храм в восточном поселке дмитрия солунского
Храм Димитрия Солунского в Восточном
Храм Димитрия Солунского в Восточном запись закреплена
На 88 году жизни почил схиархимандрит Власий, известный русский старец, духовник Калужской епархии и Пафнутьево-Боровского монастыря, после заражения коронавирусом.
Царствие Небесное и Вечная память, дорогому батюшке.
НИКОГДА НЕ ТЕРЯЙТЕ НАДЕЖДЫ НА БОГА!
Показать полностью.
О схиархимандрите Власии
Духовник Пафнутьева Боровского монастыря схиархимандрит Власий (Перегонцев) родился в подполе, куда его мать полезла за картошкой. Она думала картошки набрать, а раз – и родился сынок. Вся его жизнь прошла в подполье: большую часть долгого монашеского жития его гнали и преследовали за веру.
Он был келейником у иеросхимонаха Илариона (Рыбаря), научаясь от него монашескому деланию и умной молитве; в Великую схиму его тайно постриг архимандрит Серафим (Тяпочкин), предсказавший его духовничество в монастыре. Духовными друзьями были схиигумен Савва (Остапенко) – духовник Псково-Печерского монастыря и схиархимандрит Зосима (Сокур) – основатель Свято-Успенской Николо-Васильевской обители, с которыми он состоял в переписке и молитвенном общении.
К нему приезжают из Лондона и Тибета, из Екатеринбурга и с Сахалина. Православные и не православные. Католики, мусульмане, буддисты и протестанты. Верующие и неверующие. В 1990-х к нему приезжал писатель Александр Солженицын, а сейчас бывают многие известные общественные и церковные деятели. В дни приема его келья открыта с четырех утра до девяти вечера каждый день вот уже почти 50 лет подряд.
Предлагаем вниманию читателей высказывания и мысли отца Власия о своей жизни и вопросах, волнующих каждого современного христианина.
О жизни в миру, первой любви и учебе в медицинском институте
Я когда-то учился в медицинском институте, дружил с девушкой, с которой мечтал создать семью. У нас не было плотских отношений, мы хранили чистоту друг друга. Время было тяжелое, послевоенное, во всем себе отказывали, урезали.
В Смоленске собор, огромный, величественный, как орел, парит над городом. В то время было большой смелостью в храм прийти, многие боялись, ходили тайком. Я туда ходил, и меня никто там не замечал, потому что молодежь в храмы не ходила, молодые ходили по клубам культуры на танцы. Если молодого человека увидят в храме, сразу доложат в органы и будут проблемы. А я ходил на службы открыто, потом стал в храме помогать, прислуживал в алтаре. От девушки я свои убеждения должен был тоже скрывать: она меня бы не приняла с моими убеждениями. Не принято было об этом говорить. Но как говорится, шила в мешке не утаишь.
Девушка стала меня подозревать, что я постоянно где-то пропадаю. Она думала, что у меня появилась другая, стала за мной из ревности следить. И выследила, что я в храм хожу. Побежала в институт в ректорат и все доложила. Так, мол, и так, мой молодой человек в храм ходит! Таким способом она думала меня привязать к себе и от храма отвадить. В институте началась форменная травля меня. Виданное ли для советского института дело, чтобы студент открыто в храм ходил, да еще там прислуживал?! Со мной проводили беседы, устраивали собрания, призывали одуматься, но я уже сделал свой выбор. И ушел из института.
Черные времена хрущевской «оттепели»
При Хрущеве советские власти закрыли монастырь Флора и Лавра в Закарпатье, нас, монахов, разогнали. Выгнали взашей и сказали: идите на все четыре стороны! Я вынужден был вернуться обратно к себе на родину. Там надо было выправлять все документы, идти на поклон к властям.
Мне говорят: «Про Церковь забудьте и живите нормально». А я не хотел нормально. Я хотел жить с Богом!
Мне уполномоченный по делам религий говорит: «Если хотите, мы вас восстановим в институте! Только вы про Церковь забудьте и живите нормально, как все советские люди!» А я не хотел нормально. Я хотел жить с Богом! Они этого не понимали, считали меня сумасшедшим. А я уполномоченному спокойно говорю: «Спасибо за добрые слова, но я халат свой поменял! Теперь он у меня не белый, а черный!» Он на меня глаза вытаращил: «Да вы в своем уме?! Поменять белый халат советского врача на черную поповскую рясу!»
С Божией помощью выправил я документы и пришел к управляющему Смоленской епархией епископу Гедеону (Докукину). Он поставил меня алтарником в храме, затем я был псаломщиком и регентом в Спасо-Коптной церкви, затем меня рукоположили во диакона. Когда владыку перевели в Сибирь, он взял меня с собой. Я был у него келейником и доверенным лицом. Был с ним в Новосибирской епархии.
Когда владыку Омского Мефодия убили, меня перевели в Тобольск, где я был принят в клир омской епархии. В Тобольске мне выпало ежедневно служить у мощей святителя Иоанна Тобольского. Народ ехал со всей страны! В то время в нашей стране можно было попасть только к преподобному Сергию Радонежскому в Троице-Сергиевой Лавре, и всё. В Киево-Печерской Лавре был музей, там туристов водили и поклониться мощам было большой проблемой. Еще ездили в Почаевскую Лавру, там были мощи преподобного Иова Почаевского. А у нас торжественные службы шли каждый день, и народ ехал отовсюду. У нас в храме пол был из металлических плит, под которым были калориферы, и пол был всегда теплый. Зимой паломникам расстилали матрасы, и люди могли спокойно спать прямо возле святителя Иоанна. Сначала я служил один, потом мне дали в помощь священника Бориса Храмцова.
Когда сердце поет хвалу Господу, уста не могут молчать
Когда я служил в Тобольске в Покровском соборе у мощей святителя Иоанна Тобольского и уже здесь, в Боровске, то, по окончании службы, подавая для целования крест, когда народу много, я любил петь псалмы. Некоторые слушали и удивлялись: уж не баптист ли он, раз псалмы поет?! А у меня сердце трепетало от любви и радости к Богу, и я не мог не петь! А я внимания на эти разговоры не обращал. Я смотрел и видел, как течет река народа Божия, слушал, как сладко поет хор, радовался и подпевал вместе с ним. Смотришь: лики на иконах как родные, дух вокруг объединяющий, и все в храме как одна семья – братья и сестры во Христе! Такая благодать!
Лики на иконах как родные, все в храме как одна семья – братья и сестры во Христе! Такая благодать!
Схиму я принял, когда находился в разногласии с омским владыкой Максимом, он запретил меня в служении, написал на меня докладную патриарху Пимену, и вскоре пришла телеграмма, чтобы меня не было в Тобольске в течение 24 часов. Из вещей у меня были только старый подрясник, скуфейка и плащик, я собрался и уехал в Тюмень. Епископ хотел меня изгнать из сана, как он говорил: «Согну в бараний рог и сотру с лица земли, что никто и не вспомнит о таком!» А я направился к архимандриту Серафиму (Тяпочкину), с которым был в молитвенном и духовном общении – мы друг друга поздравляли с праздниками, переписывались.
Архимандрит Серафим (Тяпочкин)
Отец Серафим жил в селе Ракиты в Белгородской области. Я приехал к нему со своими скорбями, пожаловался, поплакал на несправедливые гонения. Он меня выслушал, утешил, как мог, а потом говорит: «Я все это знаю, все, о чем ты мне рассказываешь, сам перетерпел, но ты же монах, а для монаха главное – послушание! Твоя правда откроется, ее и сейчас Господь знает и в свое время откроет ее людям. А ты не ропщи, не противься, не бегай скорбей, терпи, как претерпел за нас Христос!» Я ему говорю: «Батюшка, вы меня утешьте как-нибудь… не знаю, придется мне еще служить или уже нет!» И тогда он постриг меня в Великую схиму. Это было сделано тайно. Отец Серафим после пострига мне сказал: «Чтобы не было нареканий, чтобы было тихо, спокойно, ты как был Власием, так Власием и остаешься. Но в схиме ты Власий в честь Власия Кесарийского, а в мантии – Власия Севастийского!» Отец Серафим рассказал мне про схиигумена Савву (Остапенко), которого я тоже хорошо знал, что его главным покровителем был преподобный Савва Сторожевский, а в схиму он был пострижен в честь Саввы Освященного.
Когда я принял схиму, это меня укрепило и вдохновило. Теперь я был и Ослябя, и Пересвет, у меня теперь была духовная броня, и я мог идти на битву хоть с Челубеем, хоть с кем угодно!
Храм Димитрия Солунского в Восточном
в сообществе обновилась фотография
Храм Димитрия Солунского в Восточном
в сообществе обновилась фотография
Храм Димитрия Солунского в Восточном запись закреплена
Храм Димитрия Солунского в Восточном запись закреплена
Восставшая из мертвых
Когда Клавдия услышала диагноз «рак», первая ее мысль была об Андрюше. Что будет, если она умрет? Кто позаботится о сыне? Ведь совсем еще мальчонка! Родственников у Клавдии было много, даже очень много, вот только лишний рот в семье никому не был нужен.
До дома Клавдия еле дошла – ноги не слушались. Села за стол, обреченно сложила руки на коленях. Доктор сказал, «множественные метастазы»… Значит, нужно готовиться к худшему.
Показать полностью.
Как же случилось, что она так запустила болезнь? Почему вовремя не обратилась к врачам?
Первые боли в области поджелудочной железы Клавдия почувствовала еще в 1941 году. Но тогда, в начале войны, до того ли было? Муж был на фронте, в одиночку поднимала дочь. Трудилась от зари до зари, во всем себе отказывала, но так и не уберегла малютку: умерла Сашенька, а вместе с ней словно умерла сама Клавдия.
Затем, после войны, был развод, повторное замужество. Клавдия мечтала о детях, но забеременеть не могла. Наконец, спустя много лет, родился долгожданный Андрюша. Но это была радость сквозь слезы: муж пил, грубил, распускал руки… И вновь Клавдия оказалась одна с девятимесячным сыном на руках.
Первый шок во время операции Клавдия испытала, осознав, что стоит рядом с хирургом. «Почему я здесь? – удивилась Клавдия. – Разве я не должна лежать на операционном столе?»
В этот момент хирург сделал полшага назад, и Клавдия увидела себя, лежавшую под наркозом. С ужасом взирала она на свой разложившийся желудок, из которого выкачали не меньше полутора литров гноя, и вновь и вновь растерянно спрашивала: «Почему нас двое?»
Затем она услышала слово «всё» и, взглянув на помрачневшее лицо хирурга, поняла, что операция не имела смысла. Клавдия хотела утешить его, сказать, что у нее все в порядке и она совсем не чувствует боли, но врач не услышал ее.
Клавдия с ужасом наблюдала, как санитары закрыли ее простыней, переложили на каталку и повезли в морг. Она кричала, пыталась остановить их и не могла.
В больничном коридоре Клавдия увидела плачущего Андрюшу. Она бросилась к сыну, прижала его к груди, но Андрюша не реагировал, продолжая безутешно плакать…
Затем Клавдия, словно с высоты птичьего полета, увидела свой дом и родственников, споривших из-за наследства. Она поднималась все выше и выше и, наконец, обнаружила себя лежащей у необыкновенно красивых ворот, напоминавших царские врата в храме. Из ворот вышла Женщина в монашеском одеянии в сопровождении ребенка, который плакал и настойчиво просил Ее о чем-то, гладя по руке.
Женщина остановилась в нескольких шагах от Клавдии и, подняв очи ввысь, спросила:
– Господи, куда ее?
Все еще не понимая, где она и что с ней, Клавдия впервые задалась вопросом: «Неужели я умерла?»
И в этот миг она услышала Голос, в котором было столько любви и нежности, что сердце Клавдии болезненно сжалось:
– Она умерла раньше срока – отошли ее обратно.
Услышав, что есть надежда на возвращение, Клавдия ободрилась и, набравшись смелости, проговорила:
– Говорят, у вас здесь есть рай…
Ответом ей была тишина.
Клавдия помолчала и вновь робко произнесла:
– У меня остался маленький ребенок…
– Я знаю, – ответил Голос. – Тебе жаль его?
– Очень! – горячо отозвалась Клавдия.
– А Мне вас втройне жаль. Вы Моею благодатью живете, Моею благодатью дышите и Меня же распинаете.
Клавдия опустила голову. Она уже догадалась, с Кем говорит, и впервые за многие годы ощутила острое чувство стыда за свое вероотступничество.
– Она хотела видеть рай, – сказал Голос. И Женщина, с укором взглянув на Клавдию, проговорила:
– Ваш рай на земле, а здесь для таких, как ты, вот какой рай.
В то же мгновение Клавдия увидела сотни людей, обугленных, почерневших, словно их только что вытащили из огня. Смрад, исходивший от них, был поистине ужасен. И, созерцая их страдания, Клавдия поняла, что лишь молитвенное заступничество отца спасло ее от этой участи.
– Господи, я исправлюсь! – взмолилась Клавдия. – Я буду поститься и ходить в храм! Я весь молитвослов наизусть выучу!
– Сильна не выученная молитва, а та, что идет от чистого сердца, – ответил Голос. – Просто скажи: «Помоги мне, Господи!», и Я помогу тебе. Я вас вижу. Я вас слышу.
…Клавдия пришла в себя в морге, где пролежала трое суток. Повторная операция показала, что ее желудок абсолютно здоров.
Выписавшись из больницы, Клавдия первым делом сдала партбилет. И все последующие 14 лет посвятила благовестию. Она рассказывала людям о том, что пережила, и многие благодаря ей обрели веру и приняли таинство крещения. Тогда, в 60-е годы, это был настоящий подвиг. Клавдию высмеивали, обвиняли в религиозной пропаганде, судили, но ничто не могло заставить ее замолчать.
Дом Клавдии был открыт для всех без исключения. И люди шли к ней, днем и ночью, в любое время суток. Казалось, во всем Барнауле не осталось человека, который бы не слышал о ее чудесном воскрешении. И Клавдия в сотый, в тысячный раз рассказывала о своей встрече со Спасителем и Его Пречистой Матерью. Она вся словно светилась изнутри! И радовалась Клавдия не столько своему физическому исцелению, сколько духовному возрождению и возвращению к Небесному Отцу.
А Андрюша стал священником. Среди документов матери он хранит свидетельство о рождении и два свидетельства о смерти. И не устает повторять своим духовным чадам: «Сильна не выученная молитва, а та, что идет от чистого сердца. Просто скажите: « Помоги мне, Господи!», и Он поможет. Он нас видит. Он нас слышит».