Что играли в блокадном ленинграде
Выступление Большого симфонического оркестра в блокадном Ленинграде в августе 1942 года (3 фото)
9 августа 1942 года в блокадном Ленинграде Большой симфонический оркестр во главе с Карлом Элиасбергом исполнил Седьмую симфонию Дмитрия Шостаковича. Именно в этот день немцы намеревались захватить город и уже даже заготовили пригласительные билеты на банкет, который должен был состояться в ресторане гостиницы «Астория». Какой ценой далось это выступление оркестра, читайте далее.
Кларнетист Виктор Козлов вспоминал: «На первой репетиции некоторые музыканты физически не могли подняться на второй этаж, они слушали внизу. Настолько они были измучены голодом. Сейчас невозможно даже представить себе такую степень истощения. Люди не могли сидеть, так они исхудали. Приходилось стоять во время репетиций».
В день исполнения симфонии все артиллерийские силы Ленинграда были брошены на подавление огневых точек противника. Симфония транслировалась по радио, а также по громкоговорителям городской сети. Ее слышали не только жители города, но и осаждавшие Ленинград немецкие войска, считавшие, что город практически мертв.
После войны двое бывших немецких солдат, воевавших под Ленинградом, разыскали Элиасберга и признались ему: «Тогда, 9 августа 1942 г мы поняли, что проиграем войну».
Какой эффект произвела Седьмая симфония Шостаковича на блокадников и немцев в августе 1942 года.
Дмитрий Шостакович
«Я начал работать над Седьмой симфонией в самые первые дни войны. В это время, я выполнял две обязанности: композитора и пожарного — дежурил на крыше консерватории и тушил зажигательные бомбы. При этом таскал туда партитуру, не мог от нее оторваться. Не люблю такие говорить про себя слова, но это была самая вдохновлённая моя работа».
Первые три части симфонии были закончены в сентябре 1941 года в блокадном Ленинграде.
1 октября Шостакович вместе с семьей был все-таки эвакуирован — военным самолетом сначала в Москву, а затем в Куйбышев, где 27 декабря была и закончена симфония. Там же с огромным успехом премьера прошла 5 марта 1942 года. Оркестром дирижировал Самуил Самосуд.
29 марта симфония прозвучала в Москве, через несколько месяцев микрофильмы улетели в Нью-Йорк и Лондон.
В мае 1942 года четыре объемные нотные тетради были доставлены в Ленинград. Руководство города считало, что для поднятия духа ленинградцев очень важно исполнить симфонию в блокадном городе. Этот факт так же должен был показать врагу, что город не сломлен и сдаваться не собирается.
Театральные афиши, октябрь 1941 г.
Для того, чтобы грандиозная музыка зазвучала в стенах филармонии, необходимо было собрать 80 музыкантов. За месяцы блокады многие из них умерли от голода, сотни воевали на фронтах, некоторые после ранения лечились в госпиталях. По просьбе дирижёра Оркестра Ленинградского радиокомитета Карла Ильича Элиасберга (именно ему поручили исполнение седьмой симфонии Шостаковича) по радио объявили о регистрации оставшихся в живых музыкантов. По фронтам прошел приказ командования об отзыве оркестрантов.
Шатаясь от слабости, бледный и изможденный Элиасберг обходил военные госпитали в поисках музыкантов.
Виртуоза ударных инструментов Жаудата Айдарова он отыскал в морге, где вдруг заметил, что пальцы музыканта слегка шевельнулись.
Это мгновение стало вторым рождением Жаудата. С огромным трудом медики выходили его.
На первую репетицию оркестра явились люди, обожженные войной, но не сломленные, не отчаявшиеся. Двух альтистов доставили из госпиталя. Тромбонист прибыл с передовой, где служил в пулеметной роте. Валторниста направил в оркестр родной зенитный полк. Раненый осколком контрабасист явился с забинтованной головой.
Огрубевшими непослушными руками музыканты касались струн. Истощенные духовики дрожащими губами пытались извлечь звуки труб, тромбонов и валторн.
Первая репетиция длилась всего полчаса. Ценой огромных усилий музыканты сумели сыграть первую часть симфонии.. Исполнение было далеко от совершенства, не хватало силы, мощи, слаженности. Но Элиасберг, стремившийся всеми силами удержаться с пультом, каким-то шестым чувством понял: симфония будет непременно исполнена.
Ленинград в блокаде
В течении 2-х месяцев шли репетиции. За это время дирижёру и музыкантам был увеличен паек. Все они находились под наблюдением медиков и постепенно набирали силу, к ним возвращались прежнее мастерство и уверенность.
С каждым разом оркестр звучал все слаженнее. Ударник Айдаров набрал форму и, держал железный ритм, своей вдохновенной игрой словно придавал коллегам дополнительной силы.
В начале августа 1942 года на улицах города появились афиши:
Первое исполнение в Москве симфонии №7 в Колонном зале Дома Союзов.
Фашисты знали о готовящемся концерте и намеривались мощным артиллерийским огнем сорвать исполнение, «расстрелять музыку».
Однако за час до концерта наши артиллерийские полки обрушили на позиции гитлеровцев лавину огня. Пушечной прелюдией дирижировал генерал-майор Михаил Михалкин.
Победа света и Добра.
Мирно и лирично звучали скрипки, рассказывающие о беззаботном и счастливом бытии.
Но в какой-то момент возникла тема войны — сухая, четкая, жёсткая и страшная. Тревога нарастала. Но в тревожном ритме уже возникала линия сопротивления, линия борьбы добра с вселенным злом. Скрипки и альты запели слаженнее и громче. Они оказались сильнее хаоса разрушения, ужаса войны. Тема нашествия зла сменилась мощной темой ренессанса, символизирующей возрождение красоты из праха и пепла. В заключительной части симфонии музыка звала в будущее, утверждая победу света, добра, гармонии.
Едва стихла последняя нота, на оркестрантов обрушился шквал аплодисментов. На глазах зрителей блестели слезы.
Музыка Шостаковича сумела выразить то, что объединяло людей в невыносимо трудное время: стойкость, жертвенность, любовь к своему городу и вера в победу.
Исполнение Седьмой симфонии транслировалось по радио, изнеможенные ленинградцы приникли к черным кругляшам радиоточек. Улицы и проспекты так же заполнила музыка. Ее передавали громкоговорители городской радиосети.
Музыку слышали не только жители города, но и осадившие Ленинград немцы.
Много лет спустя турист из ГДР Фриц Херман, попавший в плен в ходе прорыва блокады, прошедший сибирский лагерь и вернувшийся в родной Дрезден, разыскал Карла Элиасберга и в откровенной беседе признался ему:
«Тогда, 9 августа 1942 года, мы, немцы, поняли, что проиграем войну. Мы думали, что Ленинград после наших обстрелов и бомбежек мертв. Но когда зазвучала симфония, мы ощутили вашу силу, способную преодолеть голод, страх и даже смерть»
Исполнение Седьмой симфонии в блокадном Ленинграде имело огромный международный резонанс. Мировая пресса посветила этому событию сотни публикаций. В период 1942-43 годах она разлетелась по многим странам мира США, Нью-Йорк, Лондон, Латинская Америка.
Гениальная музыка Шостаковича стала символом стойкости жителей и защитников осажденного города на Неве.
Символ ужаса и триумфа: История седьмой симфонии в блокадном Ленинграде
77 лет назад в осажденном городе состоялся легендарный концерт с исполнением седьмой симфонии Шостаковича.
355-й день блокады ознаменовался концертом. Премьеру седьмой симфонии Дмитрия Шостаковича назначили на 9 августа 1942-го. Вообще-то в этот день немцы планировали захватить город, но вышло по-другому…
Подготовка к концерту шла в тяжелейших условиях. Город находился в блокаде уже почти год, профессиональных музыкантов в нем осталось очень мало. Многие погибли или умерли от голода, кто-то ушел на фронт или был эвакуирован. Остальные были заняты в мероприятиях по защите и обороне Ленинграда, их здоровье оставляло желать много лучшего. Дирижерскую палочку доверили Карлу Элиасбергу.
Дирижер Карл Элиасберг. Фото: архив Пятого канала
На валторне играл зенитчик, на тромбоне — пулеметчик. Ударника Жаудата Айдарова Элиасберг спас жизнь, заметив, что его пальцы еще шевелятся. Музыкантам выдали дополнительные пайки, чтобы они смогли приступить к репетициям.
Большой зал Ленинградской филармонии во время первого исполнения седьмой симфонии. Фото: Фотохроника ТАСС
Незадолго до этого Ленинградский фронт возглавил Леонид Говоров, будущий маршал. Он приказал вести по вражеским батареям непрерывный массированный огонь в течение всего концерта. Фашистские снаряды не должны были мешать ленинградцам слушать музыку.
Маршал Леонид Говоров. Фото: Radiorus.ru
Зал Ленинградской филармонии был переполнен, но концерт услышали не только те, кто имел билет. Благодаря радиотрансляции, репродукторам и громкоговорителям музыкой могли насладиться все жители города, его защитники и даже вражеские войска за линией фронта. Уже после войны Элиасберг встретился с участниками войны, находившимися по другую сторону баррикад. Один из них признался, что именно тогда понял, что борьба проиграна.
Читайте также
Первые наброски, вошедшие в седьмую симфонию, появились еще до войны, но целенаправленную работу над новым музыкальным произведением Дмитрий Шостакович начал уже летом 1941-го. После начала блокады музыкант закончил писать вторую часть и приступил к третьей. Симфония была завершена уже в эвакуации. Партитуру удалось доставить в Ленинград на самолете, который прорвался в город. Музыка отразила чувства жителей: тревогу, боль, но и в то же время веру в будущую победу, которая наполняла силами в самые тяжкие моменты блокадной жизни.
Седьмая симфония сплотила ленинградцев и в самый сложный момент показала, что город продолжает жить. Так весь мир увидел, что великая музыка, написанная «кровью», обладает сокрушительной силой. А жители и защитники блокадного Ленинграда получили памятник, который невозможно разрушить. Даже в Польше и Прибалтике, где сейчас ломают монументы советским солдатам, симфония Шестаковича звучит столь же решительно и мощно, как и 77 лет назад.
НА ТЕАТРЕ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ
МУЗЫКА В БЛОКАДНОМ ЛЕНИНГРАДЕ
Зрители у афиш Ленинградского театра Музкомедии. 1942–1943 гг. Фото предоставлены Санкт-Петербургским театром музыкальной комедии
Я не случайно начал с примеров гуманистической миссии музыки, которая даже в условиях жестокого военного противостояния пробуждала в людях подлинную человечность. Но музыка в руках тоталитарных властителей могла быть и инструментом чисто политическим.
Вторая мировая война уже шла, когда Сергей Эйзенштейн получил предложение, от которого он не смог отказаться. Заказ на постановку «Валькирии» в Большом театре исходил, по-видимому, от самого Сталина. Комитет по делам кинематографии СССР объяснял режиссеру, что постановка «Валькирии» имеет важное государственное и международное значение. Ясно, что это был со стороны Сталина «союзнический» жест в рамках пресловутого пакта Молотова—Риббентропа.
Зрители у афиш Ленинградского театра Музкомедии. 1942–1943 гг. Фото предоставлены Санкт-Петербургским театром музыкальной комедии
Сегодня работу Эйзенштейна в Большом театре специалисты признают новаторской, однако осенью 1940 года спектакль экспертами и критиками был встречен довольно сурово. Не по нраву он пришелся и официальным представителям Германии, ради которых опера и ставилась. В дни премьеры передавали фразу высокопоставленного офицера германской военной миссии, объявившего постановку Эйзенштейна «еврейско-большевистскими штучками». Как бы то ни было, после шести представлений в феврале 1941 года «Валькирия» была снята с репертуара. Думается, по причинам скорее всего внемузыкальным.
В порядке «культурного обмена» между Сталиным и Гитлером в сезоне 1940/41 года на сцене берлинской Штаатсопера была поставлена опера Глинки «Жизнь за царя». Судя по сохранившимся свидетельствам, постановка была традиционной, никаких новаций в Третьем рейхе не допускалось. И опять-таки обратим внимание на политический аспект постановки — ее прозрачный антипольский пафос, отвечавший только что состоявшемуся очередному разделу Польши.
В Ленинграде обернулась жестоким гротеском вагнеровская премьера. Второй спектакль премьерного «Лоэнгрина» шел 21 июня 1941 года, в канун нападения Германии на СССР и закончился буквально за несколько часов до того, как началась бомбежка советских городов. Это была прелюдия к блокаде Ленинграда.
Афиша Городского («Блокадного») театра. 1942 г.
8 сентября 1941 года германские войска замкнули вокруг невской столицы кольцо блокады. В этот день в Ленинградском союзе композиторов состоялось заседание президиума совместно с Ленинградским отделением Музыкального фонда. Обсуждался список лучших военных песен, рекомендованных к распространению. Управление по делам искусств намечало организовать симфонические концерты и просило содействия в разработке их программ…
Между тем 900-дневная эпопея блокады Ленинграда только начиналась. В сентябре возобновились репетиции Симфонического оркестра радио, в конце месяца состоялся ночной концерт (начало в 24 часа!) для Англии, который должен был продемонстрировать миру, что город вовсе не находится в таком отчаянном положении, как утверждала геббельсовская пропаганда. Под управлением Карла Элиасберга исполнялась Пятая симфония Чайковского. В вечер концерта были сильные налеты немецкой авиации; добираясь пешком до Дома радио, скрипач В. Скибневский получил легкое ранение осколком зенитного снаряда, но после перевязки сел за оркестровый пульт. А по окончании концерта оркестранты разошлись по своим постам МПВО (местной противовоздушной обороны). Альтист И. Ясенявский потушил в тот вечер две зажигательные бомбы, упавшие на крышу Дома радио.
Кировский театр после попадания бомбы. Сентябрь 1941 г.
Фото предоставлено Мариинским театром
Группа работников филармонии в годы блокады Ленинграда.
Фото предоставлено Санкт-Петербургской филармонией им. Д. Д. Шостаковича
Увы, мы знаем, что автор этого дневника не переживет жестокую зиму 1941/42, но разве не воздвиг он себе — никому сегодня не известному композитору — памятник, на котором могут быть высечены сотрясающие душу слова: «С горя принялся за музыку»?
В эти страшные декабрьские дни 41-го музыковед А. Оссовский завершил справочное пособие «Музыка славянских народов» (5 печатных листов), он же представил в Институт театра и музыки исследование «Музыкально-эстетические воззрения, наука о музыке и музыкальная критика в России в XVIII столетии» (8 печатных листов).
Все-таки есть предел человеческих сил — пусть не духовных, но физических. В зале Капеллы 11 января 1942 года прошел последний той зимой открытый концерт, в котором приняли участие ведущие артисты города. Но некоторое время продолжаются спектакли в Музкомедии, выступает с концертами Ансамбль песни и пляски Балтийского флота (в программе песни Соловьева-Седого и Дунаевского), пианист Каменский проводит цикл концертов по радио, посвященный музыкальному искусству Англии и США. Ансамбль 23-й армии под художественным руководством композитора Г. Носова за полгода дал свыше трехсот концертов в частях армии и флота.
Наступили самые тяжелые дни первой блокадной зимы Ленинграда. Конец января — первая декада февраля во всех дневниках и письмах отмечены как 11 кульминация тех испытаний, что выпали ленинградцам. Из дневника В. Богданова-Березовского: «Страшный Ленинград — город дистрофиков и мертвецов». Приказом Управления по делам искусств предписывалось организовать стационары «для истощенных работников искусств»: в филармонии на 50 человек, в Большом драматическом театре — на 45 человек.
Поразительно, как в этих условиях музыканты сохраняли верность своему призванию, думали о творческом наследии ушедших, о будущем российской культуры. Директор Института театра и музыки заботится о том, чтобы были разобраны рукописи и материалы покойного А. Будяковского, так как институт хочет приобрести его архив. Узнав о гибели Варвары Направник (дочери композитора и прославленного дирижера Мариинского театра Эдуарда Направника), Управление по делам искусств принимает меры к сохранению богатейшего архива музыканта.
К. Элиасберга и его жену, концертмейстера Н. Бронникову, на саночках отвезли в стационар в гостиницу «Астория». Дирижер позже вспоминал: «Температура не поднималась выше 7–8 градусов. Водопровод и канализация не работали. Полная тьма в коридорах и комнатах действовала угнетающе, и редкие коптилки не исправляли положения. Но зато здесь давали еду!» 13 В стационаре Элиасберг увидел В. Софроницкого, О. Иордан, А. Ваганову и других артистов и научных работников. Надо сказать, начиная с середины февраля положение с продовольствием, благодаря интенсивной работе «Дороги жизни», проложенной по льду Ладожского озера, постепенно улучшается. В городе проведена третья прибавка хлебной нормы, одновременно заговорило радио, молчавшее более месяца.
Совершенно невероятное фанатическое рвение проявил профессор консерватории Роман Грубер, наблюдая за печатанием своего фундаментального труда «История музыкальной культуры». Он прилетел ради этого с Большой земли 18 октября, пережил блокадную зиму, болел, но отказывался от эвакуации и даже от операции, на которой настаивали врачи. Определившись в стационар рядом с типографией, он принимал самое деятельное участие в типографском процессе, делился с рабочими своим пайком, сумел заразить всех своим фанатизмом и добился цели: двести экземпляров книги напечатали к 1 марта 1942 года (остальная часть тиража была изготовлена позже, летом).
Концерт в Ленинградской филармонии осенью 1941 г.
Фото предоставлено Санкт-Петербургской филармонией им. Д. Д. Шостаковича
В конце апреля «Ленинградская правда» сообщила о создании Общества камерных концертов (председатель правления профессор А. Оссовский). А 1 мая вновь открыл двери Большой зал филармонии, и сюда были переведены симфонические концерты из Пушкинского театра. Но оркестр дает и выездные концерты — так, уже 5 мая оркестр с солистами выступил в эвакогоспитале № 70 (арии и симфонические фрагменты из опер и балетов). 10 мая К. Элиасберг дирижирует в филармонии программой из произведений Чайковского, 23 мая концерт посвящен музыке Глинки и Римского-Корсакова, 27 мая по радио оркестр исполнил увертюру к «Дон Жуану» и симфонию «Юпитер» Моцарта, 6 июня — произведения Мендельсона, Бизе и Листа. Параллельно идут летние концерты симфонической музыки в Саду отдыха на Невском проспекте…
Мы приближаемся к музыкальной кульминации ленинградской блокады, к ее «золотому сечению». 2 июля в «Ленинградской правде» появляется заметка «Публичное исполнение Седьмой симфонии Шостаковича». Сообщается о доставленной в Ленинград самолетом партитуре симфонии, напоминается, что она — «одно из выдающихся произведений симфонической литературы» и навеяна «героической борьбой ленинградцев… участником и очевидцем которой был композитор». Но лишний раз подчеркну, что каждый день ленинградской блокады был, если так можно выразиться, музыкально наполнен, плотность музыкальных событий не ослабевала не только в дни премьер, но и в «будни».
Продолжаются симфонические концерты в Большом зале филармонии. На сцене филармонии и в Саду отдыха с большим успехом идет литературно-музыкальная композиция «Кармен», поставленная Н. Вельтер (она же — в заглавной роли). Публичная библиотека приобретает архив выдающегося музыковеда Н. Ф. Финдейзена. В Ленинград вторично прилетает ученый-музыковед Р. Грубер, чтобы проследить за допечаткой тиража своего труда «История музыкальной культуры». После радиоконцерта 25 июля, в котором прозвучали «Симфония с ударом литавр» Гайдна и «Маленькая ночная серенада» Моцарта, К. Элиасберг полностью сосредоточился на разучивании с оркестром Седьмой симфонии Шостаковича.
Генеральная репетиция Седьмой симфонии Д. Д. Шостаковича. Дирижер — К. Элиасберг. Август 1942 г.
Фото из газеты «Ленинградская правда»
7 августа 1942 года «Ленинградская правда» поместила беседу с К. Элиасбергом под заголовком «Первое исполнение Седьмой симфонии Шостаковича в Ленинграде». О приближающейся премьере дирижер сказал: «Вся подготовительная работа нами закончена, сейчас коллектив оркестра занят художественной отделкой исполнения симфонии… Талантливое произведение Шостаковича особенно дорого нам, ленинградцам. И не только потому, что автор посвятил его своему родному городу. Шостакович писал симфонию под бомбежками и артиллерийскими обстрелами. Может быть, именно поэтому он сумел так глубоко выразить чувства миллионов героических борцов за свободу, культуру и счастье советского народа».
В течение месяца Седьмую симфонию сыграли в осажденном городе еще четыре (!) раза. Концерты транслировались по радио, стало быть, аудитория симфонии многократно возрастала. История создания и исполнения Седьмой симфонии в Советском Союзе и по всему миру хорошо известна, литература об этом поистине легендарном сочинении безбрежна. Но в качестве «контрапункта» к только что подчеркнутой повторяющейся «ноте» во всех без исключения откликах читается главная мысль — о всемирном, всечеловеческом звучании музыки Шостаковича. «Седьмая симфония посвящена торжеству человеческого в человеке. Написанная в Ленинграде, она выросла до размеров большого мирового искусства, понятного на всех широтах и меридианах, потому что она рассказывает правду о человеке в небывалую годину его бедствий и испытаний«3. Поистине та высочайшая «планка», которая задана шедевром Шостаковича, не каждому из коллег-композиторов по силам. Но это же естественно, так было всегда — искусство состоит не из одних недосягаемых величественных вершин, рельеф культуры разновысотен. Обращаясь к творчеству композиторов, отразивших в музыке ленинградскую блокаду, будем помнить об этом.
Самый первый слой «блокадной музыки», самый скорый, немедленный отклик на грозные события войны — конечно же, песни. Это и военные марши, и массовые песни-плакаты, песни-призывы, зовущие на борьбу с врагом, и сатирические куплеты, русские частушки, высмеивающие гитлеровских захватчиков. Но это и печальные, лирические песни о конце мирной жизни, о расставании с уходящими на фронт солдатами, о верности, о любви, согревающей воинов в холодных землянках и окопах, — именно таким песням суждена будет долгая жизнь. Сразу же, в первые дни войны идет добровольная «музыкальная мобилизация» — артисты создают фронтовые бригады, композиторы пишут для них песни. И не только песни — классическая музыка приносит радость солдатам в минуты отдыха. Уже в июне-июле 1941 года Дмитрий Шостакович делает обработки классических арий и романсов для голоса и струнного квартета, мобильного состава, который может выступать в любых условиях.
Вспомним немногих, но самых значительных из композиторов-«блокадников».
Среди них — друг Шостаковича Гавриил Николаевич Попов (1904–1972). Дружба связывала композиторов-сверстников (Попов старше Шостаковича всего на два года) со второй половины 20-х годов. Оба учились в Петрограде, в Консерватории: Шостакович — у М. О. Штейнберга, Попов — у В. В. Щербачева.
Э. Гилельс и Я. Зак в Большом зале филармонии. Ноябрь 1943 г. Фото предоставлены Санкт-Петербургской филармонией им. Д. Д. Шостаковича
«Поход Красной конницы» — первый отклик композитора на грозный вихрь войны, ворвавшийся в мирную жизнь. Жанр требовал простых музыкальных средств — маршевых ритмов, запоминающихся песенных оборотов — вот именно плакатных! Правда жизни нашла — как это ни парадоксально — отражение в том мажорном, уверенном (увы, как оказалось, самоуверенном!) тоне, что свойствен был довоенным советским песням. Самая страшная война в истории человечества была еще впереди. И Попов вернется к «военной» тематике еще не однажды.
Нужна немалая смелость, чтобы свою Третью симфонию (вслед за Бетховеном) назвать «Героической». И при этом избрать совсем «негероический» оркестр — одни струнные. Попов посвятил симфонию Д. Д. Шостаковичу. Масштаб Третьей симфонии для большого струнного оркестра превосходит все, что написано для такого инструментального состава в русской музыке. Это подлинно героическая симфония, в которой тембровые и динамические возможности струнных инструментов использованы с фантастическим мастерством: создается иллюзия грандиозного полнозвучного оркестра.
Д. Ойстрах в Большом зале филармонии. Март 1943 г.
Выдающийся композитор, создатель влиятельной и плодотворной педагогической школы Владимир Владимирович Щербачев (1889–1952) играл трудную, но благодарную роль — связующего звена между веком русской музыкальной классики — и бурным и непредсказуемым XX веком. Он был учителем нескольких поколений композиторов. Среди его учеников и Гавриил Попов, и талантливейший, к сожалению рано ушедший Юрий Владимирович Кочуров (1907–1951).
В годы Великой Отечественной войны Юрий Кочуров, оставаясь в составе небольшой группы композиторов в Ленинграде, пишет музыку для фронтовых бригад артистов, выступавших перед бойцами на передовой. Так появляются песни «Наши девушки», «Песня о командире, «Балтийская песня», «Песня зенитчиков», «Наши предки», «Песня артиллерийского полка». Подвластен Кочурову и жанр героической арии: среди них «Песня о Ленинграде» для солиста, хора и симфонического оркестра, «Город-крепость» для баса с симфоническим оркестром. Самая значительная из них — Героическая ария для меццо-сопрано с оркестром (1942). Авторское посвящение на рукописи гласит: «Глубокоуважаемой и дорогой Софье Петровне Преображенской, замечательному и глубокому мастеру-художнику, вдохновившей меня на сочинение этой арии не только своим выдающимся необыкновенным талантом русской певицы, но и всем своим жизненным поведением, изобличающим в ней мужественные и стойкие черты истинной русской женщины». Это ария-монолог, продолжающая традиции русской музыки — от классики до современности. От плача Ярославны из «Князя Игоря» Бородина, Ариозо Воина из кантаты «Москва» и Арии Иоанны из «Орлеанской девы» Чайковского до арии «Мертвое поле» из кантаты Прокофьева «Александр Невский». Величавая поступь траурного марша, суровая патетика ораторской речи облекают проникновенную женскую скорбь в героические одежды, сообщают ей возвышенный и торжественный характер.
Второй музыкальный сезон в осажденном городе открылся осенью 1942 года. В одном из первых концертов (20 сентября) в филармонии снова была исполнена Седьмая симфония Шостаковича. По-прежнему заполняется зал на спектаклях Театра Музкомедии (едва ли не самый популярный спектакль — «Холопка» Николая Стрельникова). Все более популярными делаются концерты в зале камерных собраний. Городской театр оперы и балета ставит «Евгения Онегина», «Пиковую даму», «Травиату», балеты «Эсмеральда», «Шопениана»… В симфонических концертах под управлением бессменного Карла Элиасберга звучат симфонии, увертюры, поэмы, инструментальные концерты русских и западноевропейских классиков. Появляются именитые гастролеры из Москвы — пианисты Мария Юдина, Яков Зак, Эмиль Гилельс, Яков Флиер, скрипачи Галина Баринова и Давид Ойстрах, виолончелист Святослав Кнушевицкий. Они выступают и с оркестром, и с сольными программами. А ведь попасть в Ленинград можно только на военных или транспортных самолетах, обстрелы и бомбежки города продолжаются по-прежнему. Так что героизм гастролеров под стать подвигу ленинградцев.
Артисты Театра Музкомедии в госпитале после концерта.
Фото предоставлено Санкт-Петербургским театром музыкальной комедии
Музыкальный календарь по-прежнему изобилует трогательными страницами. Вот для примера две из них. В детском доме № 17 ребята исполнили оперу Юлии Вейсберг «Гуси-лебеди». Дети, конечно, не знали, что автор оперы, ученица Н. А. Римского-Корсакова и жена его сына Андрея Николаевича, минувшей весной умерла в Ленинграде. На премьере балета «Эсмеральда» Ольга Иордан (она была и балериной, и педагогом-репетитором, и балетмейстером) получила в подарок от неизвестного моряка — головку лука, от военного — полбуханки хлеба, а от певца И. Нечаева — бутылочку черного растительного масла. Такие дары дороже корзин с цветами и лавровых венков.
Но достигнув к лету 1943 года вершины (в январе 1943 года блокада была прорвана), интенсивность концертной и театральной жизни в Ленинграде пошла на убыль. В ту пору варварские обстрелы города усилились: это была месть озлобленного врага за прорыв блокады. Чтобы уменьшить число возможных мест скопления ленинградцев, городские власти закрыли несколько концертно-театральных залов. Были и другие причины, но разговор о них выходит за рамки нашего очерка.
Глядя из сегодняшнего — что бы там ни говорили — благополучного далека, переживая мысленно трагические события военных дней, испытываешь гордость за жителей родного города, отстоявших не только крепостные стены, но прежде всего твердыни духа. Да не покажется это красивым словцом, риторической фигурой — испытываешь зависть к людям так преданным музыке.
P. S. Когда завершалась верстка журнала, пришла печальная весть о том, что на 87-м году жизни скончался Андрей Николаевич Крюков — музыковедисторик, музыкальный летописец блокадного Ленинграда. Автор настоящей статьи, как и все пишущие о подвиге ленинградских музыкантов, обязан трудам А. Н. Крюкова, в которых собраны уникальные материалы о музыкальной жизни города-героя. Светлая память об Андрее Николаевиче останется в наших сердцах.
1 Левая Т., Леонтьева О. Пауль Хиндемит: Жизнь и творчество. М., 1974. С. 29–30.
2 Гамалей Ю. В. «Мариинка» и моя жизнь. СПб., 1999. С. 106.
3 Цит. по: Советский артист. 1940. № 142. С. 2.
4 Эйзенштейн С. Воплощение мифа // Избр. соч.: В 6 т. М., 1968. Т. 5. С. З53—354.
5 Инбер В. Почти три года: Блокадный дневник // Соч.: В 4 т. М., 1965. Т. 3. С. 141.
6 Музыка в дни блокады: Хроника / Автор-составитель А. Н. Крюков. СПб., 2002. С. 16.
7 Инбер В. Почти три года // Соч.: В 4 т. Т. 3. С. 160–161.
8 Там же. С. 165.
9 Музыка в дни блокады. С. 75, 77, 81.
10 Музыка в дни блокады. С. 89.
11 Там же. С. 110.
12 Там же. С. 113.
13 Там же. С. 112. 111
14 Музыка в дни блокады. С. 138.
15 Слова Н. Тихонова. Цит. по: Хентова С. Шостакович. Жизнь и творчество. Л., 1986. Т. 2. С. 90. 2 Инбер В. Почти три года // Соч.: В 4 т. Т. 3. С. 249.
16 Толстой А. На репетиции Седьмой симфонии Шостаковича // Правда. 1942. 16 февр.
17 Гавриил Попов. Из литературного наследия. М., 1986.
18 Цит. по: Райскин И. Г. Блокадный дневник Ореста ЕвС. 281. лахова // Буклет к CD Northern Flowers, NF/PMA 9988. С. 4.
19 Цит. по: Райскин И. Г. Блокадный дневник Ореста Евлахова // Буклет к CD Northern Flowers, NF/PMA 9988. С. 8.
Комментарии 8 комментариев
Большинство фактов я знал. Седьмую любят, да и Шостаковича вообще, по всему миру, а для Европьi я лично видел и чувствовал. Как много евреев тогда играло! Многие приезжали у нас в Плевен – город, кавалер Ордена “Дружбьi народов” – Яков Зак, Рихтер, а в Софии еще больше. Жаль, что не все потом обернулось хорошо с теми-же евреями. Ведь Вл. Ил. Ульянов тоже еврей …по матери, как и надо. Да и вообще, плохо получилось и с вами, и с нами. Может бьiть, сами виновати? Меньше надо бьiло пить, хлопать в ладош, людей убивать и хвастаться, больше думать, работать и не красть. Или таков человек просто, порждение зла?
Большое спасибо за материал. Очень понравилось читать.