Что значит эмалированное судно
Борис Рыжий
Эмалированное судно,
окошко, тумбочка, кровать,
жить тяжело и неуютно,
зато уютно умирать.
Лежу и думаю: едва ли
вот этой белой простынёй
того вчера не укрывали,
кто нынче вышел в мир иной.
И тихо капает из крана.
И жизнь, растрёпана, как ****ь,
выходит как бы из тумана
и видит: тумбочка, кровать.
И я пытаюсь приподняться,
хочу в глаза ей поглядеть.
Взглянуть в глаза и — разрыдаться
и никогда не умереть.
1997
•••
Ничего не надо, даже счастья
быть любимым, не
надо даже тёплого участья,
яблони в окне.
Ни печали женской, ни печали,
горечи, стыда.
Рожей – в грязь, и чтоб не поднимали
больше никогда.
Не вели бухого до кровати.
Вот моя строка:
без меня отчаливайте, хватит
– небо, облака!
Жалуйтесь, читайте и жалейте,
греясь у огня,
вслух читайте, смейтесь, слёзы лейте.
Только без меня.
Ничего действительно не надо,
что ни назови:
ни чужого яблоневого сада,
ни чужой любви,
что тебя поддерживает нежно,
уронить боясь.
Лучше страшно, лучше безнадёжно,
лучше рылом в грязь.
•••
А иногда отец мне говорил,
что видит про утиную охоту
сны с продолженьем: лодка и двустволка.
И озеро, где каждый островок
ему знаком. Он говорил: не видел
я озера такого наяву
прозрачного, какая там охота!
Представь себе… А впрочем, что ты знаешь
про наши про охотничьи дела!
Скучая, я вставал из-за стола
и шел читать какого-нибудь Кафку,
жалеть себя и сочинять стихи
под Бродского, о том, что человек,
конечно, одиночество в квадрате,
нет, в кубе. Или нехотя звонил
замужней дуре, любящей стихи
под Бродского, а заодно меня —
какой-то экзотической любовью.
Прощай, любовь! Прошло десятилетье.
Ты подурнела, я похорошел,
и снов моих ты больше не хозяйка.
Я за отца досматриваю сны:
прозрачным этим озером блуждаю
на лодочке дюралевой с двустволкой,
любовно огибаю камыши,
чучела расставляю, маскируюсь
и жду, и не промахиваюсь, точно
стреляю, что сомнительно для сна.
Что, повторюсь, сомнительно для сна,
но это только сон и не иначе,
я понимаю это до конца.
И всякий раз, не повстречав отца,
я просыпаюсь, оттого что плачу.
1999
•••
Но можно выйти в улицу и встать
над допотопной рыжеватой лужей,
и прошептать «я никому не нужен»,
в лицо извне глядящего отца,
и ждать ответа, или ждать конца.
Вот-вот начнется плесневая стужа.
Здесь трудно жить, когда ты безоружен.
А день в Свердловске тяжелей свинца.
1993
•••
Пани Горе, тук-тук,
Это Ваш давний друг,
Пан Борис на пороге
От рубахи до брюк,
От котелка, нет,
Кепочки — до штиблет,
Семечек, макинтоша,
Трости и сигарет.
Я стучу в Ваш дом
С обескровленным ртом,
1997
•••
Нет, главное, пожалуй, не воспеть,
Но главное, ни словом не обидеть —
И ласточку над городом увидеть,
И бабочку в руках своих согреть.
О, сколько лет я жил, не замечал
Ни веточек, ни листьев, ни травинок.
Я, сам с собой вступивший в поединок,
Сам пред собою был и слаб и мал.
И на исходе сумрачного дня
Я говорю вам, реки, травы, птицы:
Я в мир пришёл, чтоб навсегда проститься.
И мнится, вы прощаете меня.
1996
•••
Осыпаются алые кле;ны,
полыхают вдали небеса,
солнцем розовым залиты склоны —
это я открываю глаза.
Где и с кем, и когда это было,
только это не я сочинил:
ты меня никогда не любила,
это я тебя очень любил.
Парк осеннии; стоит одиноко,
и к разлуке и к смерти готов.
Это что-то задолго до Блока,
это мог сочинить Огаре;в.
Это в тои; допотопнои; манере,
когда люди сгорали дотла.
Что написано, по краи;неи; мере
в первых строчках, припомни без зла.
Не гляди на меня виновато,
я сеи;час докурю и усну —
полусгнившую изгородь ада
по-мальчишески перемахну.
•••
Даи; руку мне — мне скоро двадцать три —
и верь словам, я дольше продержался
меж двух огнеи; — заката и зари.
Хотел уи;ти, но выпил и остался
удерживать сеи; призрачныи; рубеж:
то ангельские отражать атаки,
то дьявольские, охраняя брешь
сияющую в беспредметном мраке.
Со всех сторон идут, летят, ползут.
Но стороны-то две, а не четыре.
И если я сеи;час останусь тут,
я навсегда останусь в этом мире.
И ты со мнои; — даи; руку мне — и ты
теперь со мнои;, но я боюсь увидеть
глаза, улыбку, облако, цветы.
Все;, что умел забыть и ненавидеть.
Оставь меня и музыку включи.
Я расскажу тебе, когда согреюсь,
как входят в дом — не ангелы — врачи
и кровь мою процеживают через
тот самыи; уголь — если б мир сгорел
со мною и с тобои; — тот самыи; уголь.
А тот, кого любил, как ангел бел,
закрыв лицо, уходит в дальнии; угол.
И я вишу на красных проводах
в тои; вечности, где не бывает жалость.
И музыку включи, пусть шпарит Бах —
он умер; но мелодия осталась.
7 мая 2001 ушёл Б.Р., не дожив до своего двадцатисемилетия 4 месяца.
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
Актуальный Борис Рыжий
8 сентября 1974 года родился гениальный поэт Борис Рыжий. И в каждый сентябрь хочется об этом напомнить.
За свои недолгие 26 лет Рыжий написал несколько совершенно изумительных стихотворений и вписал себя в русскую литературу как последний великий поэтический модернист с огромной поэтической и музыкальной составляющей. Даже жизнь его, несмотря на то, что он родился в слишком негероическое время, сложилась в трагическом духе мрачной и большой русской литературы.
Когда я лет восемь назад начал периодически делать песни на его стихотворения, это не было никаким трендом. На него делал каверы его земляк рэпер Наум Блик, ну и ещё парочка неизвестных никому исполнителей, вот и всё. Когда я выпускал эти песни, особо никто и не понимал, кто автор стихотворений, – шли искать. Как-то раз мы даже сделали видеоэксперимент («На второй ноге») на его стихотворение с нынче популярным рэпером Хаски.
По Сети уже вовсю бродили его стихотворения, а в пабликах, посвященных его творчеству, начала тусоваться молодёжь – ну и вскоре паблики эти стали расти как на дрожжах.
Нужно сказать, что это довольно беспрецедентная вещь, поскольку у нашего брата есть две крайности. С одной стороны – фанатеть и всячески форсить стихотворения больших классиков, типа Есенина-Маяковского-Бродского. С другой же – считать большим поэтом Лёху Никонова (который, кстати, тоже любит почитать Рыжего) или Оксимирона, ну или массово добавляться в подписчики к пусть не окончательно бездарным, но маленьким на фоне масштабов русской литературы поэтессам.
Борис Рыжий же наследник и родной сын той самой великой русской поэзии, которая гремела у нас в XVIII–XIX веках, и это признают как наши современные литературные гиганты, так и просто ценители прекрасного.
Книги его часто переиздаются; уже написано несколько биографических работ; часто ставятся спектакли; проходят творческие вечера, которым конца нет; документальный фильм, снятый голландским режиссером, получил приз Silver Wolf на 21-м Международном фестивале документального кино в Амстердаме и приз за лучший документальный фильм на Эдинбургском кинофестивале.
В общем, происходит всё то, что в наше время крайне редко случается с поэзией.
Более того, чем дальше, тем больше появляется разнообразных песен на стихи Бориса Рыжего.
Чуть ли не каждый день стали выходить музыкальные адаптации на его стихотворения от самых разнообразных исполнителей: от миленькой тонконогой богемы и причёсанных интеллигентов до гопников и панков. Кто-то его стихи нашёптывает, кто-то декламирует, а кто-то кричит. Ребята спорят друг с другом, как правильно читать и воспринимать Рыжего. Каждый настаивает на своём Рыжем. И это замечательно.
Что ещё более невероятно, так это успех, который настигает некоторых исполнителей стихов Рыжего.
Так, например, группа «Молчат дома» в свой новый альбом поместила трек «Судно» на его стихи.
Эмалированное судно,
окошко, тумбочка, кровать, –
жить тяжело и неуютно,
зато уютно умирать.
Лежу и думаю: едва ли
вот этой белой простыней
того вчера не укрывали,
кто нынче вышел в мир иной.
И тихо капает из крана.
И жизнь, растрепана, как *** (нецензурно, женщина с низкой социальной ответственностью. – Прим. ред.)
выходит как бы из тумана
и видит: тумбочка, кровать.
И я пытаюсь приподняться,
хочу в глаза ей поглядеть.
Взглянуть в глаза и – разрыдаться
и никогда не умереть.
И, о боже! Этот трек стал одним из главных хитов в Tik Tok в этом году. Настя Ивлеева его постила в Instagram! Вот уж никогда бы не подумал. Что же дальше будет? Наверное, рэпер Элджей сделает песню на эти стихи:
. Хотелось музыки, а не литературы,
хотелось живописи, а не стиховой
стопы ямбической, пеона и цензуры.
Да мало ли чего хотелось нам с тобой.
Хотелось неба нам, еще хотелось моря.
А я хотел еще, когда ребенком был,
большого, светлого, чтоб как у взрослых, горя.
Вот тут не мучайся – его ты получил.
Моргенштерн спрыгнет с «Кадиллака», поняв, что теперь школьникам нужна настоящая поэзия, и возьмёт за основу стихотворение Бориса Рыжего?
Дай нищему на опохмелку денег.
Ты сам-то кто? Бродяга и бездельник,
дурак, игрок.
Не первой молодости нравящийся дамам,
давно небритый человек со шрамом,
сопляк, сынок.
Дай просто так и не проси молиться
за душу грешную, – когда начнет креститься,
останови.
. От одиночества, от злости, от обиды
на самого, с которым будем квиты, –
не из любви.
Никто не знает, что будет дальше и в какие ещё чёрные лужи будут падать лицом следующие поколения, до каких уровней деградантства мы дойдём, до каких степеней примитивизма и мерзости доскребёмся, однако ясно одно: настоящие русские стихи могут жить в любое, даже самое постмодернистское и пошлое время. Даже в то время, когда музыка и стихи – это просто скотский способ срубить бабла на животных инстинктах граждан.
И Борис Рыжий со своими стихотворениями – один из ярких примеров того, что может быть по-другому.
Смысл песни Судно Борис Рыжий
Прежде чем начать знакомство с непосредственно произведением, послужившим предметом нашего обсуждения, давайте немного познакомимся с его автором. Многие картины становятся понятнее, если знать, кто держал кисть.
Борис Рыжий родился в Челябинске, позже с семьей переехал в Екатеринбург, где и начал свою творческую деятельность, когда ему было всего 14 лет. Написал до момента своей смерти около 1300 стихотворений, однако всего 350 из них были изданы. Его произведения имели популярность так же и в Европе, однако наш взор направлен на белорусский коллектив «Молчат дома», которые превратили стихотворение «Судно» в одну из своих самых успешных на сегодняшний день песен.
С первых же строчек нас обдает безысходностью. «Жить тяжело и неуютно, зато уютно умирать». Учитывая, что Борис Рыжий предпочел свести счеты со своей жизнью самостоятельно, прослеживается явное недовольство своим существованием, текущим положением дел, и автор видит освобождение в смерти. При этом он создает всего несколькими словами максимально гнетущую обстановку: эмалированное судно, окошко, тумбочка, кровать. Все это вкупе наводит на мысль, что автор не видит вокруг совершенно ничего позитивного, он угнетен своим состоянием и существует лишь внутри своего мирка.
Это подтверждается следующими строчками, продолжающими воспроизводить картину абсолютного уныния и депрессии. Наш герой слышит капающую из крана воду, что конечно же, не добавляет душевного спокойствия в и так растревоженную картину его реальности. Но тут его разум видит то, что казалось бы, невозможно и заставляет задуматься о психическом состоянии персонажа. Жизнь, которая «растрепана как б***ь», появляется перед ним, и видит ту же картину уныния, которая описывалась выше: «окошко, тумбочка, кровать». Любопытно, что речь ведется именно о жизни, а не о смерти, что было бы логичнее, если опираться на строчки про то, что «умирать уютно». Однако во всем есть свой собственный смысл. В чем же он кроется?
Уже в следующем куплете человек делает попытку приподняться, чтобы посмотреть жизни в глаза, «разрыдаться и никогда не умереть». То есть, увидев жизнь и встретившись с ней взглядом, идея смерти уже не кажется такой привлекательной? Связано ли это с тем, что понимая, что ты теряешь, сложнее с этим расстаться? Наверняка так и есть. Возможно, фигурирующий в песне человек понимает, что обратного пути нет, но им завладевает отчаяние, проблеск надежды на то, что все еще можно вернуть, стоит лишь исполнить порыв и заглянуть в глаза своей жизни. Но тут же песня отсылает нас обратно к первому куплету, где всё та же безысходность окружающего вновь захлестывает нас вместе с героем.
Совершенно очевидно, что перед нами уставший человек, лежащий в больнице, наверняка смертельно больной, и поддающийся негативным настроениям вследствие этого обстоятельства. Он вроде бы видит уют в смерти, испытывая муки от своего существования, но в то же время нам дают понять, что умирать ему тоже не хочется.
Смысл песни в том, чтобы изобразить его метания и дать понять, что ощущает человек в подобном душевном (а возможно, и физическом) состоянии. Ведь как бы то ни было, пока мы дышим — мы в состоянии всё изменить, обратить в свою пользу, получать удовольствие от того, что нас окружает и чем мы занимаемся. Но при таком положении, как у героя песни, все, что ему остается — «окошко, тумбочка, кровать».
«Молчат дома» — о популярности в тиктоке, жизни в Минске и любви к постпанку
Играющие мрачный постпанк минчане «Молчат дома» этой весной оказались очень востребованы в тиктоке с песней «Судно» про то, что «жить тяжело и неуютно». Причем и до этого «Молчат дома» чаще выступали в Европе, чем на родине. Мы поговорили с ними о модернизме, песнях про отсутствие перспектив и противоречивости хайпа.
О создании группы, поисках басиста и рабочем классе
Роман Комогорцев (гитары, синтезаторы): Группа берет свое начало с 2014 года. Мы с Егором играли немножко иную музыку: это был какой‑то трип-хоп или что‑то около того. Тогда на российской сцене зарождалась так называемая новая русская волна. Мы решили попробовать поиграть в этом духе. Точнее, изначально я один пробовал — у меня был свой проект «Солидарность». Оттуда идут первые песни для «Молчат дома». Позже уже нашел вокалиста, чтобы реализовать песни, — сам я не пою. С Егором мы всегда хорошо общались: я ему скинул музыку, и он захотел присоединиться. Тогда он играл еще на бас-гитаре. Позже нашли басиста — это был еще не Паша. Потом сыграли пару концертов в Минске. Тогда Саша Ионов предложил нам сыграть в Санкт-Петербурге — для нас это было мировое событие, мы до этого не думали, что нас позовут в другой город выступать.
Егор Шкутко (вокал): До этого мы сыграли буквально два спонтанных концерта в Минске — там было максимум 20 человек. Тогда просто захотелось попробовать сыграть это на сцене, посмотреть, понравится аудитории или нет. Потом уже мы поехали в Питер на одну из «Ионосфер».
Комогорцев: Там еще Гречка играла до такого, как стала популярной, вот такой забавный факт. После «Ионосферы» началась череда смен басистов — ребята как‑то не задерживались. Кому‑то музыка казалась излишне мрачной, некоторые — просто по личным причинам, а кто‑то и вовсе не видел перспектив. После очередного ухода басиста мы расстроились. Но ненадолго — потом появился Пашка, и с тех пор мы вместе.
Павел Козлов (бас-гитара, синтезаторы): Да, это было в начале ноября 2017 года, а в конце ноября уже был концерт в Москве.
Шкутко: У нас был запланирован концерт в Москве, и перед ним, буквально за пару недель до него, от нас ушел басист. А Паша остался до сих пор.
— А название откуда взялось?
Комогорцев: Название случайное. Как‑то ехал в маршрутке, и за окном мелькали эти панельки (панельные дома. — Прим. ред.), классические пейзажи постсовковые, еще и дождь лил. Все это было в такой атмосфере придумано. И потом это спонтанное название было подкреплено каким‑то смыслом, идеологией группы. После этого еще вышла песня «Дома молчат».
— Изначально казалось, что в названии другое ударение: не «Молчат домá», а «Молчат дóма».
Комогорцев: Некоторые до сих пор говорят «Молчат дóма» и считают, что это смелое название для группы из Беларуси.
— А до занятия музыкой чем занимались участники группы?
Шкутко: Мы — рабочий класс: я электрик, Паша — сварщик, Рома — штукатур. Уже перед тем, как покинуть рабочее место, я последние годы работал специалистом по продаже радиоэлектронных компонентов.
Козлов: А я прорабом уже работал.
Комогорцев: Я не дорос ни до кого — штукатуром работал.
— Вы все коренные белорусы — планируете остаться на родине?
Шкутко: Я лично планирую остаться.
Комогорцев: Я тоже никуда не планирую уезжать.
Козлов: У меня в целом есть мечта получить вид на жительство в Европе, но пока не произошло ничего такого, из‑за чего я бы обеими руками за это взялся. Со временем посмотрим, что и как получится.
— А не боитесь, что если вы переедете, а группа останется в Беларуси, то что‑то может конкретно измениться?
Козлов: Время покажет, но не думаю, что все совсем поменяется. Учитывая последние туровые графики, мы очень много времени проводим вместе.
— Это радует, ведь грянула пандемия коронавируса, и у многих артистов графики нарушились.
Комогорцев: Да, но нам опять повезло — мы как раз перед закрытием всех границ успели откатать тур. Закончили ровно тогда, когда страны начали закрываться. Пандемия буквально на пятки наступала.
О ретромузыке и современной поэзии
— Ваша музыка действительно мрачная, но почему это так?
Комогорцев: А как вы думаете, какую музыку будут играть ребята из рабочего класса?
Шкутко: Живя в городе Минске, в этих панельках, в этаком постсоветском забвении… Все понемногу повлияло на наше творчество. Факторов много.
Комогорцев: Сюда же и прошлую работу можно причислить — она и физически, и морально изматывала. Приходилось в тяжелых условиях работать, что тоже давило. Буквально не видишь, что будет дальше.
— В каком‑то смысле «Молчат дома» и альбом «Этажи» — это об отсутствии перспектив?
Шкутко: В общем, да, можно и так сказать.
— А как появляется этот ретросаунд с технической точки зрения?
Комогорцев: Лично я беру референсы из 80-х — я очень люблю эту музыку, много ее переслушал. С 2014 года у меня появилась страсть к ретросинтезаторам, драм-машинам и прочему. Тогда я слушал Depeche Mode разных периодов и разбирал их на части: как, из чего состоит, где и какой инструмент используется, начинал копать информацию про него — о том, как он работает, и из чего устроен. Постепенно выработался рефлекс [разбирать], например, как различаются синтезаторы в разных песнях. Уже из этих деталей по кусочкам составляем свои песни.
— А кого еще берете как пример? Кого считаете интересным из периода Depeche Mode или более позднего времени?
Комогорцев: Допустим, мне нравится ранняя Мадонна.
Шкутко: Тут стоит учитывать, что мы все слушаем разную музыку. Не так чтобы сильно разную, но условно то, что один слушает дома, другой такое слушать там же не будет.
Козлов: Если мы играем такую музыку, то это не значит, что мы слушаем только ее. Я лично люблю музыку 70-х, но еще слушал софт-инди.
Комогорцев: Если брать ближе к стилистике прошлого, то это Kraftwerk, The Cure, a-ha. В советской музыке тоже много примеров: те же «Кино», «Кофе», «Браво», «Центр» и Жанна Агузарова.
— Сейчас есть эстетический запрос на музыку и образы недавнего прошлого. С вашей точки зрения, почему так происходит?
Шкутко: Видимо, в то время выпускали действительно стоящие вещи, которые люди сейчас пробуют и познают. Из таких примеров есть группа «Альянс»: в 80-е она была не то чтобы недооцененной, но многие считали ее коллективом одного хита. Сейчас же ее замечают больше, чем тогда.
Комогорцев: Музыка 80-х сохранила свою актуальность на протяжении пути к 2020 году. В то же время современная музыка утратила художественные элементы, многое сейчас делается под копирку. Одно дело брать что‑то из прошлого, другое — когда есть пять групп и все они делают буквально одинаковые вещи как в звуке, так и в эстетике. Раньше такого не было: использовались одни и те же синтезаторы, но композиторство было совсем другое.
Использовались разные музыкальные ходы, была интересная гармония. Да, сейчас стало проще, правит технический прогресс, но у многих нет композиторской жилки. Безусловно, она есть, но не хочу все сгребать под одно. Главное — это бит, бит, бит, но из‑за этого пропала мелодия. 80-е — золотое время мелодии.
— Эмалированное судно, окошко, тумбочка… это из Бориса Рыжего, вы его уже цитировали. А интерес к поэзии XX века с чем связан? Или интереса нет, и строчка пришла случайно?
Комогорцев: Автор наших обложек для первого и второго альбома, мой друг Влад, подсказал мне слова этого поэта. Это песня еще из проекта «Солидарность»: у меня была музыка, но слов не было. Я показал Владу, он показал мне стихотворение Рыжего. Тогда мне показалось оно очень мрачным, но меня убедили, что к этой музыке это должно подойти. Примерил — получилось круто. Влад — человек творческий, он больше понимает в поэзии, в том числе и в современной русской. После этого я и узнал про Бориса Рыжего — это был 2014 год, наверное.
— А кого бы вы еще зацитировали из поэтов?
Комогорцев: У меня была еще одна песня на стихи Бродского — там еще слово «пейзаж» фигурировало. Если брать кого‑то из современников, то мне нравится, как пишет группа «Макулатура».
Козлов: В поэзии очень хороши «4 позиции Бруно» и «Порез на собаке» — это просто потрясающе.
Комогорцев: Эти ребята на самом деле поэты. Музыкальная оболочка у них второстепенна, больше упор на смысловую нагрузку.
— Мистический реализм в клипе на трек «Танцевать» — откуда он?
Шкутко: Ответ довольно прост. Весной 2019 года нам написала девочка-испанка Исабель Падилья, которая училась в США на режиссера. Она очень хотела снять клип на «Танцевать», и у нее вроде даже были наброски. Мы ей написали: «Снимай». На этом закончилось наше участие в съемке клипа.
— И попала ли она в ваше толкование этой песни?
Комогорцев: Вообще мимо, в толкование точно она не попала. Клип получился неплохой, работа была проделана немаленькая. Он как бы нам понравился, но схожести с темой и подтекстом этой песни фактически никакой нет.
О Беларуси и тиктоке
— Что из подобного в Беларуси посоветуете послушать?
Комогорцев: Безусловно, группу Nürnberg — они наши хорошие друзья, поют на белорусском языке и тоже играют в стиле постпанк, но ближе по звучанию к The Cure.
Шкутко: Есть еще «Люты сакавік», The Violent Youth, Dlina Volny.
Козлов: Еще есть амбициозный проект — Lubber Louie.
— Что думаете о «Петле пристрастия»? Она ведь до вас начала заниматься таким звуком.
Комогорцев: Не совсем, это уже ближе к альтернативному року. Это уже не постпанк, если только не текстами и мрачными темами. Музыкально это звучит довольно бодренько для нашего направления.
— У «Молчат дома» трек «Судно» вышел в тренды тиктока, но разошелся он именно у иноязычной аудитории. Одно но — многие иностранцы ассоциируют вас именно с Россией, не с Беларусью. Как к этому относитесь?
Шкутко: Это классика — чем дальше уезжаешь от Беларуси, тем меньше знают про саму страну.
Это уже привычно, но мы в любом случае поправляем людей. Даже на каждом концерте после выступления говорим, что мы — группа «Молчат дома» из города Минска.
Козлов: Это правда важно — хотелось бы, чтобы про нашу страну знали так же, как и про белорусскую музыку.
Шкутко: Сказать, что нас это бесит и мы негативно к этому относимся, — нет. Но поправляем точно.
— Тогда давайте разбираться с «Судном»: помимо видео с изображениями «каменных развалин» российских кварталов, под трек снимают еще и тиктоки про переодевания. Что думаете на этот счет?
Козлов: Отсюда идут и двоякие чувства к тикток-тренду, ибо видишь, что люди не понимают, о чем в целом лирическая часть. В целом популярность — это приятно.
— Если говорить об этом, то, возможно, у вас есть любимые видео под эту песню?
Комогорцев: Да, у меня любимый тикток — с котиком. С лягушкой еще, абсолютно бредовый.
Козлов: Я вообще ничего не видел, кроме кота и Ивлеевой.
Шкутко: Я скачал приложение, только чтобы увидеть, что происходит с нашим треком, но туда прямо не погружался. Вбил просто «Молчат дома», посмотрел и просто вышел.
Козлов: Несмотря на то, что со стороны все это выглядит несколько дико, очень приятно, что люди выбирают именно твою композицию. Помимо тотального использованию песни в тиктоке, у нее произошел колоссальный рост на всех стриминговых платформах. Если с момента выпуска «Судна» и до появления в приложении у трека был 1 миллион прослушиваний, то теперь их у него уже около 11 миллионов.
Неважно, где слушатель открыл для себя группу, более важен дальнейший процесс, погружение в творчество.
Комогорцев: Сам тренд пошел из‑за динамичной мелодии, и под нее было удобно снимать видео про переодевания. Насколько я знаю, люди очень сильно заморачиваются, когда снимают подобные видео. Где‑то я читал, что это сложно записать и кто‑то даже с этим не справлялся.
Шкутко: С инсайдерской стороны метрика тиктока заставила все крупнейшие лейблы, букинг-агентства написать группе о возможности сотрудничества.
— Вы стали хайпить еще до тиктока, намеренно ориентировались именно на зарубежную аудиторию. А почему?
Комогорцев: Намеренно мы не старались «хайпить» на зарубежную аудиторию. Изначально в 2017 году, когда с нами еще не было Паши, мы хотели стать популярными в России на фоне новой русской волны. В 2018 году у нас получилось съездить на шведский фестиваль Kalabalik — это был наш первый концерт за рубежом. Мы были первой белорусской группой, которая там выступала.
Шкутко: Непонятно было, как нас воспримут люди и почему нас вообще пригласили. Это было еще до хайпа «Этажей» — они еще даже на тот момент не вышли. Альбом должен был через полторы недели после фестиваля появиться. Мы вышли, сыграли сет. Естественно, что неуверенно, концертного опыта у нас еще не было. Мы заканчиваем играть последнюю песню, а 400 человек кричат: «Еще, еще!» Мы вроде бы и хотим сыграть, но уже все отключили.
Комогорцев: Мы же еще понятия не имели, как себя вести, — играть или не играть дальше. И пока мы стояли и тупили, нам вырубили звук.
Шкутко: После этого уже подошел организатор, сказал, что это было что‑то с чем‑то и просто вау. Мы были в шоке — сыграли вроде бы не очень.
Комогорцев: Сказал еще, что мы задержали выступление Hatari (исландская перформанс-арт-группа, представители Исландии на «Евровидении» в 2019 году. — Прим. ред.).
Шкутко: Я бы сказал, что это один из вариантов. Точного ответа мы сами еще не знаем.
— Вашу музыку потом еще использовали в рекламе Hugo Boss. Это помогло как‑то раскрутиться, найти новых слушателей или никак не повлияло?
Комогорцев: В белорусских СМИ о нас начали писать.