev.net подписаться на нас: 
Охота на пиранью
Майору В. К. посвящается
БЕГ СРЕДИ ДЕРЕВЬЕВ
— Ах, как звенела медь
в монастыре далече!
Ах, как хотелось петь,
и мчали кони споро
от белых стен Кремля
до белых скал Босфора.
заниматься ими в местах, скажем так, несопоставимых. Будь Мазур космонавтом,
он обязательно протащил бы контрабандой на станцию «Мир»балалайку.Иэто
были бы минуты небывалого, неземного прикола: когда ты,оказавшисьснаружи
короткой привязи, внизу медленно,грузнопроворачиваетсяпланета,всяв
белых, твердых стружках облаков, а в руке у тебя бесполезная вбезвоздушном
космическую перчатку пальцами.
идет игра без правил.
Не в тот сыграл я цвет,
на масть не ту поставил.
и реет черный ворон
от белых стен Кремля
до белых скал Босфора.
Но, в общем, и без космосажилосьнестандартно.Диковинножилось.Он
лежал навзничь на нагретых полуденным солнышкомдосках,напалубеплота,
брякал на гитаре, смотрел в голубое небо,расслабившисьиотрешившисьот
всего сущего, а мимо проплывали, не особенно и торопясь,исполненныедикой
очертаниями, поросшие темно-зеленой,кудреватойшубойтайги,великанские
сосны и кедры, не знавшие человека желтые песчаные пляжи, уходившие под воду
можно преспокойно решить, будто все наоборот.
— Ах, лучше было б мне
в степях с Чекой спознаться,
к родной земле щекой
в последний раз прижаться.
среди степного хора
от белых стен Кремля
до белых скал Босфора.
Потом и тренькатьсталолень-отокружающегодикого,первобытного
широченной, могучей Шантарой, прямиком кСеверномуЛедовитомуокеану,до
которого оставалось каких-то восемьсот километров, если считатьсухопутными
мерками. Плот носил имясобственное-«Ихтиандр».
Новости от Zaycev News
Новости от ZaycevNews
Другие треки этого исполнителя
Сборники
Популярные треки
Антоха МС прекратил сотрудничество со своим продюсером
Российский хип-хо-исполнитель Антон Кузнецов, известный под псевдонимом Антоха МС, расторгнул контракт со своим продюсером. Об этом он заявил в своем официальном Instagram-аккаунте.
Музыкант прекратил сотрудничество со своим продюсером Эдуардом Шумейко, бывшим продюсером группы 5’nizza. Изначально конфликт Шумейко и Кузнецова произошел из-за разногласий. Возникли они на почве неудовлетворенности Антохой МС некоторыми пунктами контакта, которые они заключили между собой. По нему артист бессрочно отдал продюсеру права на все свои композиции, а также на свой сценический псевдоним.
По условиям заключенного контракта между продюсером и музыкантом последнему полагалась лишь ежемесячная выплата в размере 50 тысяч рублей. Ситуация, сложившаяся в результате отмены концертов из-за ковидных ограничений, лишила Антона Кузнецова источника дохода. У хип-хоп-исполнителя начались финансовые трудности.
Антоха МС был вынужден взять кредит на 3 млн рублей, чтобы разорвать контракт и оградить себя от посягательств на вновь созданные песни. Права на все ранее записанные треки останутся у продюсера.
«Смотрю позитивно в будущее — договор расторгнут, делаю музыку и дышу свободно. Осталось отдать кредит, вернуть права на прежние треки, разобраться с иском», — заключил в своем посте музыкант.
Напомним, что Антоха МС выпустил песню «Лиловый негр» на стихи Александра Вердинского. Данная работа приурочена к выходу сериала «Вердинский» о творчестве и жизни советского артиста.
Обложка: Антоха МС / styleinsider.com.ua
© ООО «ЗАЙЦЕВ.НЕТ», 2004-2021
Средство массовой коммуникации «ZAYCEV.NET».
Выходные данные
125315, г. Москва, ул. Лизы Чайкиной 6
+7 (985) 211-85-11 По общим вопросам:
admin@zaycev.net По вопросам взаимодействия с Правообладателями
e-mail: legal@zaycev.net подписаться на нас:
Ах как звенела медь в монастыре далече
Но, в общем, и без космоса жилось нестандартно. Диковинно жилось. Он лежал навзничь на нагретых полуденным солнышком досках, на палубе плота, брякал на гитаре, смотрел в голубое небо, расслабившись и отрешившись от всего сущего, а мимо проплывали, не особенно и торопясь, исполненные дикой прелести берега – сопки с плавными, как у музыкальных инструментов, очертаниями, поросшие темно-зеленой, кудреватой шубой тайги, великанские сосны и кедры, не знавшие человека желтые песчаные пляжи, уходившие под воду каменные россыпи. Это плот двигался, конечно, но если не смотреть на воду, можно преспокойно решить, будто все наоборот…
Потом и тренькать стало лень – от окружающего дикого, первобытного величия – и он бездумно лежал, глядя вперед меж расставленными босыми ступнями, словно в прицел. Плот целеустремленно скользил вместе с широченной, могучей Шантарой, прямиком к Северному Ледовитому океану, до которого оставалось каких-то восемьсот километров, если считать сухопутными мерками. Плот носил имя собственное – «Ихтиандр». Он этого заслуживал, потому что построен был добротно, как серьезное инженерное сооружение – на двух дюжинах накачанных автопокрышек, с впрыснутым внутрь для надежности герметиком, покоилась основа из бревен, сбитых и скрепленных с величайшим тщанием, а уж по ним настлана дощатая палуба. На палубе – небольшая палатка, обитые прорезиненной тканью ящики для экипировки, в корме достаточно места для двух рулевых весел, и на высоком шесте гордо реет «Веселый Роджер», выполненный опять-таки прилежно, водоустойчивой краской. Мазур строил плот неделю, с пачкой чертежей и заранее проделанными расчетами, бдительно следя за нанятыми в помощь куруманскими мужиками, чтобы не запили и не напортачили, то напоминал о немаленькой плате, то понукал морскими матерками. Мужики, поначалу полагавшие его очередным городским, бесившимся с жиру «новоруссом», понемногу присмотрелись и поверили в легенду – в «капитана дальнего плаванья», вконец придавленного ностальгией и решившего, пока есть сила в руках и зоркость в глазах, проплыть по родным местам. После этого работа пошла бойчее. Получилось недурственно. Ни одна шляпка гвоздя не торчала, ни одна заноза за пять дней плаванья не впилась в пятки. Плоту, если подумать, вполне подходило гордое наименование «судно». У предков кораблики были не в пример хлипче. Даже жалко становится, как подумаешь, что «Ихтиандру» неминуемо предстоит оказаться брошенным. И потому дня два назад Мазур твердо решил, достигнув Игарки, не бросать плот у берега и не дарить на дрова, а отпустить дальше, в океан – ну, там уж как ему повезет: может через пару лет достичь и Норвегии, а может и прибиться к Шпицбергену…
– Капитан, вы там не дрыхнете ли? – долетел с кормы звонкий голосок Ольги.
– Капитан дрыхнуть не может, – откликнулся Мазур с достоинством. – Капитан всегда бдит…
Он перекатился на метр левее, лег на живот, упер локти в палубу, а подбородок – в стиснутые кулаки. Экипаж плота, состоявший из одного-единственного человека, вел себя безукоризненно – молодая жена старательно пошевеливала рулевым веслом (второе было поднято и закреплено), немного, конечно, сбившись с курса, уклонившись к правому берегу, но для речной морячки со стажем ровным счетом пять дней и это было неплохим достижением, достойным именного кортика. Что ни говори, а это чревато – жениться на женщине двадцатью годами моложе тебя, – однако Мазур, чуточку суеверный, как и всякий морской человек, свято верил в два козыря: в теорию относительности и в наследственность. Согласно первой, среди молодых жен просто-таки обязана отыскаться верная и правильная спутница жизни разменявшего пятый десяток «морского дьявола». Согласно второй, все Мазуры мужского рода оставались орлами и на подступах к семидесяти. Взять хотя бы незабвенного дедушкиного брата – каперанг Владимир Казимирович Мазур, будучи пятидесяти шести лет от роду, увел юную красавицу-жену у кичливого остзейского барончика (прострелив вдобавок тому руку на дуэли), пользуясь знакомством с одним из великих князей, относительно легко помог своей Джульетте развестись и перейти в православие, обвенчавшись честь по чести, наплодил четырех детей, прежде чем уйти на дно с подорвавшимся на германской мине эсминцем «Свирепый»… Другие Мазуры отличались столь же темпераментной любовью к жизни во всем ее многообразии – правда, и воздух, которым они дышали, был почище, и еда здоровее, и радиации вокруг витало не в пример меньше… Но все равно, нужно надеяться. А если вернуться к теории вероятности – перед тем, как сдаться на милость Дворца бракосочетаний, Мазур жил с Ольгой два года и считал, что узнать успел.
И было в этом что-то невыразимо приятное – два года спустя желать свою, только свою женщину столь же бешено, до сладкого головокружения, как и в первый день. На душе царил столь блаженный покой, что Мазур даже испугался чуточку. Лишь воспоминание об операции «Меч-рыба» помогло ему не воспарить над плотом. Он все так же лежал, подпирая кулаками подбородок, бездумно глядя на Ольгу. Ольга стояла на коленях, старательно ворочая румпель (как же на судне без румпеля? Только румпель, и никак иначе…), вполоборота к нему, и от напряженных движений, в которые приходилось вкладывать всю силу, ее грудь столь соблазнительно круглилась под тесной тельняшкой, что Мазуру захотелось немедленно подогнать плот к берегу и поставить на якорь. Героическим усилием воли он сдержался и отрывать экипаж от вахты не стал. Однако Ольга, углядев, должно быть, краем глаза, что с ним творится, с любопытством спросила:
Ах как звенела медь в монастыре далече
Зажглась, друзья мои, война;
И развились знамена чести.
Сюда не попадают случайные люди. Сто процентов личного состава спецназа прошли горячие точки, за плечами каждого из них — десятки боевых операций по освобождению заложников. Одним словом, настоящие мужики.
Но противник тоже непрост, он силен и коварен, и нельзя недооценивать его. Это тоже профессионалы, прошедшие специальную подготовку и хорошо обученные военному делу в лагерях зарубежных наемников. Финансируемые международными организациями и возглавляемые отпетыми головорезами, каждый второй из которых разыскивается Интерполом.
Как же тогда бороться с этим мировым злом? Как встать непреодолимым щитом на пути у тех, чья цель — сеять страх, ужас и панику? Что вообще можно противопоставить насилию? Только личное мужество. И еще — отменную профессиональную выучку.
Говорят, история развивается по спирали, но иногда ее витки оказываются банальным повторением пройденного. Если бы мы научились извлекать пользу из уроков прошлого, то современные спецназовцы вполне могли бы использовать опыт Михаила Лермонтова… Того самого, который полтора века назад служил на Кавказе в чине поручика Тенгинского полка.
Через рамку, мимо молчаливых прапорщиков с эмблемами ФСО на синих петлицах они прошли вереницей, согласно субординации: впереди Директор, за ним Старшой, генерал-майор Кареев замыкающим. Остановились на тротуаре, возле невысокого серого здания на Старой площади — трое ничем не примечательных людей в штатском.
Молчание продолжалось секунды три. Потом Директор, ни на кого не глядя, негромко сказал, вернее, повторил то, что они все трое только что слышали в кабинете:
— Кровь из носу, надо взять.
Двое остальных едва заметно, без всяких эмоций кивнули — это был не словесный приказ, а скорее уж некий ритуал. Большому начальству как-то не полагается уходить молча, без веских фраз. Когда Директор отошел к машине, Старшой веских слов говорить не стал, он просто посмотрел на Кареева очень внимательно и очень выразительно. А Кареев сказал:
А что ему еще было говорить? «Как получится?» Коли кровь из носу, значит, из носу…
Когда отъехала машина Старшого, Кареев дошел до утла здания, завернул, уселся в свою черную «Волгу», довольно старую и неприметную, и первым делом пришлепнул на крышу синюю мигалку на витом белом проводе. Водитель, видя такое дело, без распоряжений прилепил вторую, со своей стороны, врубил сирену и лихим разворотом крутанулся на встречную через две полосы. Вполне вероятно, что кто-то из прохожих снова мысленно проехался по поводу наглых чиновников с их мигалками и квакалками, но Кареева такие мелочи не занимали. Он многозначительно повертел пальцем возле уха, кругообразно, водитель понял и сирену вырубил, благо особенной нужды в ней сейчас не имелось, а мигалки оставил, и они вразнобой посверкивали синими неяркими вспышками посреди солнечного дня.
Кареев достал мобильник, быстрым набором вызвал полковника Рахманина и самым безмятежным тоном спросил:
Хотелось поморщиться — сердце опять покалывало тоненькой противной иголочкой. Он сдержался. И решил таблетку при водителе не глотать, микроприступ перетерпеть можно и без химии…
— Да так оно, — ответил Рахманин также спокойно. — Нормально.
— У тебя кто в ботве?
— Еще двоих как минимум.
— Ты на месте? — спросил Кареев.
— Ну и ладушки, — сказал Кареев и все-таки сделал коротенькую паузу. — Михалыч, в общем, «Смерч». Валяй.
И отключил собеседника, прекрасно зная, что тот в дополнительных наставлениях не нуждается, равно как и в прочем словоблудии. Чего там сложного или непривычного — «Смерч», делов-то, не первый раз и даже не десятый.
Сердце противно покалывало, и он старался не поддаваться. Надо взять, повторил Кареев про себя, надо взять, вот ведь гадство, не «одвухсотить», а непременно взять. А между прочим, нет ничего труднее. Любое боестолкновение, любая операция — с точки зрения профессионального цинизма — акции все же легкие. А вот взять гораздо труднее будет. Но что ж делать, мы люди военные, коли приказано, будем стараться взять, и точка…
Он не сомневался, что «Смерч» уже бушует вовсю, невидимый и неслышимый окружающему миру.
Несмотря на свое откровенное невежество в данном предмете, Уланов быстренько сообразил, что настоящим антиквариатом в сей антикварной лавчонке с громким названием «Раритет» и не пахнет. Как и означенными раритетами. На полочках и в застекленных витринках красовался всякий хлам: фарфоровые статуэтки времен его детства (у точно такой же балерины ногу отбил в третьем классе, за что был вознагражден ремнем), всякие значки и медальки, швейная машинка, ветхие книги, вазочки, мелкие монеты…
Так что Уланов лениво продвигался вдоль прилавка, без всякого интереса разглядывая хлам. И вдруг встрепенулся, протянул руку:
— Девушка, гитару покажите…
— Она игрушечная, — честно предупредила девушка, развернувшись, впрочем, к полкам.
— А все равно, — сказал Уланов, включая свою обаятельную улыбку номер пять.
Взял инструмент, повертел, присмотрелся. Действительно, на настоящую гитара не тянула: длиной даже менее шестидесяти сантиметров, в круглой прорези под струнами виден пожелтевший ярлык: игрушка «гитара», цена восемь рублей, Нижнечунская мебельная фабрика, клеймо технического контроля…
И все же это была самая настоящая гитара, только в миниатюре, покрытая кое-где чуточку облупившимся, светло-коричневым и темно-коричневым лаком, пусть и только с четырьмя колками. Струны, конечно, оказались невероятно расстроены, Уланов их подладил, насколько можно было, прошелся по ним ногтем большого пальца. Ну игрушка, конечно, однако ж бренчит, как настоящая.