ушли ли мифы в прошлое
Мифы прошлые и настоящие
Мифы прошлые и настоящие
Миф — та же история, но символическая, раскрывающая внутренний смысл вселенной и жизни человека. По сути дела, все типическое в той или иной степени имеет отношение к мифологии, а потому формула реализма: «типичные характеры в типичных обстоятельствах» с легкостью, незаметно для исследователя может быть заменена другой: «мифические характеры в мифических обстоятельствах». Причем для мифа не нужен фантастический антураж, поскольку его задача — объяснить мир, показав его проще, чем он есть.
Британский исследователь мифов Ф. М. Мюллер пишет:
«Несомненно, мифология наиболее мощно выплескивается на ранних этапах истории человеческой мысли, но полностью она не исчезает никогда. В наши дни тоже есть мифология, как и во времена Гомера, но только мы не воспринимаем ее — и постольку, поскольку мы сами живем под ее тенью, и постольку, поскольку все мы прячемся от полуденного сияния истины».
Вверху — портрет работы Анджело Бронзино (1540-е годы), ниже — бюст работы Баччо Бандинелли (1560-е годы).
Это и есть пример мифологизации истории, но не художником, а историком.
С помощью мифологии история приобретает смысл. Миф дает человеку иллюзию, что он способен постичь вселенную, и даже что он ее уже постиг. Миф снимает противоречия, избавляет от необходимости соединять между собой все явления в терминах непосредственной рациональной связности. Поэтому сама действительность выступает как субъект, порождающий мифы. Французский антрополог Леви-Брюль пришел к выводу, что «традиционные» (примитивные) культуры не делают различия между историей и мифом. Для людей, живущих в таких культурах, миф — единственно возможная история. Так ли уж сильно отличаются эти культуры от нашей цивилизации?
Американский психиатр Б. Беттельхейм пишет:
«Платон… знал, какой интеллектуальный опыт нужен для того, чтобы обрести истинную человечность. Он предполагал, что будущие граждане его идеальной республики будут начинать свое образование с чтения мифов (как это и происходит в средней школе в наше время, — Авт.), а не с голых фактов так называемых рациональных наук».
Мифологическое мировоззрение существовало всегда и не исчезнет никогда. Средневекового человека так же, как и первобытного, не особенно интересовали объективные объяснения очевидного, он испытывал настоятельную потребность уподобить внешний опыт своим внутренним представлениям о мире. То есть мифы — это, в первую очередь и по большей части, психические феномены, открывающие нам тайную природу души. Изучая такие феномены, Карл Густав Юнг пришел к выводу, что мифология связана с эзотерическими религиями, гностицизмом, алхимией. Везде он обнаружил устойчивые примеры действия более или менее идентичных архетипов. В результате Юнг пришел все к той же форме христианства, основанной не на вере, а на «тайном» знании, доступном только избранным, — как и средневековые оккультисты — эзотерики, гностики, алхимики.
Наука История может ответить лишь на вопрос, как происходят те или иные события. Как только она берется объяснять, почему они происходят, то немедленно перестает быть наукой и превращается в сундук с мифами. Если же делаются попытки заменить причинное объяснение целевым, то результат еще печальнее. О. Шпенглер, например, считал, что путь каждой цивилизации (а их было, по его мнению, восемь) начинался с подъема, затем шел по ровной возвышенности и заканчивался падением в пропасть. А. Тойнби также «завершал» путь любой цивилизации (которых он насчитывал уже двадцать одну) обрывом. Им вторил Л. Н. Гумилев, оперируя понятием «этнос» вместо «цивилизация».
Сказав «а», надо сказать и «б». Почему происходят падения цивилизаций? И вот современная культура изо всех сил старается примирить миф и науку: А. Чижевский объяснил подъемы и падения «цивилизаций» солнечной активностью. Какие мифы преподают в школе сегодня?
И. Савельева и А. Полетаев пишут в книге «История и время» о теории К. Ясперса, который сводил всю историю к четырем эпохам:
«1 эпоха — „прометеевская“ — относится к доистории;
2 эпоха — „великих культур древности“ — начинается с 5000 г. до н. э.; „мир“ состоит из народов, живших в долинах великих рек — Нила, Хуанхэ, Инда и междуречье Тигра и Евфрата;
3 эпоха — „осевого времени“ — начинается с 800–200 гг. до н. э.; „мир“ состоит из так называемых „осевых народов“ — китайцев, индийцев, иранцев, иудеев и греков, которые образуют три культуры — „Восток — Запад“, Индия и Китай, причем блок „Восток — Запад“ позднее делится на Запад, Византию и Ислам;
4 эпоха — „науки и техники“ — начинается в Европе с конца XVIII в., и постепенно в „ядро“ включаются другие народы», (в том числе «негры и др.», как изящно выражается Ясперс).
Еще Ф. Бэкон (1561–1626) писал:
«Что касается древности, то мнение, которого люди о ней придерживаются, вовсе не обдуманно и едва ли согласуется с самим словом. Ибо древностью следует почитать престарелость и великий возраст мира…»
Но если так, уместно было бы говорить не «древний», а ранний Египет, ранняя Греция, ранний Рим, и отказаться от мифа о «череде» цивилизаций…
Но история компонуется из мифов, и попытки выстраивать их в какую-то связь, цепь, оставаясь в то же время внутри одного из этих мифов, приводит только к одному: возникновению какого-то глобального, всемирного мифа. Теперь уже он начинает руководить действиями людей. Карнавал, в отличие от спектакля, не имеет сценария, но люди делают именно то, чего ждет от них логика карнавала.
Карнавальность гуманистического мировоззрения, будто провозгласившего лозунг «Сделаем действительность еще античнее!», хорошо прослеживается в культуре Ренессанса. Мифотворчество как часть государственной политики, возможно, даже приводила кое-где к строительству «руин». Издавна и до сих пор, во всех странах национал-интеллигенты озабочены древностью своего рода: «Мы же не папуасы какие-нибудь, у нас такая же история, как у всех».
Все это было бы смешно, если бы не было так грустно!
«Двойной аспект восприятия мира и человеческой жизни существовал уже на самых ранних стадиях развития культуры, — пишет М. М. Бахтин. — В фольклоре первобытных народов рядом с серьезными (по организации и тону) культами существовали и смеховые культы, высмеивавшие и срамословившие божество…
Так, например, в Риме церемониал триумфа почти на равных правах включал в себя и прославление и осмеяние победителя, а похоронный чин — и оплакивание… и осмеяние покойника… Таковы карнавального типа празднества античного мира, таковы и средневековые карнавалы. Это — особого рода двумирность, без учета которой ни культурное сознание средневековья, ни культура Возрождения не могут быть правильно понятыми».
Миф начинает играть роль актера, изображающего на мировых подмостках «вечное знание».
К. Леви-Стросс подтверждает эту мысль:
«Я близок к тому, чтобы поверить, что в нашем обществе история заменила мифологию и выполняет ту же самую функцию».
Николай Бердяев подводит черту:
«История не есть набор объективных эмпирических фактов; история — это миф».
Способны ли мы распознать искажения истории, составленной в Средние века из фактов и мифов, находясь внутри своей нормативно-ценностной системы «мифов», весьма отличающейся от средневековой? При правильной постановке вопроса это, возможно, не составит особого труда, но надо же когда-то начинать. Изучение реальной истории искусств — не самая плохая тема для начала.
Если говорить о стилистике художественных произведений «разных» веков, то на примере следующих двух бюстов вы увидите совершенную одинаковость стиля во II и XVI веках н. э.
Сравнение стилей как раз и дает нам возможность распознавать искажения истории. Мы видим то «древнеримского» императора в образе Геркулеса, то средневекового герцога в образе древнеримского императора. Все эти «переодевания» — часть принятого ритуала, мифологичность которого была присуща искусству с самого его зарождения. Давайте обращать на это внимание, и многое станет ясным.
Ведь ритуал не так прост, и не так легко исчезает, как это могло бы показаться неискушенному человеку! Уходят эпохи, ритуалы остаются. К примеру, мы, в России, на мельчайшем собрании в ЖЭКе норовим избрать президиум. Не по нужде — ритуал требует! Что же возникло раньше: миф или ритуал?
Римский император Коммод в образе Геркулеса (ок. 190), мрамор.
Козимо I Медичи, портрет работы Бенвенуто Челлини (1543–44), бронза.
«Понять, что представляет собой палеолитическое изображение, — значит, снять вопрос о том, что первично: миф или ритуал, — пишет В. Мириманов. — Начала того и другого соединяются здесь в изобразительном акте (и сегодня труд иконописцев сохраняет характер священнодействия; нанесение сакральных изображений на стены традиционных жилых и обрядовых домов в Тропической Африке является особым ритуалом и т. д.). Первобытное изображение — это сам миф, его создание — ритуал».
Это совершенно верно: ничему новому, никакой инициативе, спонтанным актам творчества нет места в традиционном обществе, в них попросту нет нужды. Но зато все то, что существует или является традицией, нуждается в постоянном воссоздании, в ритуале. Забыть то, чему тебя учили, начать думать по другому, означает отказаться от ритуала, посягнуть на «святое». Традиция обеспечивает последовательность и непрерывность человеческой культуры.
Но рядом с официальным мифом существует как бы «вторая жизнь». Чтобы правильно понять, о чем идет речь, нужно иметь представление о двух противоположных концепциях истории — линейной и циклической. И та, и другая — мифологемы, и обе стремятся показать путь из прошлого в будущее. Но человек не может знать будущего, независимо от того, где он живет, в мегаполисе или в джунглях.
О связи же прошлого с настоящим скажу вот что: понятия «примитивный» и «современный» отстоят друг от друга не так далеко, как принято думать. История XX века наглядно показала, что современный цивилизованный человек совершает поступки, свойственные самому грубому дикарю. Это должно убедить нас, что тысячу лет тому назад человечество едва вышло из полуживотного состояния, а иллюзии, что еще за тысячу лет до этого существовали школы утонченных вкусов, абсолютно беспочвенны.
История человечества поныне остается под влиянием магов и мифотворцев. И вместо истории мы имеем нечто вроде палимпсеста — рукописи на пергаменте поверх смытого или соскобленного текста, — где реальные события очень слабо просвечивают сквозь мистификации последующих времен.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
Читайте также
Некоторые мифы о Пикассо [29]
Некоторые мифы о Пикассо [29] Произведения Пикассо воспринимаются по-разному и вызывают различные толкования. Это в порядке вещей: они действительно не поддаются однозначной интерпретации. Сам художник однажды сказал: «…Даже когда картина закончена, она продолжает и
МИФЫ — МАЛЫЕ И НЕОБЪЯТНЫЕ
МИФЫ — МАЛЫЕ И НЕОБЪЯТНЫЕ Мифологичность Иосифа — не в хорошем знании автором библейских легенд, но — в «богатстве мифических ассоциаций и силе, с какой они наполняли мгновение».Т. Манн охотно держит читателя в плену мифологического мировосприятия, в соответствии с
МИФЫ И ЛЕГЕНДЫ ВРЕМЕН АЛЕКСАНДРА БАШЛАЧЕВА
МИФЫ И ЛЕГЕНДЫ ВРЕМЕН АЛЕКСАНДРА БАШЛАЧЕВА Гленн Казаков На Ковалевском кладбище лежит устланная цветами плита с большим портретом, обошедшим почти все газеты и журналы. 23 февраля 1988 года здесь был похоронен Александр Башлачев. А 19 февраля 1990 кандидат искусствоведения
13. Легенды и мифы
13. Легенды и мифы Техно — это поле битвы умов, область активного мифотворчества. За техно стоит если и не идеология, то по меньшей мере достаточно развитый комплекс идей. Техно-люди некритично повторяют (говоря современным языком, семплируют) эти идеи, давным-давно
Мифы русского авангарда в полемике поколений (от Малевича до Кабакова)
Мифы русского авангарда в полемике поколений (от Малевича до Кабакова) У истоков русского искусства ХХ века стоят два артефакта: древнерусская икона XII–XVI веков, раскрытая из-под позднейших записей на рубеже столетий, и супрематический знак Малевича Черный квадрат. Оба
dymontiger
Интересное в сети!
Курьезы, юмор, а иногда и жесть, все это вы найдете здесь;)
Мифы древнего мира продолжают вдохновлять нас. Мы склонны принимать за чистую монету то, что история называет мифом. И хотя есть немало тех, кто твёрдо верит, что каждый миф основан на реальности, было предпринято недостаточно усилий, чтобы доказать истинность или ложность данного утверждения. Однако порой мы сталкиваемся с доказательствами того, что древние истории не были просто полётом чьей-то фантазии.
Один из самых популярных греческих мифов – об амазонках. Согласно легендам, это женщины-воительницы, которые жили в Малой Азии, или на территории современной Турции. Они сражались с такой силой и свирепостью, что могли противостоять любому мужчине. На протяжении многих лет считалось, что это выдумки, а идея существования целого общества женщин-воительниц казалась абсурдной. Как они выживали без мужчин? Каким образом они воевали с другими армиями? Что ж, теперь это задача антропологов, поскольку оказалось, что амазонки действительно существовали.
Многие историки считают, что до того как были обнаружены настоящие тела, амазонки были скорее метафорическими, нежели реальными существами. Они помогали приукрасить истории о греческих воинах. Однако некоторые считали, что их придумали как способ демонизировать женщин, которые не следовали социальным нормам того времени.
Настоящие амазонки бродили по территории от Чёрного моря до Монголии. Возможно, они принадлежали к тем племенам, для отпора которым была построена Великая Китайская стена. Гомер в «Илиаде» написал первые мифы о них, и вполне вероятно, что в их племенах были мужчины. Возможно, многие из мифов были преувеличены, но они явно основывались на каких-то фактах.
Троя – один из самых знаменитых городов в греческой мифологии. Все знают историю о Троянском коне и о том, как великий воин Ахилл сражался с Гектором и получил смертельную травму. В этой истории присутствуют все характерные элементы мифа, поэтому нам казалось, что она не может быть правдой.
Несмотря на то, что идея Троянского коня определённо вызывает подозрения, как и бессмертие любого великого воина, Троя была реальным местом.
В 19-м веке немецкий археолог Генрих Шлиман обнаружил руины того, что он определил как древний город Троя, в Гиссарлыке (Турция). Его методы были антинаучными, поскольку он решил использовать для раскопок динамит, который, вероятно, повредил много исторически значимых артефактов.
Одна из трудностей заключалась в том, что город Гиссарлык регулярно разрушали, а затем восстанавливали. Есть свидетельства того, что на одном и том же месте было построено, по меньшей мере, десять городов; они все могли называться Троей, но не обязательно были той, о которой писал Гомер в «Илиаде».
8. Гигантские кальмары
Мифы, которые не воспринимают всерьёз, обычно связаны с монстрами и гигантскими зверями. Снежный человек, Лох-несское чудовище и чупакабра – все эти создания прочно закрепились в области фантастики. Однако есть одно существо, которое долгое время считалось причудливым плодом воображения моряков, пока не оказалось настоящим. Речь идёт о гигантском кальмаре.
Гигантский кальмар может достигать длины свыше 10 метров и весить более 180 килограмм. Самый крупный из обнаруженных экземпляров весил почти тонну и достигал длины 18 метров. Хотя истории об этом виде существуют на протяжении множества веков, первые свидетельства (в виде фотографий), подтверждающие, что они были реальными, появились не раньше 2004 года.
Из-за глубины, на которой они живут, их редко можно увидеть, а поскольку они являются самыми крупными беспозвоночными на Земле, то все рассказы о них считались бреднями, пока не были обнаружены доказательства. Морякам, которые утверждали, что видели гигантского кальмара, не верили, полагая, что они рассказывают небылицы.
Через два года после того, как японские исследователи впервые сфотографировали одно из этих существ, был пойман и поднят на поверхность живой экземпляр. Он был относительно небольшим: всего 7 метров длиной.
Если вы интересуетесь историями и мифами о Трое, то вы наверняка слышали о городе Тенея. По слухам, Тенея, построенная военнопленными, была местом, которому царь Агамемнон позволил быть независимым. Понятное дело, если Троя была легендой, то и город, построенный людьми, которых она пленила – тоже. Но археологические данные говорят о том, что это место было реальным.
Греческий археолог Элени Корка обнаружила город, который упоминался в истории Эдипа и других, в Пелопоннесе (Греция). Расположенный между Коринфом и Микенами, он был большим и процветающим городом, который, казалось, исчез без следа.
Археологи охотились за этим местом, начиная с 1984 года. Местные жители обнаружили саркофаг, не похожий ни на один из тех, что были найдены ранее, и поиски продолжились. В 2010 году Корка обратилась в полицию, чтобы остановить контрабандистов, которые грабили сокровища в этом районе, поскольку к тому моменту она ещё не получила разрешение на проведение раскопок. Начиная с 2013 года, было обнаружено множество саркофагов, монет, дорог, реликвий и прочее.
6. Мешок с хлебом Святого Франциска Ассизского
В монастыре в Фоллони в Италии хранится любопытная реликвия, на которую не может претендовать ни одна другая церковь. Согласно легенде, в 1224 году святой Франциск Ассизский отправил монахам мешок хлеба из Франции. Его доставил ангел. Мешок пролежал в монастыре 700 лет, превратившись в хрупкие лоскутки ткани. История сохранилась вместе с ним.
Монахи позволили исследователям проанализировать фрагменты. Наука подтвердила, что фрагменты датировались периодом между 1220 и 1295 годами. На фрагментах также были обнаружены следы эргостерола. Эргостерол – это разновидность грибка, который, как известно, появляется на хлебе. Это говорит о том, что в мешке когда-то лежал хлеб.
Понятное дело, не существует способа определить, действительно ли мешок в монастырь принёс ангел. Однако это больше вопрос веры, чем науки.
5. Семь храмов Махабалипурама
Согласно мифу о Махабалипураме, на берегу большого города располагались семь величественных храмов, один из которых существовал давным-давно и был признан объектом Всемирного наследия. Они были настолько красивыми, что боги позавидовали и вызвали потоп, чтобы уничтожить их. Это история, конечно же, звучит как вымысел. Так было до тех пор, пока цунами не изменило ситуацию.
В 2004 году землетрясение и последовавшее за ним цунами в Индийском океане обнажили руины легендарного города. Был ли это морской порт или храм – вопрос спорный, но самой важной находкой сразу после цунами стал большой каменный лев, датируемый VII веком. По иронии судьбы, считается, что Махабалипурам был разрушен цунами.
4. Пукай/орёл Хааста
Если вы никогда не слышали о пукае, то вы не одиноки. Эта новозеландская криптида, как говорили, была гигантской птицей, которая пожирала людей. Вряд ли кому-то хочется, чтобы это было реальностью. К несчастью для наших предков, существо, похожее на пукай, было реальным.
Окаменелости существа под названием орёл Хааста, найденные в 2009 году, указали на птицу, которая весила около 18 килограмм и обладала размахом крыльев три метра. Считается, что она охотилась на крупных нелетающих птиц, таких как моа, около 500 лет назад, и, вероятно, была способна поднять в воздух маленького ребёнка и улететь с ним.
Самки этого вида были вдвое крупнее самых крупных орлов, существующих сегодня, а гигантские когти были достаточно острыми и сильными, чтобы пронзить не только плоть и мышцы, но и впиться в кости, чтобы поднять добычу с земли.
Поскольку в Новой Зеландии нет наземных млекопитающих, эта птица, похоже, была вершиной пищевой цепи и самым страшным кошмаром местных жителей.
В Ветхом Завете часто упоминается о хеттах и их конфликтах с израильтянами. На протяжении многих лет их царство было одним из самых могущественных на всём Ближнем Востоке. Говорят, что они были военной силой, с которой приходилось считаться. У них также были относительно прогрессивные законы и права, а их земли простирались более чем на 900 километров от Чёрного моря до Дамаска.
Несмотря на своё могущество, эта нация исчезла из истории. К 19-му веку большинство учёных считали её существование не более чем мифом из-за отсутствия исторических и археологических свидетельств.
В 1812 году Иоганн Людвиг Буркхардт, путешествуя по Сирии, обнаружил уникальные письмена. В течение следующих нескольких десятилетий другие исследователи неоднократно посещали ту область, и в 1880 году кто-то, наконец, официально заявил, что это была земля библейских хеттов.
2. Солнечные камни викингов действительно можно использовать для навигации
Из множества удивительных легенд о викингах, дошедших до наших дней, самой невероятной является та, в которой говорится, как они управляли своими лодками. У викингов был волшебный камень, известный как «солнечный камень»; его можно было использовать для навигации даже в самую ненастную погоду, когда не было видно солнца. Камень показывал, где находилось солнце, позволяя плыть в нужном направлении. Это звучит странно, но, возможно, так оно и было.
В 2013 году камень был найден среди обломков британского судна, затонувшего в 1592 году. Конечно, это не был корабль викингов, но находка подтверждает легенду о солнечном камне. Камень представлял собой исландский шпат, который обладает любопытными характеристиками ромбоэдрических кристаллов кальцита. Если это звучит как тарабарщина, то вам нужно знать, что, если кристалл выровнять с востока на запад, то преломление света создаст одно чёткое изображение внутри. Если его расположить в другом направлении, то вы получите раздвоенное изображение. Это срабатывает даже при слабом освещении, что позволяло викингам определять направление движения даже в условиях отсутствия солнца.
Вокруг истории викингов очень много дезинформации и бахвальства. Тем не менее, можно с уверенностью сказать, что они были грозными воинами, которых враги действительно боялись. Способ, который помог им добиться этой репутации, гораздо интереснее, чем думают многие.
Настоящее прошлое
Получив приглашение на очередные Лихачевские чтения, порадовался самому названию секции, в работе которой придется принять участие. Мне кое-что близко в ее названии, о чем разрешите порассуждать чуть позже.
Есть мифы, основанные на сфальсифицированных документах, выдаваемых за подлинные исторические источники. С помощью общепринятых научных приемов анализа выявить и доказать такую фальсификацию не так уж и сложно, хотя имеются документы пограничного характера, например, воспоминания Распутина.
Очень трудно, порой, если ориентироваться на современную безусловно свободную, хотя и ангажированную по разным причинам и основаниям историографию, понять, что перед нами: доказанные явление и процесс прошлого, или не доказанные, но внедряемые исторические мифы-явления, мифы-процессы.
В какой-то степени одним из инструментариев такого понимания является типология мотивов возникновения действительных мифов прошлого и настоящего.
Разумеется, политические мотивы мифологизации истории со временем неизбежно меняются. Возьмем отечественную историографию. Карамзинская модель отечественной истории оставалась популярной и признанной в России едва ли не весь ХIХ в., объединив идеи государственности, российской народности, гражданской нравственности и православия. Марксистская модель, использовав наработки Ключевского, изящно и внешне, как и у Карамзина, вполне убедительно российский исторический процесс представила в виде смены общественно-экономических формаций и борьбы классов, приведших к буржуазно-демократической и социалистической революциям. Историография периода перестройки сделала историю России во всяком случае ХХ в. сплошным мессивом крови, страданий, пота и слез. Историография новой России пытается основать свою методологию на поиске «праотеческих добродетелей», патриотизме и соединить их с идеалами рыночной экономики и демократии.
И кто скажет, что по своему не были правы представители всех этих четырех (мы, разумеется, взяли не все течения российской историографии) историографий. Было российское государство как мощнейший элемент укрепления России и как элемент угнетения, подавления. Были беспощадные народные движения, коллективизация, ГУЛАГ, победа в Великой Отечественной войне, высокие духовные порывы и выдающиеся экономические свершения капиталистической России и СССР. Все эти и прочие историографии приспосабливали себя к «актуальному настоящему», а то и вовсе были его простым порождением.
Правда, в ХУ. и Х!Х вв. в Швеции еще сильны были патриотические и реваншистские настроения. Устанавливались памятники, обычным явлением была патриотическая риторика о подвигах и старинных битвах…Границы Швеции, установленные по условиям Столбовского мира (1617) и Вестфальского мирного договора (1648), воспринимались как знак могущества собственного государства. Под влиянием романтики процветала подтасовка исторических фактов: наши монархи изображались героями, а противник высмеивался (например, бегство Петра 1 из Нарвы до боя).
Такие проявления вряд ли приемлемы в сегодняшней Швеции, исключая разве что некоторые самые маргинальные группы…».
Итак, перед нами изящное самооправдание настоящего смелой и неординарной с позиции современной России трактовкой случившегося несколько веков назад. Может ли принять сегодняшняя Россия современную шведскую методологию истории? Конечно же, нет. И вовсе не в силу своих имперских традиций и каких-то современных амбиций, которых попросту нет, а в силу своего права на существование в своих теперешних географических и этнических границах и осознания ответственности за судьбы своих соотечественников при новом, многим желанном, шагреневом возвращении в некие этнические и географические границы Московии.
Решение этой задачи совсем не невозможное. Если бы было только общее желание и общее согласие в ее достижении.
Современное человечество за время своего сознательного, а это значит, документированного, существования в своей истории всегда видело, и будет видеть, прежде всего, политически значимые для современности факты, события, явления и процессы прошлого. И в соответствии с каждой сиюминутной политической актуальностью интерпретировать их, рождая не столько новое историческое знание, сколько новые мифы. В современном мире для их внедрения нет и не может быть препятствий, даже если, опасаясь за будущее мировоззрение своих граждан, против них выступит государство с его обязательным и оправданным желанием построения определенной идеологии, в том числе опирающейся на историю.
Разумеется, в такой «исторической арифметике» должны быть предупредительно обозначены все те опасности для современного государства Российского, которые однозначно проявили себя, например, в ХХ в.
И это уже не «арифметика», а, если угодно, «теория относительности» прошлого, смысл которой в том, чтобы восстановить, объяснить и понять прошлое таким, каким оно было для конкретного человека в реальной среде его жизни и бытования. Тогда «прошлое» не будет выглядеть «ни актуальным», ни «не актуальным», тогда в нем мы будем видеть не»реалии», не «мифы», а только счастливую и несчастную, возвышенную и простую, честную и подлую жизнь людей ушедшего времени. Тогда эта жизнь, освобожденная от брони политики и идеологии, станет нам понятней и ближе. Через такую реконструированную жизнь станет понятней и история государства, страны и народов ее населяющих.
Разумеется, восстанавливая такую жизнь нельзя не испытывать изначально к ней уважения и сострадания. Принцип уважения прошлого и сострадания к нему вовсе не означает сокрытия или восхваления его неприятных, трагических страниц, фактов, явлений, процессов. Он означает признание случившегося как уже непоправимого, как не просто урока, который необходимо знать в конкретный момент бытия, но урока поучительного, о котором, по меньшей мере, необходимо помнить.
Для реализации и подхода к истории как к прошлому «лаптеведам» и «людоведам» приходится потеть, понимая к тому же, что их успех будет известен и признан очень узким кругом специалистов. К сожалению, проблематика их исследований разрозненна, клочковата, не имеет единого, общего плана. Каждый выращивает свой одинокий и разный цветок в своем садике на рабочем столе. И поэтому пока лишь приходится надеяться на то, что кто-то когда-то сведет их разрозненные выводы о частностях прошлого в общую и единую конструкцию и из всех разных и отдельных цветов вырастит настоящую клумбу.
Полностью статья В.П.Козлова публикуется только на сайте «Российской газеты»