ум у сердца всегда в дураках у сердца
МУДРОСТЬ НАРОДОВ. Ум всегда в дураках у сердца.
Ларошфуко является автором большого количества афоризмов. Все его афоризмы входят в специальные сборники под названием «Максимы». Основной афоризм Ларошфуко: «Наши добродетели — это чаще всего искусно переряженные пороки». В своих афоризмах автор часто указывает на пороки Людей своего круга. Ещё одним важным трудом Франсуа де Ларошфуко являются его «Мемуары». Кстати историю о подвесках королевы из романа «Три мушкетера», Александр Дюма взял из «Мемуаров» Ларошфуко.
Представляю вашему вниманию лучшие афоризмы Франсуа де Ларошфуко. В связи с тем что афоризмов очень много я разделил их на несколько частей. Советую всем прочитать его афоризмы. И, если они вам понравятся, то смело заносите себе на заметку!
Истинная любовь похожа на привидение: все о ней говорят, но мало кто ее видел.
Не доверять друзьям позорнее, чем быть ими обманутым.
Тому, кто не доверяет себе, разумнее всего молчать.
Поистине необычайными достоинствами обладает тот, кто сумел заслужить похвалу своих завистников.
Громкое имя не возвеличивает, а лишь унижает того, кто не умеет носить его с честью.
Ум всегда в дураках у сердца.
Умен не тот, кого случай делает умным, а тот, кто понимает, что такое ум, умеет его распознать и любуется им.
Предательства совершаются чаще всего не по обдуманному намерению, а по слабости характера.
Мы ничего не раздаем с такой щедростью, как советы.
Не будь у нас недостатков, нам было бы не так приятно подмечать их у ближних.
Наши прихоти куда причудливее прихотей судьбы.
Ни один льстец не льстит так искусно, как себялюбие.
Сколько ни сделано открытий в стране себялюбия, там еще осталось вдоволь неисследованных земель.
Ни один хитрец не сравнится в хитрости с самолюбием.
Кто слишком усерден в малом, тот обычно становится неспособным к великому.
У нас не хватает силы характера, чтобы покорно следовать всем велениям рассудка.
Наше самолюбие больше страдает, когда порицают наши вкусы, чем когда осуждают наши взгляды.
Люди делают добро часто лишь для того, чтобы обрести возможность безнаказанно творить зло.
Долговечность наших страстей не более зависит от нас, чем долговечность жизни.
Страсть часто превращает умного человека в глупца, но не менее часто наделяет дураков у мои.
Уму не под силу долго разыгрывать роль сердца.
Не всякий человек, познавший глубины своего ума, познал глубины своего сердца.
Что может быть сокрушительнее для нашего самодовольства, чем ясное понимание того, что сегодня мы порицаем вещи, которые еще вчера одобряли.
Чтобы упрочить свое положение в свете, люди старательно делают вид что оно уже упрочено.
В человеческом сердце происходит непрерывная смена страстей, и угасание одной из них почти всегда означает торжество другой.
Примирение с врагами говорит лишь об усталости от борьбы, о боязни поражения и о желании занять более выгодную позицию.
Мы обещаем соразмерно нашим расчетам, а выполняем обещанное соразмерно нашим опасениям.
Как бы мы ни старались скрыть наши страсти под личиной благочестия и добродетели, они всегда проглядывают сквозь этот покров.
Дальновидный человек должен определить место для каждого из своих желаний и затем осуществлять их по порядку. Наша жадность часто нарушает этот порядок и заставляет нас преследовать одновременно такое множество целей, что в погоне за пустяками мы упускаем существенное.
Чем сильнее мы любим женщину, тем больше склонны ее ненавидеть.
Гордость свойственна всем людям; разница лишь в том, как и когда они ее проявляют.
Достойно вести себя, когда судьба благоприятствует, труднее, чем когда она враждебна.
Люди часто похваляются самыми преступными страстями, но в зависти, страсти робкой и стыдливой, никто не смеет признаться.
Ревность до некоторой степени разумна и справедлива, ибо она хочет сохранить нам наше достояние или то, что мы считаем таковым, между тем как зависть слепо негодует на то, что какое-то достояние есть и у наших ближних.
Если мы решим никогда не обманывать других, они то и дело будут обманывать нас.
Мы так привыкли притворяться перед другими, что под конец начинаем притворяться перед собой.
Мы сопротивляемся нашим страстям не потому, что мы сильны, а потому, что они слабы.
Люди не знали бы удовольствия в жизни, если бы никогда себе не льстили.
Чтобы оправдаться в собственных глазах, мы нередко убеждаем себя, что не в силах достичь цели; на самом же деле мы не бессильны, а безвольны.
Ревность питается сомнениями; она умирает или переходит в неистовство, как только сомнения превращаются в уверенность.
Гордость всегда возмещает свои убытки и ничего не теряет, даже когда, отказывается от тщеславия.
Если бы нас не одолевала гордость, мы не жаловались бы на гордость других.
Не доброта, а гордость обычно побуждает нас читать наставления людям, совершившим проступки; мы укоряем их не столько для того, чтобы исправить,
сколько для того, чтобы убедить в нашей собственной непогрешимости.
Одних своекорыстие ослепляет, другим открывает глаза.
Хотя судьбы людей очень несхожи, но некоторое равновесие в распределении благ и несчастий как бы уравнивает их между собой.
Не бывает обстоятельств столь несчастных, чтобы умный человек не мог извлечь из них какую-нибудь выгоду, но не бывает и столь счастливых, чтобы
безрассудный не мог обратить их против себя.
На каждого человека, как и на каждый поступок, следует смотреть с определенного расстояния. Иных можно понять, рассматривая их вблизи, другие
же становятся понятными только издали.
Чтобы постичь окружающий нас мир, нужно знать его во всех подробностях, а так как этих подробностей почти бесчисленное множество, то и знания наши всегда поверхностны и несовершенны.
Человеку нередко кажется, что он владеет собой, тогда как на самом деле что-то владеет им; пока разумом он стремится к одной цели, сердце незаметно увлекает его к другой.
В привязанности или равнодушии философов к жизни сказывались особенности их себялюбия, которые так же нельзя оспаривать, как особенности вкуса, как склонность к какому-нибудь блюду или цвету.
Нам дарует радость не то, что нас окружает, а наше отношение к окружающему, и мы бываем счастливы, обладая тем, что любим, а не тем, что другие считают достойным любви.
Человек никогда не бывает так счастлив или так несчастлив, как это кажется ему самому.
Люди, верящие в свои достоинства, считают долгом быть несчастными, дабы убедить таким образом и других и себя в том, что судьба еще не воздала им по
заслугам.
Мы способны любить только то, без чего не можем обойтись; таким образом, жертвуя собственными интересами ради друзей, мы просто следуем своим вкусам и склонностям. Однако именно эти жертвы делают дружбу подлинной и совершенной.
Счастье и несчастье человека в такой, же степени зависят от его нрава, как от судьбы.
За отвращением ко лжи нередко кроется затаенное желание придать вес нашим утверждениям и внушить благоговейное доверие к нашим словам.
Не так благотворна истина, как зловредна ее видимость.
Каких только похвал не возносят благоразумию! Однако оно не способно уберечь нас даже от ничтожнейших превратностей судьбы.
Люди не только забывают благодеяния и обиды, но даже склонны ненавидеть своих благодетелей и прощать обидчиков. Необходимость отблагодарить за добро и отомстить за зло кажется им рабством, которому они не желают покоряться.
Страстям присущи такая несправедливость и такое своекорыстие, что доверять им опасно и следует их остерегаться даже тогда, когда они кажутся
вполне разумными.
Чиста и свободна от влияния других страстей только та любовь, которая таится в глубине нашего сердца и неведома нам самим.
Нет таких людей, которые, перестав любить, не начали бы стыдиться прошедшей любви.
Если судить о любви по обычным ее проявлениям, она больше похожа на вражду, чем на дружбу.
Любовь, подобно огню, не знает покоя: она перестает жить, как только перестает надеяться или бояться.
Любовь прикрывает своим именем самые разнообразные человеческие отношения, будто бы связанные с нею, хотя на самом деле она участвует в них не более, чем дож в событиях, происходящих в Венеции.
Мы потому так непостоянны в дружбе, что трудно познать свойства души человека и легко познать свойства его ума.
Своим недоверием мы оправдываем чужой обман.
Люди не могли бы жить в обществе, если бы не водили друг друга за нос.
Все жалуются на свою память, но никто не жалуется на свой разум.
В повседневной жизни наши недостатки кажутся порою более привлекательными, чем наши достоинства.
Самое большое честолюбие прячется и становится незаметным, как только его притязания наталкиваются на непреодолимые преграды.
Вывести из заблуждения человека, убежденного в собственных достоинствах, значит оказать ему такую же дурную услугу, какую некогда оказали тому афинскому безумцу, который считал себя владельцем всех
кораблей, прибывающих в гавань.
Старики потому так любят давать хорошие советы, что уже не способны подавать дурные примеры.
Громкое имя не возвеличивает, а лишь унижает того, кто не умеет носить его с честью.
Все расхваливают свою доброту, но никто не решается похвалить свой ум.
Учтивость ума заключается в способности думать достойно и утонченно.
Изысканность ума сказывается в умении тонко льстить.
Порою в нашем уме рождаются мысли в форме уже такой отточенной, какую он никогда не смог бы придать им, сколько бы ни ухищрялся.
Люди кокетничают, когда делают вид, будто им чуждо всякое кокетство.
Юность меняет свои вкусы из-за пылкости чувств, а старость сохраняет их неизменными по привычке.
К старости недостатки ума становятся все заметнее, как и недостатки внешности.
Люди безутешны, когда их обманывают враги или предают друзья, но они нередко испытывают удовольствие, когда обманывают или предают себя сами.
Так же легко обмануть себя и не заметить этого, как трудно обмануть другого и не быть изобличенным.
Притворяясь, будто мы попали в расставленную нам ловушку, мы проявляем поистине утонченную хитрость, потому что обмануть человека легче всего тогда, когда он хочет обмануть нас.
Истинно ловкие люди всю жизнь делают вид, что гнушаются хитростью, а на самом деле они просто приберегают ее для исключительных случаев, обещающих исключительную выгоду.
Злоупотребление хитростью говорит об ограниченности ума; люди, пытающиеся прикрыть таким способом свою наготу в одном месте, неизбежно разоблачают себя в другом.
Какими бы преимуществами природа ни наделила человека, создать из него героя она может, лишь призвав на помощь судьбу.
Ненависть к людям, попавшим в милость, вызвана жаждой этой самой милости. Досада на ее отсутствие смягчается и умиротворяется презрением ко всем, кто ею пользуется; мы отказываем им в уважении, ибо не можем отнять того, что привлекает к ним уважение всех окружающих.
Как бы ни кичились люди величием своих деяний, последние часто бывают следствием не великих замыслов, а простой случайности.
Наши поступки словно бы рождаются под счастливой или несчастной звездой; ей они и обязаны большей частью похвал или порицаний, выпадающих на их долю.
Ум и сердце принято противопоставлять
Жан де Лабрюер дает, правда, намек на то, что имел в виду его соотечественник: «Не столько ум, сколько сердце, помогает человеку сближаться с людьми и быть им приятным». Хорошо, становится понятным, что людям сердечным проще завоевать расположение других, но ведь Ларошфуко сказал «всегда». Как будто он допускал возможность, что могут быть люди без сердца. Хотя да, таких ведь так и называют «бессердечными», все правильно.
Обратим внимание, что приведенные высказывания по существу негативного свойства, поскольку в них констатируется, что сердце не есть ум. Блестящим исключением из этой закономерности может считаться мысль Вовенарга: «Самые высокие мысли подсказывает нам сердце». Но и тут явно сквозит: сердце «лучше» ума.
Продвинуться к позитивному содержанию того и другого и вообще в понимании обозначенной темы помогает мысль Л.Н.Толстого, который ввел понятия «ум ума» и «ум сердца». Вот как определено различие между ними:
Итак, сердцем (т.е. душой, совестью) может считаться та часть ума, которая «заведует» оценкой поступков, событий, действий, высказываний и мыслей с точки зрения морали и нравственности, в соотнесенности с добром и злом. В таком случае также понятно, что ум может стать руководящим в формировании морали. Именно так считал Фридрих Шиллер:
«Просвещенный разум облагораживает нравственные чувства; голова должна воспитывать сердце».
Разобраться, что к чему и кто прав, помогает Эрих Фромм, создавший теорию формирования этических ценностей, основанную на традициях гуманистической мысли (изложена в его книге «Человек для себя»). Отвергая этический релятивизм, Фромм исходил из возможности найти объективно правильные нормы этики. Его тщательному анализу подверглись две возможные этические системы: авторитарная этика (АЭ) и гуманистическая этика (ГЭ).
С хорошей теорией всякому автору приятно установить соответствие. Попытаюсь это сделать и я.
Дефицит панорамного мышления (ДПМ), как общечеловеческий недостаток, обусловленный земной эволюцией, имеет разнообразные проявления, в частности, и в том, что многие люди (увы, большинство) не справляются (что поделаешь: ДПМ!) с выработкой стратегии жизни, согласующейся с человеческой природой и включающей развитие панорамного мышления, т.е., по Фромму, не становятся зрелыми, плодотворными личностями, поскольку проще руководствоваться в жизни не гуманитарной, а авторитарной этикой.
Предлагаю свою версию того, что может произойти, придерживаясь терминологии, принятой в статье.
Можно считать, что Институционально-стратегическая несостоятельность интеллигенции в цивилизационном процессе (см. здесь «Об интеллигенции, себя не осознавшей»), т.е. ее неготовность взять на себя ответственность за выработку и реализацию стратегии существования и развития человечества, минимизирующей угрозы уничтожения и самоуничтожения, является проявлением дефицита панорамного мышления на цивилизационном уровне. При этом имеется в виду дефицита того мышления, который связан с «сердечной» частью ума, т.е. с совестью.
Логика этого умозаключения такова. Справиться с нарастающей массой неразрешенных проблем (терроризм, войны, ухудшение экологической ситуации, истощение невосполняемых энерго- и материальных ресурсов, угрозы природных и техногенных катастроф, ухудшение человеческого генофонда) и с управлением всем человечеством (с выработкой управленческих решений) сможет лишь управляющая система, сравнимая по степени сложности со всей цивилизацией.
Так что, увы, ЛаРошфуко в перспективе, по-видимому, окажется прав: маловероятно, что коллективный человеческий ум ума сможет не оказаться в дураках у слабо представленного в человеческом роде ума сердца.
Дополнение 22 января 2010 г.
Еще раз вернуться к грибоедовской теме дает повод великолепная публикация Дмитрия Быкова в «Известиях» 14.1.2010 под названием «Горе ума». Поверх статьи вынесена мысль автора, которую в редакции посчитали главной: «Грибоедова интересует ум философский, чаадаевский, чацкий, адский, самоцельный, занятый вечными вопросами. Такому мудрецу не понять, что у него под носом делается».
а дальше идет вышеприведенная фраза про то, какой ум интересует Грибоедова.
Что ж, поведение Чацкого получило дополнительное оправдание: он не мечет бисера перед свиньями, а ищет взаимопонимания, взаимности в любви и просто общения. С этим можно вполне согласиться, а потому не надо было В.Белинскому, спасая реноме А.С.Грибоедова, утверждать, что образ Чацкого задуман им вовсе не для выражение его мыслей и чувств. Потому что сам поэт, подобно его герою, оказался в чужой стране, а его молодая горячность и темперамент (ведь автор лишь лет на 10 старше своего героя) слишком были в противоречии с установлениями дипломатической службы. Так что автору, вынужденно ставшему дипломатом, было очень несложно, берясь за поэму, вообразить себя Чацким, вырвавшимся из чужой страны и попавшим к «своим», да еще и встретившимся с подругой детства, и испытывавшим от всего этого избыток разнообразных чувств, в т.ч. и негативных, заставивших его в конце концов воскликнуть: «Карету мне, карету!» и покинуть тех, с кем взаимопонимания и контакта не получилось – что и дало автору основания дать такое парадоксальное название своей поэме.
Так что Д.Быков лучше, чем В.Белинский, уловил замысел автора поэмы «Горе от ума».
А теперь обратимся к названию этой публикации: «Ум и сердце принято противопоставлять». Человек в течение жизни преодолевает эволюционно обусловленную отягощенность своей ментальности, приобретая жизненный опыт, в т.ч. и опыт мышления. Двадцатилетнего возраста юноша, каким был Чацкий, еще далек от тонкостей психологических взаимоотношений, адекватной оценки тех, с кем он общается. Ум ума у него был занят другими темами, больше для него значившими, и ум сердца еще не успел развиться. И это, пусть простится мне такая вольность, относится и к гениальному А.С.Грибоедову, не дожившему до пожилого возраста. Ведь доживи он, не должен бы он вроде давать такое пессимистическое название, произведенное все-таки по довольно частному поводу. Ведь столь популярное, со школьных лет известное всем произведение, иногда только по заглавию известное, не могло не сыграть свою роль в установлении того невысокого социального статуса интеллекта, характерного для России и русскоязычного ее окружения. На подкорковом уровне, как известно, многое невольно воспринимается как установка для действий и образа мыслей. Тем более, что афористически выверенные фразы «Горя от ума» невольно настраивают так же, т.е. как афоризм, в парадоксальной форме отражающий реальную жизнь.
Ум у сердца всегда в дураках
Наверняка, не обошлось без сглазу,
внутри меня смятенье и раздор:
влюблённая душа и трезвый разум
ведут между собой извечный спор.
В порыве страсти сердце горячится,
ему любовным факелом гореть
не привыкать, а ум: «Пора лечиться,
в таком жару недолго помереть
или обжечься! Будет очень больно,
ведь я уже не раз предупреждал,
что не пристало вольно иль невольно
нам возводить любовь на пьедестал.»
«Пускай я буду изгнана из рая,
но всем известно, нечего мудрить:
возможно в этой жизни лишь сгорая,
тепло и свет любимому дарить!»-
ответила душа, а разум снова
без устали поёт в свою дуду:
«Чуть раны зализав, уже готова
опять идти у чувств на поводу?»
«Зачем в любви всегда искать подвоха?»-
кричит душа, а разум тут, как тут;
смеётся он: «Открой глаза, дурёха!
Закрыта дверь, и здесь тебя не ждут!»
А может статься, от ума и горе?
Ищу ответ у чувств на стороне.
Они друг с другом постоянно в споре,
а я в сомненьях: что же делать мне?…..
Мир души
Количество отзывов: 0
Количество просмотров: 15
Свидетельство о публикации: next-2021-78961
Опубликовано: 08.04.2021 в 11:01
Можно публиковать только своё авторское творчество, то есть то, что вы создали сами. На нашем сайте нельзя публиковать чужие (современные) произведения: музыку (треки, миксы, ремиксы), литературу (поэзию, прозу), видео и фото контент и др. Любой плагиат может быть удален без опповещения автора, разместившего его. Если ваше произведение является составным и использует заимствования, то они должны быть согласованы с правообладателями.
SlovoNeVorobei.Ru
пословицы, поговорки, приметы, скороговорки.
Афоризмы об уме
Ум всегда занят исследованием чего-либо. Марк Туллий Цицерон
Не понимаю, как это бедность может быть сестрой высокого ума. Петроний Арбитр
Умные люди — лучшая энциклопедия. Иоганн Вольфганг Гёте
Большой ум, как и большая гора, первыми ловят и отражают утреннее солнце. Томас Бабингтон Маколей
Интеллектуально независимы только гении и дураки. Станислав Ежи Лец
Ум есть драгоценный камень, который более красиво играет в оправе скромности. Максим Горький
Избыток пищи мешает тонкости ума. Луций Анней Сенека
Кто при известных обстоятельствах не лишается ума, тот не имел чего лишиться. Готхольд Эфраим Лессинг
Первый признак высокого ума есть снисходительность. Филип Дормер Стенхоп Честерфилд
Всем умным людям следует находиться во взаимном общении. Тит Макций Плавт
Пустые ответы убивают справедливые вопросы и отводят ум от дела. Александр Иванович Герцен
Вся разница между умным и глупым в одном: первый всегда подумает и редко скажет, второй всегда скажет и никогда не подумает. У первого язык всегда в сфере мысли; у второго мысль вне сферы языка. У первого язык секретарь мысли, у второго ее сплетник и доносчик. Василий Осипович Ключевский
Вывеска дурака — гордость; людей посредственного ума — подлость; а человека истинных достоинств — возвышенность чувств, прикрытая скромностью. Александр Васильевич Суворов
Ум невозможно унизить — так ему мстят тем, что гонят его. Пьер Огюстен Карон де Бомарше
Мы считаем здравомыслящими лишь тех людей, которые во всем с нами согласны. Франсуа VI де Ларошфуко
Человек, ума лишенный, Своеволен и угрюм. Шота Руставели
Мало иметь хороший ум, главное — хорошо его применять. Рене Декарт
Ум всегда в дураках у сердца. Франсуа VI де Ларошфуко
Ты хочешь нравиться людям? Цени их ум. Клод Адриан Гельвеций
Франсуа де Ларошфуко
Бесхарактерность еще дальше от добродетели, чем порок.
Благоразумие и любовь не созданы друг для друга: по мере того, как растет любовь, уменьшается благоразумие.
Боится презрения лишь тот, кто его заслуживает.
Больше всего оживляет беседы не ум, а взаимное доверие.
Большинство женщин сдается не потому, что сильна их страсть, а потому, что велика их слабость. Вот почему обычно имеют такой успех предприимчивые мужчины, хотя они отнюдь не самые привлекательные.
Большинство честных женщин – это закрытые клады, которые целы только потому, что их никто еще не искал.
Будучи обмануты друзьями, мы можем равнодушно принимать проявления их дружбы, но должны сочувствовать им в их несчастьях.
Бывает такая любовь, которая в высшем своем проявлении не оставляет места для ревности.
Бывают в жизни положения, выпутаться их которых можно только с помощью изрядной доли безрассудства.
В великих делах нужно стараться не столько создавать события, сколько пользоваться теми, которые представляются.
В волокитстве есть все, что угодно, кроме любви.
В дружбе, как и в любви, чаще доставляет счастье то, чего мы не знаем, нежели то, что нам известно.
Вежливость – это желание всегда встречать вежливое обращение и слыть обходительным человеком.
Великодушие всем пренебрегает, чтобы всем завладеть.
Великодушие – это благородное усилие гордости, с помощью которого человек овладевает собой, тем самым овладевая и окружающим.
Величавость – это непостижимая уловка тела, изобретенная для того, чтобы скрыть недостатки ума.
Величайший подвиг дружбы не в том, чтобы показать другу наши недостатки, а в том, чтобы открыть ему глаза на его собственные.
Величайшее чудо любви в том, что она излечивает от кокетства.
Величайший из всех льстецов – самолюбие.
Величайший подвиг дружбы не в том, чтобы показать другу наши недостатки, а в том, чтобы открыть ему глаза на его собственные.
Вернейший признак высоких добродетелей от самого рождения не знать зависти.
Вернейший способ быть обманутым – это считать себя хитрее других.
Верность, которую удается сохранить только ценой больших усилий, ничуть не лучше измены.
В звуке голоса, в глазах и во всём облике говорящего заключено не меньше красноречия, чем в выборе слов. Вкусы меняются столь же часто, сколь редко меняются склонности.
В любви обман почти всегда заходит дальше недоверия.
Влюбленная женщина скорее простит большую нескромность, нежели маленькую неверность.
В любовных приключениях есть все, что угодно, кроме любви.
В людях не так смешны те качества, которыми они обладают, как те, на которые они претендуют.
Воздавать должное своим достоинствам наедине с собою столь же разумно, сколь смехотворно превозносить их в присутствии других.
Воздержанность в еде рождена или заботой о здоровье, или неспособностью много съесть.
В основе так называемой щедрости обычно лежит тщеславие, которое нам дороже всего, что мы дарим.
В повседневной жизни наши недостатки кажутся порою более привлекательными, чем наши достоинства.
В ревности больше себялюбия, чем любви.
Все жалуются на свою память, но никто не жалуется на свой разум.
Всем достаточно известно, что не подобает человеку говорить о своей жене, но недостаточно известно, что еще меньше ему подобает говорить о себе.
Все любят разгадывать других, но никто не любит быть разгаданным.
В серьезных делах следует заботиться не столько о том, чтобы создавать благоприятные возможности, сколько о том, чтобы их не упускать.
Все страсти вообще заставляют нас делать ошибки, но самые смешные из них заставляет нас делать любовь.
Все хотят снискать славу, но никто не хочет лишиться жизни; поэтому храбрецы проявляют не меньше находчивости и ума, чтобы избежать смерти, чем крючкотворцы – чтобы приумножить состояние.
Всецело предаться одному пороку нам обычно мешает лишь то, что у нас их несколько.
Всякий хвалит свое сердце, но никто не решится дать хороший отзыв о своем уме.
В то время как люди умные умеют выразить многое в немногих словах, люди ограниченные, напротив, обладают способностью много говорить – и ничего не сказать.
В характере человека больше изъянов, чем в его уме.
Высшая доблесть состоит в том, чтобы совершать в одиночестве то, на что люди отваживаются лишь в присутствии многих свидетелей.
Высшая ловкость состоит в том, чтобы всему знать истинную цену.
Где надежда, там и боязнь: боязнь всегда полна надежды, надежда всегда полна боязни.
Гений лет не имеет – он преодолевает все, что останавливает обыкновенные умы.
Глупец не может быть добрым: для этого у него слишком мало мозгов.
Говорить всего труднее как раз тогда, когда стыдно молчать.
Гораздо легче узнать человека вообще, чем какого-либо человека в частности.
Гордость не хочет быть в долгу, а самолюбие не желает расплачиваться.
Гордость свойственна всем людям: разница лишь в том, где и когда они ее проявляют.
Гордость часто разжигает в нас зависть, и та же самая гордость нередко помогает нам с ней справиться.
Горячность, которая с годами все возрастает, уже граничит с безрассудством.
Громкое имя не возвеличивает, а лишь унижает того, кто не умеет носить его с честью.
Для того, чтобы воспользоваться хорошим советом со стороны, подчас требуется не меньше ума, чем для того, чтобы подать хороший совет самому себе.
Долговечность наших страстей не более зависит от нас, чем долговечность жизни.
Достойно вести себя, когда судьба благоприятствует, труднее, чем когда она враждебна.
Если бы мы не льстили себе сами, нас не портила бы чужая лесть.
Если бы нас не одолевала гордость, мы не жаловались бы на гордость других.
Если кто-нибудь сделает нам добро, мы обязаны терпеливо сносить и причиняемое этим человеком зло.
Если судить о любви по обычным ее проявлениям, она больше похожа на вражду, чем на дружбу.
Если хотите нравиться другим, надо говорить о том, что они любят и что их трогает, избегать споров о вещах, им безразличных, редко задавать вопросы и никогда не давать повода думать, что вы умнее.
Есть люди, которым на роду написано быть глупцами: они делают глупости не только по собственному желанию, но и по воле судьбы.
Есть люди столь ветреные и легковесные, что у них не может быть ни крупных недостатков, ни подлинных достоинств.
Есть люди, столь поглощенные, собой, что, влюбившись, они ухитряются больше думать о собственной любви, чем о предмете своей страсти.
Желание вызвать жалость или восхищение – вот что нередко составляет основу нашей откровенности.
Женщина долго хранит верность первому своему любовнику, если только она не берет второго.
Женщине легче преодолеть свою страсть, нежели свое кокетство.
Женщины не сознают всей беспредельности своего кокетства.
Зависть всегда продолжается долее, нежели счастье тех, которым завидуют.
Зло, как и добро, имеет своих героев.
Злоупотребление хитростью говорит об ограниченности ума; люди, пытающиеся прикрыть таким способом свою наготу в одном месте, неизбежно разоблачают себя в другом.
Изысканность ума сказывается в умении тонко льстить.
Изящество для тела – это то же, что здравый смысл для ума.
Иногда людям кажется, что они ненавидят лесть, в то время как им ненавистна лишь та или иная ее форма.
Иной раз нам не так мучительно покориться принуждению окружающих, как самим к чему-то себя принудить.
Иные достоинства подобны зрению или слуху: люди, лишенные этих достоинств, не способны увидеть и оценить их в окружающих.
Иные люди отталкивают, невзирая на все их достоинства, а другие привлекают при всех их недостатках.
Иные люди похожи на банковые билеты, которые принимаются по курсу, а не по нарицательной их цене.
Иные недостатки, если ими умело пользоваться, сверкают ярче любых достоинств.
Иные упреки звучат как похвала, зато иные похвалы хуже злословия.
Искренность – это чистосердечие. Мало кто обладает этим качеством.
Истинная любовь похожа на привидение: все о ней говорят, но мало кто ее видел.
Истинно благородные люди никогда ничем не кичатся.
Истинное красноречие – это умение сказать все, что нужно, и не больше, чем нужно.
Истинно ловкие люди всю жизнь делают вид, что гнушаются хитростью, а на самом деле они просто приберегают ее для исключительных случаев, обещающих исключительную выгоду.
Истинно мягкими могут быть только люди с твердым характером; у остальных же кажущаяся мягкость – это чаще всего просто слабость, которая легко превращается в озлобленность.
Истинность – вот первооснова и суть красоты и совершенства; прекрасно и совершенно лишь то, что, обладая всем, чем должно обладать, поистине таково, каким должно быть.
Истинный друг есть величайшее из благ и вместе с тем то благо, о приобретении которого думают меньше всего.
Как бы ни была редка истинная любовь, истинная дружба встречается еще реже.
Как бы ни был проницателен человек, ему не постигнуть всего зла, которое он творит.
Как бы ни кичились люди величием своих деяний, последние часто бывают следствием не великих замыслов, а простой случайности.
Как естественна и вместе с тем как обманчива вера человека в то, что он любим!
Какие бы похвалы нам ни расточали, мы не находим в них ничего для себя нового.
Как мало на свете стариков, владеющих искусством быть стариками!
Как раз те люди, которые во что бы то ни стало хотят всегда быть правыми, чаще всего бывают неправы.
Как только дурак похвалит нас, он уже не кажется нам так глуп.
Как часто люди пользуются своим умом для совершения глупостей.
Когда женщина влюбляется впервые, она любит своего любовника; в дальнейшем она любит уже только любовь.
Когда люди уже не любят друг друга, им трудно найти повод для того, чтобы разойтись.
Когда нам удается надуть других, они редко кажутся нам такими дураками, какими кажемся мы самим себе, когда другим удается надуть нас.
Когда пороки покидают нас, мы стараемся уверить себя, что это мы покинули их.
Когда человек любит, он часто сомневается в том, во что больше всего верит.
Короли поступают с людьми, как с монетами: они придают им цену по своему произволу, и их приходится расценивать по курсу, а не по действительной цене.
Крушение всех надежд человека приятно и его друзьям и недругам.
К старости люди становятся безрассуднее – и мудрее.
К старости недостатки ума становятся все заметнее, как и недостатки внешности.
Кто никогда не совершал безрассудств, тот не так мудр, как ему кажется.
Кто очень сильно любит, тот долго не замечает, что он-то уже не любим.
Кто слишком усерден в малом, тот обычно становится неспособен к великому.
Куда несчастнее тот, кому никто не нравится, чем тот, кто не нравится никому.
Куда полезнее изучать не книги, а людей.
Легкое поведение – это наименьший недостаток женщин легкого поведения.
Легче пренебречь выгодой, чем отказаться от прихоти.
Лесть – это фальшивая монета, которая имеет хождение только из-за нашего тщеславия.
Лицемерие есть та дань, которую порок принужден платить добродетели.
Лишены прозорливости не те люди, которые не достигают цели, а те, которые проходят мимо нее.
Любая страсть толкает на ошибки, но на самые глупые толкает любовь.
Любовники только потому никогда не скучают друг с другом, что они все время говорят о себе. Любовь одна, но подделок под нее – тысячи.
Любовь, подобно огню, не знает покоя: она перестает жить, как только перестает надеяться или бояться.
Любовь правильнее всего сравнить с горячкой: тяжесть и длительность той и другой нимало не зависят от нашей воли.
Любой наш недостаток более простителен, чем уловки, на которые мы идем, чтобы его скрыть.
Люди кокетничают, когда делают вид, будто им чуждо любое кокетство.
Люди, которых мы любим, почти всегда более властны над нашей душой, нежели мы сами.
Люди мелкого ума чувствительны к мелким обидам; люди большого ума все замечают и ни на что не обижаются.
Люди мнимо благородные скрывают свои недостатки и от других и от себя, а люди истинно благородные прекрасно их осознают и открыто о них заявляют.
Люди недалекие обычно осуждают все, что выходит за пределы их понимания.
Люди независтливые встречаются еще реже, чем бескорыстные.
Люди не могут утешаться, когда их обманут враги или изменят им друзья; но когда они обманывают сами себя, они бывают порой довольны.
Люди не только забывают благодеяния и обиды, но даже склонны ненавидеть своих благодетелей и прощать обидчиков. Необходимость отблагодарить за добро и отомстить за зло кажется им рабством, которому они не желают покоряться.
Люди никогда не бывают ни безмерно хороши, ни безмерно плохи.
Люди обычно называют дружбой совместное времяпрепровождение, взаимную помощь в делах, обмен услугами, одним словом, такие отношения, где себялюбие надеется что-нибудь выгадать.
Люди охотно молчат, если тщеславие не побуждает их говорить.
Люди редко бывают достаточно разумны, чтобы предпочесть полезное порицание опасной похвале.
Люди скорее согласятся себя чернить, нежели молчать о себе.
Люди слабохарактерные не способны быть искренними.
Люди упрямо не соглашаются с самыми здравыми суждениями не по недостатку проницательности, а из-за избытка гордости: они видят, что первые ряды в правом деле разобраны, а последние им не хочется занимать.
Люди часто похваляются самыми преступными страстями, но в зависти, страсти робкой и стыдливой, никто не смеет признаться.
Люди, чересчур предавшиеся маленьким делам, обыкновенно становятся неспособными совершать большие.
Люди, чуждые зависти, встречаются еще реже, чем бескорыстные.
Людские ссоры не длились бы так долго, если бы вся вина была на одной стороне.
Мало найдется людей настолько мудрых, чтобы предпочесть полезное порицание вредной похвале.
Мало на свете женщин, достоинства которых пережили бы их красоту.
Мало обладать выдающимися качествами, надо еще уметь ими пользоваться.
Мелкие умы слишком оскорбляются мелочами, великие умы также замечают все эти мелочи, но никогда ими не оскорбляются.
Миром правят судьба и прихоть.
Многие презирают жизненные блага, но почти никто не способен ими поделиться.
Может ли человек с уверенностью сказать, чего он захочет в будущем, если он не способен понять, чего ему хочется сейчас.
Можно быть хитрее другого, но нельзя быть хитрее всех.
Можно дать другому разумный совет, но нельзя научить его разумному поведению.
Можно найти женщин, которые никогда не имели любовников; но трудно найти таких, которые имели бы только одного.
Можно обладать достоинствами и не достигнуть высокого положения в обществе, но нельзя его достигнуть, не имея хоть каких-нибудь достоинств.
Можно излечить от безрассудства, но нельзя исправить кривой ум.
Мудрец счастлив, довольствуясь немногим, а глупцу всего мало; вот почему почти все люди несчастны.
Мудрость для души – то же, что здоровье для тела.
Мудрый человек понимает, что проще воспретить себе увлечение, чем потом с ним бороться.
Мы во многом остаемся новичками, независимо от возраста, и нам часто не хватает опытности, несмотря на количество прожитых лет.
Мы всегда любим тех, кто восхищается нами, но не всегда любим тех, кем восхищаемся мы.
Мы всего боимся, как и положено смертным, и всего хотим, как будто награждены бессмертием.
Мы вступаем в различные возрасты нашей жизни, точно новорожденные, не имея за плечами никакого опыта, сколько бы нам ни было лет.
Мы выиграли бы в глазах людей, если бы являлись им такими, какими мы всегда были и есть, а не прикидывались такими, какими никогда не были и не будем.
Мы легко забываем свои ошибки, когда они известны лишь нам одним.
Мы менее стараемся быть счастливыми, чем казаться такими.
Мы не можем вторично полюбить тех, кого однажды действительно разлюбили.
Мы не предаемся всецело одному пороку чаще всего потому, что у вас их несколько.
Мы нередко относимся снисходительно к тем, кто тяготит нас, но никогда не бываем снисходительны к тем, кто тяготится нами.
Мы ничего не раздаем с такой щедростью, как советы.
Мы охотно прощаем нашим друзьям недостатки, которые нас не задевают.
Мы охотно сознаемся в маленьких недостатках, желая этим сказать, что более важных у нас нет.
Мы помогаем людям, чтобы они, в свою очередь, помогли нам; таким образом, наши услуги сводятся просто к благодеяниям, которые мы загодя оказываем самим себе.
Мы потому возмущаемся людьми, которые с нами лукавят, что они считают себя умнее нас.
Мы потому так непостоянны в дружбе, что трудно познать свойства души человека и легко познать свойства ума.
Мы презираем не тех, у кого есть пороки, а тех, у кого нет никаких добродетелей.
Мы редко до конца понимаем, чего мы в действительности хотим.
Мы сопротивляемся нашим страстям не потому, что мы сильны, а потому, что они слабы.
Мы стараемся вменить себе в заслугу те недостатки, которых не желаем исправлять.
Мы считаем здравомыслящими лишь тех людей, которые во всем с нами согласны.
Мы так нетерпимы к чужому тщеславию, что оно уязвляет наше собственное.
Мы так привыкли притворяться перед другими, что под конец начинаем притворяться перед собой.
Мы хвалим других обычно лишь для того, чтобы услышать похвалу себе.
Мы часто выискиваем отравленные похвалы, косвенно открывающие в тех, кого мы хвалим, такие недостатки, на которые мы не осмеливаемся указать прямо.
Мы часто клеймим чужие недостатки, но редко, пользуясь их примером, исправляем свои.
Надежда, как она ни обманчива, все же служит и тому, чтобы довести нашу жизнь до конца по приятной стезе.
На каждого человека, как и на каждый поступок, следует смотреть с определенного расстояния.
Иных можно понять, рассматривая их вблизи, другие же становятся понятными только издали.
Нам дарует радость не то, что нас окружает, а наше отношение к окружающему, и мы бываем счастливы, обладая тем, что любим, а не тем, что другие считают достойным любви. Нам легче полюбить тех, кто нас ненавидит, нежели тех, кто любит сильнее, чем нам желательно.
Нам нравится наделять себя недостатками, противоположными тем, которые у нас есть в действительности; слабохарактерные люди, например, любят хвастаться упрямством.
Нам почти всегда скучно с теми людьми, с которыми не полагается скучать.
Нам почти всегда скучно с теми, кому скучно с нами.
Нам следовало бы удивляться только нашей способности чему-нибудь еще удивляться.
На свете мало недостижимых вещей; будь у нас больше настойчивости, мы могли бы отыскать путь почти к любой цели.
Насмешка бывает часто признаком скудности ума: она является на помощь, когда недостает хороших доводов.
На старости любви, как и на старости лет, люди еще живут для скорбей, но уже не живут для наслаждений.
Настоящая дружба не знает зависти, а настоящая любовь – кокетства.
Наше душевное спокойствие или смятение зависят не столько от важнейших событий нашей жизни, сколько от удачного или неприятного для нас сочетания житейских мелочей.
Наше раскаяние – это обычно не столько сожаление о зле, которое совершили мы, сколько боязнь зла, которое могут причинить нам в ответ.
Наше самолюбие больше страдает, когда порицают наши вкусы, чем когда осуждают наши взгляды. Наши враги в суждениях о нас гораздо ближе к истине, чем мы сами.
Наши добродетели – это чаще всего искусно переряженные пороки.
Наши прихоти куда причудливей прихотей судьбы.
Наши страсти часто являются порождением других страстей, прямо им противоположных: скупость порой ведет к расточительности, а расточительность – к скупости; люди нередко стойки по слабости характера и отважны из трусости.
Наш ум ленивее, чем тело.
Не будь у нас недостатков, нам было бы не так приятно подмечать их у ближних.
Не бывает обстоятельств столь несчастных, чтобы умный человек не мог извлечь из них какую-нибудь выгоду, но не бывает и столь счастливых, чтобы безрассудный не мог обратить их против себя.
Невелика беда – услужить неблагодарному, но большое несчастье – принять услугу от подлеца.
Неверность должна была бы убивать любовь, и не следовало бы ревновать тогда, когда к этому есть основания: ревности достоин лишь тот, кто старается ее не вызывать.
Невозмутимость, которую проявляют порой осужденные на казнь, равно как и презрение к смерти, говорит лишь о боязни взглянуть ей прямо в глаза; следовательно, можно сказать, что то и другое для их разума – все равно что повязка для их глаз.
Невозмутимость мудрецов – это всего лишь умение скрывать свои чувства в глубине сердца.
Не всякий человек, познавший глубины своего ума, познал глубины своего сердца.
Не давая нашим друзьям заглянуть в самую глубину нашего сердца, мы это делаем не столько из недоверия к ним, сколько из недоверия к самим себе.
Не доверять друзьям позорнее, чем быть ими обманутым.
Недостатки иногда более простительны, чем средства, которыми пользуются для того, чтобы их скрыть.
Не замечать охлаждения людей – значит мало ценить их дружбу.
Не может долго нравиться тот, кто умен всегда на один лад.
Не может отвечать за свою храбрость человек, который никогда не подвергался опасности.
Ненависть и лесть – подводные камни, о которые разбивается истина.
Ненависть к людям, попавшим в милость, вызвана любовью к этой самой милости.
Необычайное удовольствие, с которым мы говорим о себе, должно было бы внушить нам подозрение, что наши собеседники его отнюдь не разделяют.
Непреклонная строгость поведения противна женской натуре.
Нередко нам пришлось бы стыдиться своих самых благородных поступков, если бы окружающим были известны наши побуждения.
Не следует обижаться на людей, утаивших от нас правду: мы и сами постоянно утаиваем ее от себя.
Несравненно легче подавить первое желание, чем удовлетворить все.
Не так благотворна истина, как зловредна ее видимость.
Нет более несносных глупцов, чем те, которые не совсем лишены ума.
Нет вернее средства разжечь в другом страсть, чем самому хранить холод.
Нет качества более редкого, чем истинная доброта: большинство людей, считающих себя добрыми, только снисходительны или слабы.
Нет ничего глупее желания всегда быть умнее всех.
Нет таких людей, которые, перестав любить, не начали бы стыдиться прошедшей любви.
Ни в одной страсти себялюбие не царит так безраздельно, как в любви; люди всегда готовы принести в жертву покой любимого существа, лишь бы сохранить свой собственный.
Нигде не найти покоя тому, кто не нашел его в самом себе.
Никакое притворство не поможет долго скрывать любовь, когда она есть, или изображать – когда ее нет.
Никакому воображению не придумать такого множества противоречивых чувств, какие обычно уживаются в одном человеческом сердце.
Никто так не торопит других, как лентяи: ублажив свою лень, они хотят казаться усердными.
Ни один льстец не льстит так искусно, как себялюбие.
Ничто так не мешает естественности, как желание казаться естественным.
Нужно иметь большой ум, чтобы уметь не показывать своего умственного превосходства.
Обычно счастье приходит к счастливому, а несчастье – к несчастному.
Ограниченность нашего ума приводит к упрямству: мы неохотно верим тому, что выходит за пределы нашего кругозора.
Одинаково трудно угодить и тому, кто любит очень сильно, и тому, кто уже совсем не любит.
Одним людям идут их недостатки, а другим даже достоинства не к лицу.
Одних своекорыстие ослепляет, другим открывает глаза.
О достоинствах человека нужно судить не по его хорошим качествам, а по тому, как он ими пользуется.
Окончательно соскучившись, мы перестаем скучать.
Опаснее всего те злые люди, которые не совсем лишены доброты.
Опасно упрекать в робости тех, кого хотят от нее исцелить.
Очарование новизны в любви подобно цветению фруктовых деревьев: оно быстро тускнеет и больше никогда не возвращается.
Под старость люди становятся одновременно и глупее и умнее.
Поистине ловок тот, кто умеет скрывать свою ловкость.
Поистине необычайными достоинствами обладает тот, кто сумел заслужить похвалу своих завистников.
Показная простота – это утонченное лицемерие.
Пока люди любят, они прощают.
Пока человек в состоянии творить добро, ему не грозит опасность столкнуться с неблагодарностью.
Порой бывают глупцы и при уме; но никогда не бывают такими при рассудке.
Пороки входят в состав добродетелей, как яды в состав лекарств; благоразумие смешивает их, ослабляет их действие и потом умело пользуется ими как средством против жизненных невзгод.
Пороки души похожи на раны тела: как бы старательно их ни лечили, они все равно оставляют рубцы и в любую минуту могут открыться снова.
Порою из дурных качеств складываются великие таланты.
Порою легче стерпеть обман того, кого любишь, чем услышать от него всю правду.
Порядочная женщина – это скрытое от всех сокровище; найдя его, человек разумный не станет им хвалиться.
Порядочный человек может быть влюблен как безумный, но не как дурак.
Постоянство в любви бывает двух родов: мы постоянны или потому, что все время находим в любимом человеке новые качества, достойные любви, или же потому, что считаем постоянство долгом чести.
Постоянство не заслуживает ни похвал, ни порицаний, ибо в нем проявляется устойчивость вкусов и чувств, не зависящая от нашей воли.
Похвалы за доброту достоин лишь человек, у которого хватает твердости характера на то, чтобы иной раз быть злым; в противном случае доброта чаще всего говорит лишь о бездеятельности или о недостатке воли.
Предательства совершаются чаще всего не по обдуманному намерению, а по слабости характера.
Презрение философов к богатству было вызвано их сокровенным желанием отомстить несправедливой судьбе за то, что она не наградила их по достоинствам жизненными благами; оно было тайным средством, спасающим от унижений бедности, и окольным путем к почету, обычно доставляемому богатством.
Привычка постоянно хитрить – признак ограниченности ума, и почти всегда случается, что прибегающий к хитрости, чтобы прикрыть себя в одном месте, открывается в другом.
Признаваясь в маленьких недостатках, мы тем самым стараемся убедить окружающих в том, что у нас нет крупных.
Признак истинного достоинства человека в том, что даже завистники его вынуждены хвалить его.
Приличие – это наименее важный из всех законов общества и наиболее чтимый.
Пример заразителен, поэтому все благодетели рода человеческого и все злодеи находят подражателей.
Добрым делам мы подражаем из чувства соревнования, дурным же – из врожденной злости, которую опыт сдерживал, а пример выпустил на волю.
Примирение с врагами говорит лишь об усталости от борьбы, о боязни поражения и о желании занять более выгодную позицию.
Притворяясь, будто мы попали в расставленную нам ловушку, мы проявляем поистине утонченную хитрость, потому что обмануть человека легче всего тогда, когда он хочет обмануть нас.
Причинять людям зло большей частью не так опасно, как делать им слишком много добра.
Проявить мудрость в чужих делах куда легче, нежели в своих собственных.
Пышность погребальных обрядов не столько увековечивает достоинства мертвых, сколько ублажает тщеславие живых.
Равнодушие старости не больше способствует спасению души, чем пылкость юности.
Разлука ослабляет легкое увлечение, но усиливает большую страсть, подобно тому как ветер гасит свечу, но раздувает пожар.
Ревнивая жена порою даже приятна мужу: он хотя бы все время слышит разговоры о предмете своей любви.
Ревность всегда рождается вместе с любовью, но не всегда вместе с нею умирает.
Ревность питается сомнениями; она умирает или переходит в неистовство, как только сомнения превращаются в уверенность.
Самое причудливое безрассудство бывает обычно порождением самого утонченного разума.
Самые смелые и самые разумные люди – это те, которые под любыми благовидными предлогами стараются не думать о смерти.
Самый прекрасный подарок, сделанный людям после мудрости, – это дружба.
Своекорыстие говорит на всех языках и разыгрывает любые роли – даже роль бескорыстия.
Своекорыстие приводит в действие все добродетели и все пороки.
Своим недоверием мы оправдываем чужой обман.
Сила и слабость духа – это просто неправильные выражения: в действительности же существует лишь хорошее или плохое состояние органов тела.
Сильно мешает быть умным усердное стремление выказываться таким.
Скромность увеличивает достоинство и извиняет посредственность.
Скупость дальше от бережливости, чем даже расточительность.
Слабость характера нередко утешает нас в таких несчастьях, в каких бессилен утешить разум.
Слабость характера – это единственный недостаток, который невозможно исправить.
Слава великих людей всегда должна измеряться способами, какими она была достигнута.
Слишком лютая ненависть ставит нас ниже тех, кого мы ненавидим.
Смешное наносит чести больший ущерб, чем само бесчестие.
Смирение нередко оказывается притворной покорностью, цель которой – подчинить себе других; это – уловка гордости, принижающей себя, чтобы возвыситься…
Сострадание – это нередко способность увидеть в чужих несчастьях свои собственные, это – предчувствие бедствий, которые могут постигнуть и нас.
С судьбой следует обходиться, как со здоровьем: когда она нам благоприятствует – наслаждаться ею, а когда начинает капризничать – терпеливо выжидать, не прибегая без особой необходимости к сильнодействующим средствам.
Старики потому так любят давать хорошие советы, что уже не способны подавать дурные примеры.
Старость – это тиран, который под страхом смерти запрещает нам все наслаждения юности.
Старые безумцы еще безумнее молодых.
Страсти – это единственные ораторы, доводы которых всегда убедительны; их искусство рождено как бы самой природой и зиждется на непреложных законах. Поэтому человек бесхитростный, но увлеченный страстью, может убедить скорее, чем красноречивый, но равнодушный.
Страсть часто превращает умного человека в глупца, но не менее часто наделяет дураков умом.
Страстям присущи такая несправедливость и такое своекорыстие, что доверять им опасно и следует их остерегаться даже тогда, когда они кажутся вполне разумными.
Судьба все устраивает к выгоде тех, кому она покровительствует.
Судьба исправляет такие наши недостатки, каких не мог бы исправить даже разум.
Судьбу считают слепой главным образом те, кому она не дарует удачи.
Суждения наших врагов о нас ближе к истине, чем наши собственные.
Существует такая степень счастья и горя, которая выходит за пределы нашей способности чувствовать.
Существуют разные лекарства от любви, но нет ни одного надежного.
Счастливые люди неисправимы: судьба не наказывает их за грехи, и поэтому они считают себя безгрешными.
Счастье и несчастье мы переживаем соразмерно нашему себялюбию.
Счастье и несчастье человека в такой же степени зависят от его нрава, как и от судьбы.
Счастье любви заключается в том, чтобы любить; люди счастливее, когда сами испытывают страсть, чем когда ее внушают.
Так же легко обмануть себя и не заметить этого, как трудно обмануть другого и не быть изобличенным.
Те, кому довелось пережить большие страсти, потом всю жизнь и радуются своему исцелению, и горюют о нем.
Терзания ревности – самые мучительные из человеческих терзаний и к тому же менее всего внушающие сочувствие тому, кто их причиняет.
Только стечение обстоятельств открывает нашу сущность окружающим и, главное, нам самим.
Только у великих людей бывают великие пороки.
Только умея слушать и отвечать, можно быть хорошим собеседником.
Тот, кого разлюбили, обычно сам виноват, что вовремя этого не заметил.
Тот, кто думает, что может обойтись без других, сильно ошибается; но тот, кто думает, что другие не могут обойтись без него, ошибается еще сильнее.
Тот, кто излечивается от любви первым, – всегда излечивается полнее.
То, что люди называют обыкновенно дружбой, – в сущности, только союз, цель которого обоюдное сохранение выгод и обмен добрых услуг, самая бескорыстная дружба – не что иное, как сделка, при которой наше самолюбие всегда рассчитывает что-нибудь выиграть.
То, что мы принимаем за благородство, нередко оказывается переряженным честолюбием, которое, презирая мелкие выгоды, прямо идет к крупным.
То, что мы принимаем за добродетель, нередко оказывается сочетанием корыстных желаний и поступков, искусно подобранных судьбой или нашей собственной хитростью; так, например, порою женщины бывают целомудренны, а мужчины – доблестны совсем не потому, что им действительно свойственны целомудрие и доблесть.
Трусы обычно не сознают всей силы своего страха.
Тщеславие заставляет нас поступать противно нашим вкусам гораздо чаще, чем требование разума.
Тщеславие, стыд, а главное, темперамент – вот что обычно лежит в основе мужской доблести и женской добродетели.
У большинства людей любовь к справедливости – это просто боязнь подвергнуться несправедливости.
У великих людей презрение к смерти вызвано ослепляющей их любовью к славе, а у людей простых – ограниченностью, которая не позволяет им постичь всю глубину ожидающего их несчастья и дает возможность думать о вещах посторонних.
Уверенность в себе составляет основу нашей уверенности в других.
Уклонение от похвалы – это просьба повторить ее.
У людских достоинств, как и у плодов, есть своя пора.
Ум всегда в дураках у сердца.
Умение ловко пользоваться посредственными способностями не внушает уважения – и все же нередко приносит людям больше славы, чем истинные достоинства.
Умен не тот, кого случай делает умным, а тот, кто понимает, что такое ум, умеет его распознавать и любуется им.
Умеренность счастливых людей проистекает из спокойствия, даруемого неизменной удачей.
Умный человек нередко попадал бы в затруднительное положение, не будь он окружен дураками.
Ум ограниченный, но здравый в конце концов не так утомителен в собеседнике, как ум широкий, но путаный.
Ум служит нам порою лишь для того, чтобы смелее делать глупости.
Ум у большинства женщин служит не столько для укрепления их благоразумия, сколько для оправдания их безрассудств.
Уму не под силу долго разыгрывать роль сердца.
У нас больше силы, чем воли, и мы часто, для того только, чтобы оправдать себя в собственных глазах, находим многое невозможным для нас.
У нас всегда достанет сил, чтобы перенести несчастье ближнего.
У нас не хватает силы характера, чтобы покорно следовать всем велениям рассудка.
Упрямство – это исчадие скудоумия, невежества и самонадеянности.
У человеческих характеров, как и у некоторых зданий, несколько фасадов, причем не все они приятны на вид.
Физический труд помогает забывать о нравственных страданиях.
Философия торжествует над горестями прошлого и будущего, но горести настоящего торжествуют над философией.
Хитрость и предательство свидетельствуют лишь о недостатке ловкости.
Хитрость – признак недалекого ума.
Хороший вкус говорит не столько об уме, сколько о ясности суждений.
Хорошо слушать и хорошо отвечать – это одно из величайших совершенств, какое только возможно в разговоре.
Хотя все считают милосердие добродетелью, оно порождено иногда тщеславием, нередко ленью, часто страхом, а почти всегда – и тем, и другим, и третьим.
Целомудрие женщин – это большей частью просто забота о добром имени и о покое.
Чаще всего вызывают неприязнь те люди, которые твердо уверены во всеобщей приязни.
Чаще всего тяготят окружающих те люди, которые считают, что они никому не могут быть в тягость.
Человек никогда не бывает так несчастен, как ему кажется, или так счастлив, как ему хочется.
Человеку легче казаться достойным той должности, которой он не занимает, нежели той, в которой он состоит.
Чем бы мы ни объясняли наши огорчения, чаще всего в их основе лежит обманутое своекорыстие или уязвленное тщеславие.
Чиста и свободна от влияния других страстей только та любовь, которая таится в глубине нашего сердца и неведома нам самим.
Чистосердечно хвалить добрые дела – значит до некоторой степени принимать в них участие.
Чрезмерная поспешность в расплате за оказанную услугу есть своего рода неблагодарность.
Чтобы оправдаться в собственных глазах, мы нередко убеждаем себя, что не в силах достичь цели; на самом же деле мы не бессильны, а безвольны.
Чтобы стать великим человеком, нужно уметь искусно пользоваться всем, что предлагает судьба.
Юность – это как бы опьянение, нечто вроде лихорадящего разума.
Юность меняет свои вкусы из-за пылкости чувств, а старость сохраняет их неизменными по привычке.
Юношам часто кажется, что они естественны, тогда как на самом деле они просто невоспитанны и грубы.
Легче познать людей вообще, чем одного человека в частности.
Как ни обманчива надежда, все же до конца наших дней она ведет нас легкой стезей.
Мы находим несколько решений одного и того же вопроса не столько потому, что наш ум очень плодовит, сколько потому, что он не слишком прозорлив и, вместо того чтобы остановиться на самом лучшем решении, представляет нам без разбора все возможности сразу.
Упрямство рождено ограниченностью нашего ума: мы неохотно верим тому, что выходит за пределы нашего кругозора.
В звуке голоса, в глазах и во всем облике говорящего заключено не меньше красноречия, чем в выборе слов.
Чтобы вступить в заговор, нужна неколебимая отвага, а чтобы стойко переносить опасности войны, хватает обыкновенного мужества.
Как ни редко встречается настоящая любовь, настоящая дружба встречается еще реже.
На свете немало таких женщин, у которых в жизни не было ни одной любовной связи, но очень мало таких, у которых была только одна.
На свете мало порядочных женщин, которым не опостылела бы их добродетель.
Женщины в большинстве своем оттого так безразличны к дружбе, что она кажется им пресной в сравнении с любовью.
Постоянство в любви – это вечное непостоянство, побуждающее нас увлекаться по очереди всеми качествами любимого человека, отдавая предпочтение то одному из них, то другому; таким образом, постоянство оказывается непостоянством, но ограниченным, то есть сосредоточенным на одном предмете.
Человек истинно достойный может быть влюблен как безумец, но не как глупец.
Твердость характера заставляет людей сопротивляться любви, но в то же время она сообщает этому чувству пылкость и длительность; люди слабые, напротив, легко загораются страстью, но почти никогда не отдаются ей с головой.
Зависть еще непримиримее, чем ненависть.
Есть люди, столь поглощенные собой, что, влюбившись, они ухитряются больше думать о собственной любви, чем о предмете своей страсти.
Жажда заслужить расточаемые нам похвалы укрепляет нашу добродетель; таким образом, похвалы нашему уму, доблести и красоте делают нас умнее, доблестнее и красивее.
Признательность большинства людей порождена скрытым желанием добиться еще больших благодеяний.
Ошибки людей в их расчетах на благодарность за оказанные ими услуги происходят оттого, что гордость дающего и гордость принимающего не могут сговориться о цене благодеяния.
Бывают удачные браки, но не бывает браков упоительных.
Почему мы запоминаем во всех подробностях то, что с нами случилось, но не способны запомнить, сколько раз мы рассказывали об этом одному и тому же лицу?
Люди, верящие в свои достоинства, считают долгом быть несчастными, дабы убедить таким образом и других и себя в том, что судьба еще не воздала им по заслугам.
Прежде чем сильно чего-то пожелать, следует осведомиться, очень ли счастлив нынешний обладатель желаемого.
Наша зависть всегда долговечнее чужого счастья, которому мы завидуем.
Наша искренность в немалой доле вызвана желанием поговорить о себе и выставить свои недостатки в благоприятном свете.
Мы охотнее признаемся в лености, чем в других наших недостатках; мы внушили себе, что она, не нанося большого ущерба прочим достоинствам, лишь умеряет их проявление.
Лицемерие – это дань уважения, которую порок платит добродетели.
Как ни приятна любовь, все же ее внешние проявления доставляют нам больше радости, чем она сама.
Мало найдется ошибок менее извинительных, чем средства, к которым мы прибегаем, чтобы их скрыть.
Насколько ясно люди понимают свои ошибки, видно из того, что, рассказывая о своем поведении, они всегда умеют выставить его в благородном свете.
Наши поступки подобны строчкам буриме: каждый связывает их, с чем ему заблагорассудится.
Иной раз, проливая слезы, мы ими обманываем не только других, но и себя.
Старость – вот преисподняя для женщин.
Хотя судьбы людей очень несхожи, но некоторое равновесие в распределении благ и несчастий как бы уравнивает их между собой.
Нас мучит не столько жажда счастья, сколько желание прослыть счастливцами.
Умеренность в жизни похожа на воздержание в еде: съел бы еще, да страшно заболеть.
Демократия умирает не из-за слабости законов, а из-за слабости демократов.
Смотрите также:
Читать онлайн цитаты и высказывания
Читать онлайн цитаты и высказывания Бернара ле Бовье де Фонтенеля