что правда а что вымысел в фильме девятаев
КАМЧАТСКОЕ ИНФОРМАЦИОННОЕ АГЕНТСТВО (КИА «ВЕСТИ»)
Военная драма Тимура Бекмамбетова и Сергея Трофимова «Девятаев» лидером российского проката не стала. Хотя, казалось бы, время для ее выхода на экраны выбрано самое удачное. Мало того, что прокат фильма стартовал накануне Дня Победы, когда патриотически настроенная часть российского общества обостренно воспринимает все, что связано с Великой Отечественной войной, и в целом с боевым прошлым Отечества. Мы еще имели десять майских выходных, неблагоприятные погодные условия которых в большинстве российских регионов делали поход в кино самым привлекательным видом отдыха.
И массы в кинотеатры двинулись, но отдавали при этом предпочтение триллеру Гая Ричи «Гнев человеческий», который по сборам опередил российскую ленту на фиксируемом отрезке с 29 апреля по 2 мая в два раза. Первая причина такой избирательности, как известный субстрат, болтается на поверхности. Современный отечественный кинематограф в подавляющем большинстве своих изделий, выбрасывая на экраны все тот же субстрат, давно лимит зрительского доверия исчерпал. Далеко не все смогут перешагнуть через устоявшийся иммунитет к российскому кино, даже при условии, что фильм Тимура Бекмамбетова и Сергея Трофимова из этого печального ряда несколько выпадает. Отряхнувшись от «елочной» мишуры, они создали картину, которая оторвалась от среднестатистической творческой единицы современного, как принято говорить, русского кино, имя которому халтура.
Фильм «Девятаев», основанный на реальных событиях, с отчетливыми элементами клипово-комиксовой стилистики повествует об истории побега в феврале 1945 года десяти советских военнопленных из гитлеровского лагеря смерти на немецком бомбардировщике «Хейнкель-111», который пилотировал гвардии старший лейтенант Михаил Девятаев.
И все-таки к фильму возникает много вопросов. Хорошая режиссура, уверенная, иногда даже вызывающая сопереживание игра актеров не смогли спасти откровенно слабый сценарий с плохой логической взаимосвязью событий и поступков героев. Да и мировоззренческие парадигмы ленты, характерные в целом для российского кинематографа, не повышают эстетических притязаний фильма. За 118 минут экранного времени не прозвучало таких слов, как Советский Союз, большевик, комсомолец, Родина… И это при условии, что речь идет о бойцах и командирах Красной Армии, которых не сломили ужасы гитлеровского плена.
Зато вымышленному персонажу – предателю, перешедшему на сторону фашистов, Николаю Ларину, не только уделяется почти столько же внимания, как и главному герою. Более того, создается впечатление, что авторы ленты симпатизируют ему, стараясь найти оправдание отступничеству, наказание за которое еще 300 лет назад весьма образно обозначил великий российский государь Петр I: «Кто к знамени присягал единожды, тот у оного и до смерти стоять должен. Ежели уйдет и в том пойман будет, то оной петлю заслужит и жизнь потеряет».
Вторая причина умеренного зрительского интереса к фильму кроется в его жанре. Отечественная военная драма популярна лишь у незначительной части российской киноаудитории, что обусловлено глубоко укоренившимся в сознании наших сограждан историческим нигилизмом.
Усилия по шельмованию родного прошлого принесли результат. Значительное число наших сограждан склонны относиться к истории страны как к чему-то постыдному, за которое необходимо каяться перед всем остальным миром.
Сегодня в России с искажением истории начинают бороться на законодательном уровне. Приняты или готовятся к принятию соответствующие правовые акты, которые призваны в отечественной исторической науке, в вузовском и школьном преподавании, во всяком случае касательно Второй мировой войны, расставить точки над i. Но три с лишним десятилетия откровенной мифологизации, принижающей роль нашей страны в победе над фашизмом, еще очень долго будут давать о себе знать.
Во многих рецензиях авторы задаются вопросам о причинах, по которым авторы «Девятаева» решили скорректировать историю плена и побега советского летчика. Реальные события развивались значительно острее и драматичнее, чем в экранизированном варианте. Я сейчас не собираюсь перечислять многочисленные благоглупости сценария как, например, совершенно секретные документы, оставленные в пустом самолете. За такие вещи, господа, в условиях военного времени грозит расстрел. Уже в более поздние времена появилась версия, что на немецком бомбардировщике находилась некая секретная аппаратура для слежения за ФАУ-2. Но сохранившийся протокол осмотра «Хейнкель-111» сотрудниками Смерш не оставляет следа от легенды: «В самолете, кроме трех бортовых пулеметов, никакого вооружения и посторонних предметов не обнаружено». О секретных документах и аппаратуре не упоминает в мемуарах и сам Девятаев.
Но, действительно, почему авторы пошли на вымысел там, где правда жизни гораздо ярче надуманных коллизий?
Михаил Девятаев в воздушном бою над оккупированной территорией Западной Украины 13 июля 1944 года уничтожает свой десятый самолет противника. Но и его машину сбивают. После допроса в Абвере и лечения в госпитале офицера направили в лагерь советских летчиков, располагавшийся в польском городе Лодзь. Откуда лагерь, к которому приближается линия фронта, вскоре эвакуируют под Берлин. Здесь и предпринимает Михаил Девятаев первую попытку побега.
В фильме она изображена как шизофренически отчаянное усилие просто бежать. Девятаев и безымянный советский летчик мчатся по летному полю в неизвестном направлении и с неизвестной целью. Их настигает десяток гитлеровцев во главе с бывшим другом главного героя фильма Николаем Лариным.
С помощью этого персонажа авторы фильмы впервые рассказывают зрителям, что существовал в Красной Армии приказ № 270 от 16 августа 1941 года «Об ответственности военнослужащих за сдачу в плен и оставление врагу оружия». О нем в фильме напоминают еще несколько раз, видимо, чтобы подчеркнуть, за какую ужасную страну воевали Девятаев и его товарищи. Только в этом случае становится непонятно, почему они, а также миллионы других советских военнопленных стремились вернуться в Советский Союз, а не выбрали путь Николая Ларина и иже с ним.
Приказ № 270 – суровый, страшный документ, появление которого вызвали исключительные обстоятельства. Его первый пункт гласил «Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров».
Приказ гитлеровцы действительно небезуспешно использовали в работе среди военнопленных. Но все дело в том, что Михаил Девятаев под действие приказа № 270 не подпадал. В последнем бою летчик получил ранение в ногу и левое плечо. В момент пленения он находился без сознания. В фильме о ранении летчика не упоминается. В противном случае авторам фильма пришлось бы аккуратнее обходиться с приказом № 270. Может быть, ради всей этой установочной парадигмы и затеяли авторы фильма корректировку действительных событий.
В реальной истории не испугались того самого приказа решившие бежать из лагеря летного состава, куда попал Михаил Девятаев, все 47 офицеров, находившихся в бараке. Они сумели уговорить пленного советского доктора Воробьева сформировать у майоров Вандышева и Кравцова опухоли. Немцы перестали офицеров направлять на работы. Летчики, оставшись в бараке, как рассказал Девятаев, «в угловой комнате под койкой прорезали половицы и спустились в подвал». В нем по ночам в течение двух с половиной месяцев советские летчики вели подкоп. Прокопали больше 30 метров. Когда до свободы оставалось совсем немного, провокатор рассказал гитлеровцам о готовящемся побеге.
Советских офицеров лишили еды и воды, и начали этапировать в другие лагеря. Девятаев вместе с лейтенантами Иваном Подцуло и Аркадием Цоном оказались в берлинской тюрьме гестапо. Оттуда после десятидневных допросов летчиков направляют в лагерь Заксенхаузен.
Вновь предоставим слово самому Михаилу Девятаеву: «Здесь советские люди спасают меня тем, что после соответствующего инструктажа я получил документы одного убитого советского военнопленного и оказался не Девятаевым, а Никитенко, сельским учителем из-под Киева. Находился 40 суток в штрафном блоке, откуда советские люди делают мне перевод в общую систему для всех заключенных».
Видимо, в Заксенхаузене существовала подпольная организация военнопленных, которая помогла Девятаеву и его товарищам избежать гибели. Упоминание о ней также не вписывается в концепцию фильма. В нем от гибели Девятаева спасает сердобольный парикмахер-одиночка. В реальности штрафной блок покидают все три летчика. 28 октября 1944 года их в составе большой группы военнопленных оправляют на медкомиссию для определения пригодности к дальнейшему использованию. Иван Подцуло и Аркадий Цон попадают на шахты во Францию, Девятаева – в составе группы из 500 человек посылают на остров Узедом в Балтийском море. Это был билет в один конец. На острове располагался ракетный центр гитлеровской Германии. Вернуться оттуда военнопленные шансов не имели.
Дальше сюжет фильма и реальные события, исключая появление в лагере Николая Ларина, который по заданию гестапо пытается найти бывшего друга, перекликаются достаточно тесно.
8 февраля 1945 года Михаил Девятаев и с ним девять военнопленных на захваченном бомбардировщике «Хейнкель-111» совершают побег…
Теперь о злобных чекистах. В нашей ленте один из них появляется весьма театрально, как бы материализуясь из ничего, но при всех отличительных знаках сотрудника Народного комиссариата государственной безопасности СССР, чтобы задать направленному после побега в госпиталь Девятаеву несколько неудобных вопросов.
Их задавали всем без исключения бывшим военнопленным. Но только авторам фильма следовало бы знать, что фильтрационные мероприятия проводили не сотрудники НКГБ, а их коллеги из Смерша, организационно входившего в состав Наркомата обороны, и форму сотрудников госбезопасности они априори носить не могли. Фильтрационные мероприятия проводились для выявления гитлеровской агентуры и их пособников, которые засылались в советский тыл и Действующую армию с легендированием под бежавших военнопленных.
Тех, кто сомневается в существовании таковых, адресую к цитате из мемуаров главы политической разведки гитлеровской Германии Вальтера Шелленберга: «В лагерях для военнопленных отбирались тысячи русских, которых после обучения забрасывали на парашютах вглубь русской территории. Их основной задачей, наряду с передачей текущей информации, было политическое разложение населения и диверсии. Другие группы предназначались для борьбы с партизанами, для чего их забрасывали в качестве наших агентов к русским партизанам».
В еще больших масштабах, чем политическая разведка, вербовочную работу среди советских военнопленных вел Абвер.
Семь спутников Девятаева, солдаты и сержанты, проверочные мероприятия прошли быстро. 23 марта они вернулись в состав Действующей армии. В живых остался лишь один. Пятеро погибли на пути к Берлину, шестой – на Дальнем Востоке, во время советско-японской войны. Офицеры – Михаил Девятаев, Иван Кривоногов, Михаил Емец – в соответствии с действующими правилами фильтрационные мероприятия проходили дольше. Но никто из них, как утверждается в некоторых публикациях, в лагерях не сидел. Довелось даже прочесть, что Девятаева отправили в тот же лагерь в Польше и даже в тот же барак, где летчика держали в плену гитлеровцы. Достоверно известно, что Девятаев, Кривоногов и Емец фильтрационные мероприятия проходили в Псковской области в составе запасной стрелковой дивизии. К семье, проживавшей в Казани, летчик вернулся в уже в декабре 1945 года. А звание Героя Советского Союза ему присвоят только спустя 12 лет после окончания Великой Отечественной войны.
К числу легенд относится и версия о том, что в сентябре 1945 года будущий руководитель советской космической отрасли Сергей Королев привлекал Михаила Девятаева к консультациям на острове Узедом. Ни в одном из документов нет свидетельства о том, что они были знакомы. Ничего о своей поездке летом и осенью 1945 года на остров не рассказывает и сам Девятаев. Да и что мог сообщить бывший пленный, который видел ФАУ-2 лишь издалека.
Таковы реальная и вымышленная истории подвига Михаила Девятаева. Тем, кто заинтересовался судьбой этого замечательного человека, рекомендую прочесть его книги «Побег из ада», «Полет к солнцу».
История Великой Отечественной войны знает и другие примеры побега из плена советских летчиков на вражеских самолетах.
11 августа 1943 года вблизи деревни Бринино Новгородской области совершил посадку легкий самолет «Шторх». На его борту находились летчик Николай Лошаков и красноармеец Иван Денисюк. Они совершили побег из лагеря, находившегося вблизи города Остров Псковской области.
4 октября того же года побег из плена на таком же самолете совершили лейтенант Аркадий Калязин и сержант Владимир Крупский. Они взлетели с рижского аэродрома и приземлились в расположении наших войск в районе Ржева.
Был и еще один уникальный случай, когда 3 июля 1944 года одновременно три легких ночных бомбардировщика «Арадо-145А» гитлеровцев совершили посадку в расположении белорусских партизан. Эти машины принадлежали авиационному полку коллаборационистской, так называемой Русской освободительной армии. Часть дислоцировалась в районе города Лиды Гродненской области. «Арадо-145А» использовались для бомбардировок партизан. Пилотировали машины советские летчики, давшие согласие сотрудничать с гитлеровцами, но при первом же удобном случае они нашли в себе силы и мужество вернуться к своим.
Загадка летчика Девятаева. Как он сбежал с секретного полигона нацистов
Коллаж L!FE. Фото: © РИА Новости/ Владимир Акимов, German Federal Archive
8 февраля 1945 года группа советских военнопленных во главе с лётчиком Михаилом Девятаевым совершила побег из нацистского концлагеря. Этот побег хотя и не сразу стал легендарным, но попал в учебники истории. Бегство со сверхсекретного полигона на немецком самолёте, которым никто из беглецов не умел управлять, больше похоже на сюжет из кино, но это абсолютно реальная история. Как именно беглецам удалось осуществить столь невероятное предприятие?
Лётчик или разведчик?
Михаил Девятаев родился в 1917 году в Пензенской губернии. Окончил речной техникум, работал на судах. После призыва в армию был направлен на учёбу в лётное училище, которое окончил в 1940 году. В сентябре 1941 года истребитель Девятаева был подбит в воздушном бою, сам лётчик получил тяжёлое ранение. После выздоровления медкомиссия признала его непригодным для дальнейших полётов на истребителях. После этого в биографии Девятаева появляется первая загадка. Согласно общепринятой версии, следующие несколько лет он служил в санитарной авиации, пилотировал «тихоход» У-2 и благодаря случайной встрече со старым командиром смог вернуться в истребительную авиацию в 1944 году (командир замолвил словечко перед Покрышкиным). Всего на счету старшего лейтенанта Девятаева 9 сбитых самолётов.
Однако в справке полковника Мандральского (начальника отдела контрразведки СМЕРШ 61-й армии), который и допрашивал Девятаева после возвращения, указано, что после ранения в сентябре 1941 года он несколько месяцев обучался в Высшей разведывательной школе РККА, после чего перешёл в санитарную авиацию. Однако в тот период не существовало учебного заведения с таким названием (возможно, в документе указано разговорное название какого-то специализированного учебного заведения). К тому же такие неожиданные рокировки типа «лётчик — разведчик» выглядят весьма необычно. Сам Девятаев ни разу не упомянул этот факт в своих мемуарах.
Снимок стартового стола в Пенемюнде. Фото: © Википедия
13 июля 1944 года самолёт Девятаева был сбит под Бродами и лётчик попал в плен. Первоначально он находился в лагере Кляйн-Кенигсберг. Согласно популярной версии, оттуда он пытался бежать, но группу раскрыли. Всем грозила смертная казнь, но парикмахер в лагере подменил номер Девятаева, и под фамилией Никитенко пленный был переведён в лагерь Заксенхаузен, а оттуда попал в лагерь Карлсхаген 1.
Эта история вызывает сомнения, и дело не в том, что беглецов немцы обычно сразу расстреливали, и не в том, что нельзя было подменить личность в лагере. Просто сохранилась учётная карточка Девятаева из лагеря Карлсхаген. В ней заключённый фигурирует под своим именем — Mikhail Dewjatajew и под номером 11 024.
Концлагерь находился неподалёку от засекреченного полигона Пенемюнде, где проводились испытания новейших образцов техники — ракет ФАУ. Рядом находилось два лагеря с названием Карлсхаген и одноимённая авиабаза с аэродромом. В одном лагере работали отобранные по всем немецким концлагерям специалисты, занимавшиеся производством ФАУ. Другой лагерь находился в ведении люфтваффе. Его заключённые использовались для аэродромных работ. Девятаев находился во втором.
Стоит также отметить, что мемуары непрофессиональных авторов писались в СССР с участием литературных редакторов, что может объяснять ряд некоторых нестыковок в угоду идеологической выверенности. Например, в мемуарах указано, что Девятаев вступил в партию ещё до попадания в плен. Однако в протоколах СМЕРШа сообщается, что Девятаев только бывший комсомолец. Партийной принадлежности в то время уделяли приоритетное внимание и выясняли первым делом после имени, поэтому этот протокол вызывает больше доверия, чем идеологически обработанные и дополненные явно художественными вставками мемуары.
Всего в группе Девятаева было десять человек: он сам, Иван Кривоногов, Владимир Немченко, Иван Олейник, Фёдор Адамов, Трофим Сердюков, Владимир Соколов, Михаил Емец, Пётр Кутергин и Николай Урбанович. Семеро были пленными красноармейцами, трое — из числа угнанных немцами на работу. Двое — Кривоногов и Емец — состояли в партии. Соколов в 16 лет был судим за кражу.
Самой главной загадкой побега остаётся один вопрос: как беглецы смогли проникнуть в самолёт на охраняемом аэродроме и, самое главное, успешно поднять в воздух незнакомую немецкую машину. Мало того что техника была Девятаеву незнакома (он пилотировал истребители, а не бомбардировщики), так ещё и все надписи были на немецком, которого он не знал.
Согласно официальной версии, немецкие надписи Девятаев изучил сам, когда убирал сломанные приборные доски. Отламывал от них по кусочку и запоминал. А один из членов группы, готовившей побег, переводил ему, поскольку знал немецкий.
Правда, мало было изучить названия, нужно было понять принцип включения двигателей. Сделать это было ещё сложнее, поскольку узников к работающим самолётам не подпускали. По словам Девятаева, однажды ему всё-таки посчастливилось это увидеть. Он сгребал снег с крыла самолёта, а в это время немецкий пилот прогревал двигатель, и Девятаев через маленькое окошко сумел увидеть последовательность действий.
По другой версии, упоминаемой в некоторых немецких источниках, особенности работы двигателя ему продемонстрировал немецкий лётчик. Авиаторы в то время осознавали себя особой кастой, и пленные пилоты противника вызывали интерес. Они вполне могли общаться через переводчика как коллега с коллегой о каких-то мелочах (разумеется, не выдавая секретов), поэтому версия не выглядит такой уж невероятной, тем более что Девятаев был в аэродромной команде и мог встречаться там с немецкими пилотами. Те вполне могли показать любопытствующему пленному пилоту какие-то особенности техники, не чувствуя подвоха. Особенно учитывая тот факт, что бежать из лагеря было трудно. Мало того что он охранялся, так ещё и находился на полуострове, что осложняло задачу побега (к слову, первоначально Девятаев планировал бежать на лодке).
По третьей версии, изучить самолёт удалось благодаря невмешательству одного из охранников, который некогда был в русском плену, немного знал русский язык и симпатизировал узникам. Во время его дежурства Девятаев получал возможность исследовать самолёт, а охранник делал вид, что не замечает интереса советского военнопленного к машине.
Так или иначе, в общих чертах Девятаев получил представление о принципах управления немецким самолётом. Теперь оставалась не менее трудная задача — попасть в самолёт. Девятаев и четверо его напарников (остальные пять человек не были посвящены в план побега и узнали о нём в последний момент) работали в аэродромной маскировочной команде. Проникнуть на аэродром они могли, но как попасть в самолёт?
Несколько попыток перехватить самолёт с работающими двигателями не удались, мешали некстати появившиеся свидетели. Затем надолго установилась нелётная погода. И только 8 февраля 1945 года беглецам удалось осуществить свой план.
Их задачу несколько облегчало то, что в конце войны немцы испытывали страшную нехватку личного состава, все, кто умел держать ружьё, были отправлены на фронт, и охраной Карлсхагена занимались преимущественно части ландесшютцена. Это что-то вроде территориального ополчения, набранного из негодных для полноценной армейской службы мужчин.
Подготовка этих людей, конечно, была на куда более низком уровне, да и особого рвения они не проявляли. Вдобавок в начале февраля весь персонал полигона, аэродрома и лагерей готовился к эвакуации, части Красной армии были уже неподалёку. Неразбериха и «чемоданные настроения» также внесли свой вклад. В итоге в день побега десятерых беглецов охранял всего один конвоир.
Во время размаскировки самолёта He-111 Кривоногов ударил охранника железной палкой по голове. После этого беглецы разместились в самолёте. Поскольку всё происходило во время обеда, никто не заметил захвата самолёта и прогрева моторов. Выруливание на взлёт также не вызвало никаких подозрений.
Взлететь удалось не с первого раза, но беглецам всё же удалось уйти, не вызвав подозрений. Немцы спохватились, только обнаружив охранника. Они организовали погоню, которая не принесла и не могла принести успеха. Без знания маршрута беглецов обнаружить их было почти невозможно, и отправленный за ними истребитель вскоре вернулся.
К слову, популярная легенда, согласно которой самолёт был напичкан суперсекретной аппаратурой, является гораздо более поздним мифом. Во-первых, даже в мемуарах самого Девятаева нет ни слова о секретной аппаратуре в самолете. Во-вторых, протокол офицеров из СМЕРШа, осмотревших самолёт, подтверждает это: «В самолёте, кроме трёх бортовых пулемётов, никакого вооружения и посторонних предметов не обнаружено».
Единственное, что было на самолёте, — часть оборудования для подвески ФАУ-1. С лета 1944 года немцы пытались использовать Не-111 для воздушного запуска ФАУ, однако из-за огромных потерь и низкой эффективности от этих самолётов отказались. На момент угона немецкий бомбардировщик использовался в Карлсхагене для обучения лётного состава.
8 февраля около 15 часов угнанный самолёт приземлился в расположении 61-й армии. На подлёте он был обстрелян советскими зенитками и повреждён, из-за чего машину пришлось сажать на поле. В мемуарах Девятаева история заканчивается тем, что после возвращения все ликуют, обнимаются, а затем на руках несут беглецов в столовую. Однако в реальности всё было не так радужно.
Первым делом их отправили на допрос к СМЕРШевцам. Все аргументы изначально были против них: прилетели от немцев, на их самолёте, без документов, рассказывают невероятные истории про то, как угнали с охраняемого аэродрома самолёт, которым никто из них не умеет управлять. В СМЕРШе не скрывали, что подозревают в них немецких агентов. Полковник Мандральский, который вёл дело, так и написал в отчёте: «Допросы задержанных ведём в направлении изобличения их принадлежности к разведывательным органам противника».
Тем не менее никаких аргументов в пользу их связи с немецкой разведкой не было. Конечно, в условиях военного времени их история выглядела необычно. С другой стороны, именно её необычность и была аргументом против связи с немцами. Если бы тем потребовалось забросить своих агентов в расположение Советской армии, они явно сделали бы это менее заметным способом. Было очевидно, что перелёт на немецком самолёте переполошит всю армию и привлечёт к агентам ненужное внимание.
Поэтому рядовых достаточно скоро освободили и отправили на пополнение фронтовых частей. А вот Девятаев как офицер следствие заинтересовал и надолго задержался в фильтрационном лагере. В постсоветское время стала популярна легенда о том, что Девятаев после войны был репрессирован и долгие годы провёл к лагерях. Однако это не так.
Пребывание в фильтрационном лагере после возвращения из плена было стандартной проверкой. Для рядовых она, как правило, длилась несколько дней. Офицеров проверяли значительно строже. Девятаев задержался в фильтрационном лагере более чем на полгода, поскольку вызвал особый интерес у следователей. В советское время он эту проверку никогда публично не упоминал, но после распада СССР признался: «После побега мною, моими друзьями по экипажу особо не восторгались. Скорее наоборот. Мы подверглись довольно жестокой проверке. Длительной и унизительной».
В сентябре 1945 года Девятаева ещё раз привезли на полигон, интересовавший советских специалистов. Поскольку он служил в аэродромной команде, а ракетный полигон находился в отдалении, ничего сверхсекретного он поведать не мог. Тем более что обычных пленных к полигону и близко не подпускали. Тем не менее он смог описать примерное расположение построек и объектов на острове.
Бывшие узники немецкого концлагеря Заксенхаузен Михаил Девятаев, Марк Тилевич и генерал Иван Щитов-Изотов (слева направо) на территории лагеря в Германии. Фото: © РИА Новости / Тилевич
В ноябре 1945 года лётчик был уволен в запас. Однако первые годы мирной жизни оказались весьма непростыми. Из-за того что Девятаев побывал в плену, у него возникли проблемы при устройстве на работу. В итоге несколько лет ему пришлось проработать простым докером в порту. Только в 1949 году ему удалось вернуться на речной флот и стать капитаном катера. В дальнейшем был капитаном «Метеора».
Никакой известности Девятаев не имел вплоть до конца 50-х. Невероятный побег пленников так и мог бы остаться никому не известным эпизодом войны. Но в 1956 году Хрущёв на съезде КПСС развенчал культ личности. Начался пересмотр сталинской политики. Эти процессы не обошли стороной и бывших военнопленных. Если раньше при трудоустройстве надо было обязательно указывать в анкете, был ли человек в плену или на оккупированных территориях (что могло стать серьёзным минусом для карьеры), то теперь отношение к этой категории людей стало гораздо более терпимым.
В рамках курса на гуманизацию Михаил Шолохов пишет «Судьбу человека», главный герой которой — бывший военнопленный. Провинциальным журналистам уходит директива — искать людей, которые не получили достойной награды в сталинское время из-за пребывания в плену. Во время поисков в военкоматах журналист Ян Винецкий узнал историю Девятаева и заинтересовался ею.
Герои Великой Отечественной войны Александр Кузнецов (слева) и Михаил Девятаев (справа) с внучкой А. Кузнецова. Фото: © РИА Новости / Эктов
Он приехал к лётчику, встретился с ним и написал большую статью о его подвиге. Статью прочитали в столице, и через несколько недель Девятаева самолётом доставили из Казани в Москву на приём к министру речного флота, который был в восторге от этой истории.
С этого момента для Девятаева началась новая жизнь. В 1957 году он получил звезду Героя Советского Союза, подружился с Симоновым, стал известной и узнаваемой личностью. С тех пор он регулярно ездил на своеобразные «гастроли» по всему Советскому Союзу и странам соцлагеря, рассказывая о своём необычайном побеге. История Девятаева попала в школьные учебники по истории, а сам он встал в ряд самых знаменитых героев ВОВ.